– Сволочь ты, – пробубнила в телефон Женька, причем по голосу было слышно, что она пьяная до изумления. – Ненавижу тебя. И очень надеюсь на то, что раньше или позже ты, как и все тебе подобные, сорвешься, перейдя черту. Я сама тебя убью. Лично. Никому это право не отдам. Возьму нож – и в сердце тебе, как положено по инструкции.
Столько в ее голосе было ненависти и злобы, что я как-то даже сразу поверил в правдивость этих угроз. Убьет. Как есть убьет.
Не слушал я умных нелюдей, которые говорили мне, что не может быть ничего между ведьмаком и сотрудницей отдела, который существует для того, чтобы мне подобных в узде держать. Думал, что я самый умный, и вот результат.
– Пойди проспись, – уже без всяких попыток наладить контакт, посоветовал я ей. – Несешь какую-то ересь.
– А шлюху эту, которая под монашку рядилась, я отдельно отблагодарю за дружбу, – продолжала разоряться Мезенцева. – Вот увидишь! Сволочи вы оба!
И она бросила трубку.
Надо Вику предупредить, что ли? Мало ли какие пакостные мысли возникнут и в без того не сильно крепкой на ум голове Мезенцевой, в настоящий момент, к тому же, дополнительно ослабленной алкоголем.
Не успел, телефон зазвонил по новой.
Будучи уверенным, что это Женька решила добавить до кучи еще пару крепких слов, я, не глядя на экран, сразу рявкнул в трубку:
– Ну и что еще? Вроде все уже сказала!
– Я – женщина! – сообщила мне Светка, причем не менее пьяная, чем моя предыдущая собеседница. Они там не вместе, часом, синячат? – Мало ли что, кому и когда я сказала? Заметь, Смолин, я сама делаю первый шаг навстречу к тебе. Сама! А ты сразу орать на меня начал! Разве так можно? Я же девушка!
– Определись уже, женщина ты, или девушка, – куда более тихо предложил ей я. – Хотя о чем я? Мне ли не знать…
– Пошляк! – голос моей бывшей жены похолодел, как ветер, внезапно поменявший направление с южного на северное. – Как я с тобой столько прожила – не понимаю?
– В основном – скандаля по мелочам, – охотно подсказал ей я. – Ну и не сильно богато, ибо добытчик из меня, как из тюля костыль. Кстати – респект твоей маме за метафоры. Эта, например, дивно хороша!
– Что. Плохого. Тебе. Сделала. Моя. Мама? – отчеканила Светка. – Она вообще не лезла в наши дела, если ты забыл. Подумаешь, заглянет раз…
– В три дня, – завершил я фразу за нее. – Но ты права. Это и правда уже несущественно. Как, впрочем, и все остальное.
– Давай я сейчас приеду, и мы все решим окончательно? – помолчав, предложила Светка. – Не по телефону, не на ходу, а спокойно, глаза в глаза?
Удивлен. Серьезно – удивлен, и сильно. Зная самолюбие моей бывшей, могу предположить, чего ей стоили эти слова.
Впрочем, ее упертость куда сильнее, чем самолюбие, полагаю, дело как раз в этом. Попала шлея под хвост, вот она и бьется как рыба об лед. В прошлый-то раз я ее, по сути, послал, спасибо Женьке, вот и взбеленилась.
Увы, увы, но и сейчас ей ничего не светит. Да и потом – тоже. Всё, разошлись дорожки окончательно. И это в ее же интересах, между прочим.
Но как бы я ликовал всего год назад, услышав эти слова! Вот только вряд ли бы они прозвучали. Год назад я был другим, и мир вокруг меня тоже.
– Свет, давай в другой раз? – предложил я, отлично понимая, что последует за категоричным «нет». – Не потому, что я имею что-то против, просто меня сейчас нет дома.
– Я знаю, – заявила моя бывшая, перед этим тихонько икнув. – У тебя окна темные. Но я могу подождать, пока ты придешь. Я знаю, ты никогда не ценил моей готовности избежать конфликтов любой ценой, но это сегодня неважно.
– О как, – проникся я, решив не фокусироваться на более чем сомнительной истинности последней фразы. Помню я ее неконфликтность, такое не забывается. – Надеюсь, ты не за рулем?
– Я в такси, – с достоинством ответила Светка.
– Езжай домой, – велел я. – Не дождешься ты меня сегодня. И – нет, я не у какой-то малолетки или проститутки, можешь этого даже не говорить. Я в командировке, в другом городе.
– Ты? – рассмеялась Светка. – Кто тебя в нее отправит? Ты же ничто-же-ство в карьерном плане! Младший помощник старшего дворника!
Сразу видно – стремится человек к конструктивному разговору. Выбрана правильная и миролюбивая позиция, которая расположит к ней собеседника.
– Всё так. И меня отправили проверять в филиалы вопросы соответствующего архивирования документов, а также их последующей утилизации, – решил я соответствовать той должности, которую она для меня определила. – Вернусь – позвоню.
Ответа не последовало. Она просто бросила трубку.
Нет, не понять мне некоторых женщин.
А может, и всех. И, возможно, к лучшему.
– Чего не так пошло, хозяин? – пискнул из-под локтя Родька.
– Не то чтобы… – отозвался я. – Наверное, как раз так, как нужно, вот только веселья по этому поводу на душе отчего-то нет.
– Оно всегда так и случается, – не отрываясь от инструкции, буркнул Антип. – Когда лжу творишь, на душе легко, потому как такое дело всегда к какой-никакой выгоде ведет, на первых порах так точно. А коли правду сказал, так хорошего не жди. Правду никто не любит, она завсегда неприятная бывает. Зато потом беды ждать нет нужды. Правда есть правда, другой она уже не станет. Лжа же раньше или позже наружу вылезет, и тогда невесть что случиться с тобой может. Люди только свои собственные грехи прощать всегда горазды, а чужие – ни за какие коврижки.
– Да ты философ, – отметил я, вертя смартфон в руке и раздумывая – позвонить Виктории, или ну его нафиг?
– На свете живу давно, – отозвался домовой. – Ваше племя хорошо изучил.
– О, кстати! – вспомнил я. – Скажи, Антип, а ты о берегинях знаешь что?
– Вестимо, – кивнул тот. – Мне дед про них рассказывал много разного. Только ушли они вроде из Яви. Может, в Навь, где вечный сон, может, еще куда. Как люди начали их труды уничтожать, так и ушли. Не под силу им было смотреть на то, что вы творите. Какая мать сможет без мук глядеть на то, как ее дите жизни лишают?
– А кто они вообще? – жадно спросил я. – Поподробней бы!
– Берегини? – уточнил зачем-то Антип. – Так хозяйки они были. Всей земли нашей – рек, лесов, лугов. Творил это все Род, про то всем ведомо, но Род – он кто?
– Кто?
– Мужчина, – горделиво заявил домовой. – Мужское дело – дом построить, а уж за порядком в нем следить ему без надобности. То женская забота.
– А сам-то? – не удержался Родька. – Чай, не баба, а по дому
