Я попробовал заплакать, но у меня ничего не получилось, я ведь никогда раньше не плакал, к тому же мальчики не плачут.
Позже, уже сидя здесь, в камере, я понял, какую ошибку допустил тогда. Глупую, таких ошибок не допускают опытные люди. Местоположение было выбрано мной крайне неудачно – я сидел лицом к изгороди, а за спиной у меня были сад и дом. Ветер дул со стороны улицы, и я не мог знать, что происходит у меня за спиной.
И когда я почувствовал надвинувшийся на меня трупный запах, было уже поздно. Я начал сдвигаться…
Это была тонкая стальная проволока. Она резко сошлась на моей шее и пережала дыхание. Я рванулся. Проволока держала крепко. Она впилась в кожу. Я рванулся сильнее и упал на траву.
Короткое мгновение я лежал, разглядывая землю перед глазами. Я запомнил её, эту землю. Прелые и зелёные травинки, песок, кусочки коры, муравьи тащат украденные где-то крупинки сахара, у каждого по слипшемуся кусочку за спиной, улитка на стебельке, мой сорвавшийся с шеи серебряный медальон в виде доллара… Затем меня легко приподняли с земли и перевернули на спину.
Надо мной стояла Римма. На её руку была намотана длинная стальная удавка, такими отлавливают бродячих собак. Римма смотрела на меня и шевелила ноздрями. Глаза у неё изменились, зрачки превратились в две большие чёрные дыры, с чёрными же набухшими сосудами по белкам.
Римма поставила мне ногу на горло и придавила. С виду в девчонке было совсем немного весу, от силы килограммов тридцать пять. Мне же показалось, что на шею мне наступил по крайней мере слон. Но шея у меня была крепкая, с шеей мне повезло, она выдержала. К тому же мне удалось вильнуть вправо, и нога Риммы соскользнула. Я вывернулся и попытался вскочить. Римма молча прижала меня к земле.
Со стороны это, наверное, выглядело весьма комично – щуплая девчонка ногой вжимает в землю довольно крепкого парня. Но мне было не до смеха, удавка всё глубже впивалась в горло. Всё это происходило в полной тишине, я даже слышал, как, собирая обед, на кухне гремит посудой Селёдка.
Перед глазами у меня поплыли серые круги, и на несколько мгновений я отключился.
Когда сознание вернулось, я обнаружил, что мои ноги болтаются в воздухе, а удавка впилась в горло ещё сильнее. Я висел и медленно поворачивался по часовой стрелке. Римма перекинула конец проволоки через толстый яблоневый сук и подвесила меня на дереве.
Я захрипел и задёргался. Это было больно. Попробовал позвать Бакса, но вспомнил, что Бакс ушёл гулять. Я был один и захлёбывался в слюне. Римма стояла рядом со мной и наблюдала. Её лицо абсолютно ничего не выражало: ни ненависти, ни злорадства, оно было равнодушное и пустое. Как всегда. Только глаза горели чёрным огнём, да язык то и дело выскакивал из-за сомкнутых губ и тут же прятался обратно.
Теперь мне легко обо всём этом рассказывать. Сейчас мне тоже угрожает смерть, но я её совсем не боюсь. Я сделал всё, что должен был сделать, и я спокоен.
Тогда же мне было очень страшно. Даже не страшно, а как-то безнадёжно. Мной овладело безразличие, я видел всё происходящее как бы со стороны, будто это не я висел, задыхаясь, на проволоке, а совершенно другой человек. Я не надеялся, что меня кто-то спасёт. Обидно было, что всё кончилось так бессмысленно, что я так ничего и не успел…
Мысли мои стали сбиваться, я почувствовал, как расслабляются мышцы, как постепенно немеют конечности, как сердце, до этого бешено колотившееся, начинает останавливаться…
Римма обмотала удавку вокруг ствола, шагнула ко мне, обняла меня своими подвижными твёрдыми руками и повисла вместе со мной. Её пальцы впились под рёбра, проволока разрезала кожу на моей шее.
В голове моей что-то лопнуло, зелёная краска разлилась неудержимым морем, и я увидел.
Поля, богатые дичью, плыли перед моими глазами. Они были зелёные, коричневые, золотистые, небо голубое, а оранжевое солнце заливало всё это нестерпимым светом. Мне захотелось ступить на эту яркую сочную зелень, и я уже сделал первый шаг…
В моей голове что-то лопнуло во второй раз, и я очнулся. Я лежал под яблоней. На шее моей болтался обрывок удавки. Каким-то чудом стальная проволока оборвалась, и я свалился на землю.
Рядом со мной стояла Римма. Я поднялся и попятился. Римма присела, вытянула вперёд руки и собралась прыгнуть на меня. В голове колыхалась муть – это кровь прилила к мозгу, я плохо соображал, но понял, что единственный шанс спастись – бежать.
И я побежал. Я никогда так не бегал. Я нёсся, удирал, драпал со всех ног. Она почти не отставала, это было слышно по запаху. Оглядываться я почти не успевал, а когда мне удавалось это сделать, я видел, что Римма бежала не как человек. Она двигалась на четвереньках, редкими длинными скачками, как большая зубастая лягушка. Каждый такой скачок в несколько моих шагов. Ноги плохо меня слушались, и Римма меня постепенно настигала.
Спасло меня то, что до ворот я добежал первым. Я поднырнул под решётку, перекатился по асфальту и вскочил на ноги.
Римма повисла на воротах с другой стороны. Она держалась за прутья двумя руками, и пальцы её шевелились, как белые черви. По подбородку у неё текла тоненькая коричневая струйка.
Преследовать меня по улице Римма не решилась.
Через полчаса я добрался до порта. Здесь в воздухе перетирался миллион разных запахов, возле причала были составлены разные контейнеры и ящики, и в их лабиринте Римма, даже если бы захотела, не смогла бы меня отыскать. Оставалось выбрать тихое местечко и передохнуть. Лучше всего для этого подходили ржавые морские контейнеры, сваленные на портовой окраине.
15
Предатели
Оказалось, что место было уже занято. Возле контейнеров грелись на солнце мальчишки. Не беспризорники, обычные ребята, скорее всего, живущие возле порта. Я их не знал, что, впрочем, неудивительно – я ведь не так долго жил в этом городе. Ребята лениво переговаривались, когда появился я, замолчали и уставились на меня.
Парни были далеко не хилыми и, судя по лицам, закалёнными в уличных драках, со всеми я бы не справился. Предводитель компании взглянул на кирпично-рыжего мальчишку. Тот лениво поднялся и направился ко мне.
– Стоять, – спокойно приказал я.
Рыжий не остановился.
– Стоять, – повторил я. – У меня тяжёлый характер.
Рыжий оглянулся. Предводитель сделал знак глазами.
– Тебе чего тут надо? – уже дружелюбнее спросил рыжий.
– Устал от домашней жизни, – сказал я. – Жвачки хотите?
Предводитель кивнул рыжему.
– Проходи. –
