Отвлеченно отмечаю стук двери, и тут же Леночка испуганно охает:
— Марк Захарович!
Не знаю, привлек ее грохот от потасовки или нет, но когда практически рядом с ее головой пролетает брошенный в меня стул, она испуганно кричит:
— Охрана! Охрану, скорее!
Отвлекаюсь на секунду, почти пропускаю удар в живот, но в последний момент успеваю увернуться. Кулак проходит вскользь, по боку. Бью в ответ под колено и сбиваю бывшего друга с ног. Обрушиваю удары по лицу Игоря — еще и еще. Не собираюсь останавливаться, пока не сотру эту самодовольную ухмылку.
Едва заношу руку для нового удара, как чувствую, что ее перехватывает кто-то. Дергаюсь еще раз, но хватка усиливается и я понимаю, что сразу три охранника оттаскивают меня от Игоря. Возле бывшего друга тоже парочка особо крупных амбалов, но продолжать драку он и не рвется. Только поднимается и утирает кровь из разбитого носа. Его рубашка разорвана, как и моя, а в белую ткань впиталась кровь.
— Отпустите! — рычу, дергаясь к бывшему другу. Збигнев заслужил получить по полной, а то, что было — это только цветочки.
— Я только хотел, чтобы ты понял, с кем имеешь дело.
— Я отлично понял. Если я тебя еще раз увижу рядом с Машей — ты труп, — сплевываю с презрением.
Мы обмениваемся звериными взглядами, прежде чем охрана выволакивает из кабинета Збигнева и покидает его сама.
— Я сейчас принесу аптечку! — отмирает насмерть перепуганная Леночка и тут же запоздало бросается закрывать дверь от непрошеного внимания зевак. Очень даже зря — любопытных лентяев я запомнил в лицо, так что уже завтра их здесь не будет.
— Ничего не надо. Подготовьте мне приказы на увольнение всех, кто был сейчас в приемной. Завтра я их подпишу, — приказываю жестко. Надеваю пиджак, чтобы хоть как-то скрыть дыры и пятна крови на рубашке.
— Завтра? — с опаской уточняет секретарша.
Киваю в ответ и выхожу из кабинета.
Завтра. Потому что на сегодня у меня запланирован важный разговор с госпожой Комаровой.
Всего несколько часов до конца рабочего дня, совсем немного — и Марк будет дома. И все это время я просто не нахожу себе места. Если его бывшая любовница действительно сообщила Эдуарду, то… В груди от одной только мысли, что отец узнал, щемит сердце. Я выпила кучу таблеток успокоительного, но руки все равно трясутся.
Я старалась никогда не вникать в прошлое отца, но все равно однажды услышала его разговор из — за приоткрытой двери, где он давал приказ разобраться с человеком так, чтобы его не нашли. Он это назвал «решить проблемы». И с тех пор, когда я слышала от него эти слова, внутри все переворачивалось. А что если отец и с Марком захочет «решить проблемы»? Как мне уберечь его? Краев точно не станет прятаться, скорее сам придет к отцу, чтобы попытаться поговорить с ним. Как это было 10 лет назад…
В тишине квартиры слышу, как поворачивается несколько раз ключ во входной двери. Вздох облегчения сам собой срывается с губ, и на несколько секунд глаза я закрываю глаза. Наконец-то он пришел.
Выхожу, чтобы встретить любимого и замираю на пороге комнаты. На лице Краева красуется несколько кровавых подтеков, пара синяков, даже руки и рубашка испачканы в крови. Перед глазами плывет от ужаса и я выдыхаю, испуганно зажимая руками рот:
— Боже мой, Марк… Что случилось??!
Сердце глухо пропускает удар и я чувствую, как земля уходит из-под ног. Отец… это он узнал все о нас и избиение Марка — это только начало ада!
— Все в порядке. Просто теперь у меня нет друга, — ухмыляется Краев весело и страшно одновременно.
— Это… это с ним ты подрался? — догадываюсь я и слабо оседаю на стул в прихожей.
— Да, — отвечает он и неторопливо раздевается. Так спокойно, будто ничего не произошло.
— Почему?
— Выяснил, что это Збигнев тебя подставил. И он же организовал эту погоню, чтобы запугать, — он цедит сквозь зубы ругательство, шарахает по стене кулаком и болезненно морщится.
Это выводит меня из оцепенения. Быстро срываюсь со стула и бегу в ванную. Лихорадочно пытаюсь найти аптечку, но как назло в доме Марка есть только аспирин и почти закончившаяся бутылочка антисептика. Ни мазей, ни обезболивающего — ничего.
— Не нужно, мышка. Все в порядке, сейчас приму душ и все, — он приваливается к косяку плечом и с интересом следит за мной.
— Молчи. Я не успокоюсь, пока не обработаю все твои раны.
— Раны? — фыркает он беспечно, — Да это пустяки, пара царапин.
— Закрой рот, Краев, — приказываю строго. Хватаю все скудные запасы медикаментов и прохожу мимо него, — иди за мной.
— Ох, такой командный тон, — ухмыляется Марк и растягивает в улыбке рот, но тут же морщится от боли — губа разбита. Но после ведет себя, как паинька: безропотно садится на диван и позволяет обработать ссадины. Наверное, видит, как меня трясет. В середине процесса притягивает к себе и заставляет сесть на колени. И пока я пропитываю новый ватный диск антисептиком, он успокаивающе поглаживает мою руку.
— Все-таки надо к врачу съездить. У тебя совсем ничего, кроме этого нет, — тихо говорю я, кивая на уже пустую бутылочку.
— Уже бегу, — он расслабленно откидывается на спинку дивана и усмехается как-то невесело, — успокойся, Маш. Все заживет. Как там говорится — до свадьбы?
Не успеваю ничего ответить — сильные руки обхватывают талию и Марк заставляет практически лечь на него. Когда наши лица сближаются, он не сводит с меня слишком внимательного взгляда. Словно изучает и… выжидает.
— Все хорошо? Ничем не хочешь поделиться? — от вкрадчивого голоса по спине бегут мурашки.
Надо сказать. Прямо сейчас.
— Н-нет, — растерянно лепечу я и вдобавок отрицательно мотаю головой, — все хорошо.
Черт, какая же я дура! Но… я слишком боюсь, что Марк наломает дров. Просто явится к отцу и выложит ему все. И он его уничтожит. Потому что Виктор Комаров не терпит людей, которые мешают вести дела и создают проблемы. Лучше пусть живой, но чужой, чем…
Мне даже страшно додумывать эту мысль. Зажмуриваюсь крепче, прижимаюсь к горячему телу Марка и утыкаюсь в его плечо носом. Краев медлит, но после все же обнимает за плечи и мягко целует в висок.
— Испугалась за меня? — спрашивает тихо, и я в ответ тихонько киваю.
Испугалась и боюсь до сих пор — и потерять тебя, и жить без тебя, но если не подчиниться отцу, что нас ждет дальше? Все это хочется сказать ему, но я только молча глотаю слезы.
— Все будет хорошо, Маша, успокойся, — шепчет на ухо уверенно Марк, поглаживая по спине.
Как же
