Мато мрачнеет.
– У тебя явно мысли путаются.
– Ты ошибаешься.
Я отыскиваю код «Панацеи» на своей панели, чтобы удалить его.
– Цзюнь Бэй, подожди! Ты заражена и измучена случившимся. Не принимай поспешных решений. Позволь мне помочь тебе остановить эту войну.
Я замираю в нерешительности. Я собралась удалить результат многолетней работы и нашу лучшую возможность заполучить бессмертие. Код, ради завершения которого мне пришлось пойти на многое. Но он должен был стать подарком, а не оружием. И, возможно, нашим единственным шансом на спасение.
– Не слушай его, Цзюнь Бэй, – встревает Руз. – Слушай свое сердце.
Я встречаюсь взглядом с серебристыми глазами Руза, и у меня перехватывает дыхание.
– Слушай свое сердце? – усмехается Мато. – Как этому человеку доверили управлять Энтропией вместо тебя?
– Потому что я люблю этот город, – отвечает Руз. – И это самое главное. Ты не сможешь спасти мир с помощью кода, Цзюнь Бэй. И ты это знаешь. Но ты сможешь спасти его, если будешь следовать велениям сердца.
Мучаясь сомнениями, я перевожу взгляд с Мато на Руза и обратно, пока в голове крутится код «Панацеи». Я могу отказаться от всего и удалить его прямо сейчас, чтобы убедиться, что никто и никогда не воспользуется им как оружием. Или могу отправить его Мато и создать новый, более сильный мир.
– Не верится, что ты его слушаешь, – говорит Мато. – Ты нуждаешься в моей помощи сильнее, чем я думал.
Его маска мерцает, и это поражает меня в самое сердце. Он собирается использовать «Косу» и убить Руза. Перед глазами проносятся воспоминания о людях, которых он убил на базе Новак, и охранниках в лаборатории «Картакса». И я безотчетно тянусь к своей манжете.
Символы на маске Мато гаснут, а он падает на колени и заваливается на бок. Руз в замешательстве поворачивается к нему, а я застываю на месте, пока в ушах ревет кровь. Панель на его руке мигает, а маска превращается в кусок непрозрачного стекла. Мои ноги подкашиваются, и мне с трудом удается не упасть. Голова Мато безжизненно откидывается назад, а волосы рассыпаются по бетону.
Я только что убила его.
Руз бросает на меня быстрый взгляд, а затем опускается рядом с Мато.
– Что ты натворила?
– Он собирался убить тебя, – выдыхаю я. – И мне пришлось остановить его.
Руз перекатывает Мато на спину и проверяет пульс. Его серебристые глаза стекленеют, когда он прижимает руки к груди Мато и начинает делать непрямой массаж сердца. Я закрываю рот дрожащими руками, не желая верить в происходящее. Хотя в душе уже смирилась с этим. А код «Косы» все еще крутится у меня в голове.
Мато мертв.
Я сгибаюсь пополам, чувствуя, как внутри поднимается буря. Воздух с трудом проникает в легкие, а перед глазами встают воспоминания об окровавленном теле Леобена. Об ужасе, отразившемся на лице Коула, когда я вышвырнула его из «Комокса».
О Катарине, которая решилась убить себя, лишь бы помешать мне стереть воспоминания людей.
– Сядь, – хватая меня за руку, приказывает Руз. – Цзюнь Бэй, все хорошо. Давай, садись.
– Отойди от меня! – кричу я, срываясь на визг.
А затем вскакиваю на ноги и выдергиваю руку из хватки Руза, не зная, что мне делать дальше. Я не контролирую саму себя, и точно не должна контролировать кого-то другого. Я написала «Панацею», чтобы помочь людям, но она превратилась в оружие, и Агнес планирует использовать ее, чтобы захватить мир. Все, к чему я прикасаюсь, приводит к смерти. Я настроила всех, кого любила, против себя. Мне нужно сбежать, исчезнуть, спрятаться. Я отталкиваю Руза, несусь к двери и выскакиваю на лестничную клетку.
– Цзюнь Бэй! – зовет меня он, но его голос заглушается ураганом, бушующим внутри меня.
Я спускаюсь по лестнице и сворачиваю в один из коридоров, ведущих к тоннелям на поверхность. Я убила его. Убила Мато. Я прижимаюсь к стене, сотрясаясь от лихорадки и ужаса, который приходит вместе с воспоминаниями о безжизненном теле Мато на полу.
Я была права. «Панацея» слишком опасна. Ее не должны использовать как оружие – люди уже убивают друг друга, лишь бы захватить над ней контроль. Я запускаю команду, чтобы удалить файлы, пока слезы застилают глаза.
Издалека доносится грохот, но я не обращаю на это внимания, пока не замечаю в нескольких метрах от себя отряд солдат. Руз сказал, что на город напали войска «Картакса». Они пришли за генхакерами. А война, которую я начала, постучалась в мою дверь. И мне больше нечего предложить миру, чтобы остановить вторжение.
Солдаты поворачиваются ко мне, и звучит приказ схватить меня. Они просачиваются в коридор из тоннеля и, разделившись, разбегаются в разные коридоры. Я разворачиваюсь, пытаясь убежать о них, но мои мышцы ослабели из-за вируса, поэтому успеваю сделать лишь несколько шагов, пока они не ловят меня. Один из солдат хватает меня за запястье, а второй сжимает талию. Вскрикнув, я брыкаюсь и отчаянно стараюсь вырваться из их рук, хотя и не знаю, где смогу спрятаться от них. Я вообще больше ничего не знаю.
Мир захлестнула война, а кровь Леобена все еще стягивает кожу на моих руках, и, возможно, стоит отдаться в руки «Картакса».
Солдат, удерживающий меня за запястье, прижимает шипящий пузырек к моей шее, и глаза заволакивает темнота.
Глава 36
КатаринаБоль в основании черепа вырывает меня из сна. Глаза режет яркий свет, а подо мной твердая, холодная поверхность. Я перекатываюсь на бок и поднимаю руку, чтобы потереть лицо, но это не помогает прийти в себя.
А еще я не знаю, где нахожусь, и не помню, как заснула.
Заставив себя сесть, судорожно втягиваю воздух. Я оказалась на полированном бетонном полу в комнате с зарешеченными окнами. К стенам привинчены три деревянные двухъярусные кровати, на каждой из которых лежат по два маленьких матраса и подушка, а сверху аккуратно сложенное серое одеяло. За стеклами вдали возвышаются три горы, укутанные шелестящими зелеными кедрами. Это общежитие лаборатории проекта «Заратустра». А значит, я вновь оказалась в симуляции Цзюнь Бэй. Мы с Анной, Коулом и Зианой разговаривали возле хижины, после чего я отправилась на поиски Цзюнь Бэй… А очнулась здесь.
– Нет, нет, – шепчу я, стараясь побороть безысходность.
Мне нужно вернуться в реальный мир. Агнес ищет Цзюнь Бэй, я должна предупредить ее. Я заставляю себя подняться на ноги, но череп вновь простреливает боль, вынуждая сжаться в комок. Но она не успокаивается, сменяясь ровным, пульсирующим, как барабанный бой, ритмом и расползается по шее. И это мне совершенно не нравится.
Я оглядываюсь по сторонам, стараясь вдохнуть. В лаборатории всегда холодно,
