– Как почувствуешь, что припекает, постучи, остановимся. И по сторонам посматривай, не только на радиометр.
Лейтенант закрыл окошко и откинулся на спинку сиденья, погладил ствольную коробку своего АК. Азат невооруженным взглядом видел, что командир нервничает. Это было совсем неудивительно – мало им было жесткого марш-броска до места, где спрятаны машины, так еще и Полковник приказал срочно собираться и покидать город, пока солнце не встало. Ладно хоть в сентябре ночь достаточно длинная, успели.
Всем было очевидно, что скоро придется искать место для ночевки. А точнее для дневки. Теперь их время наступает, когда на землю опускается тьма, и лучше оказаться в укрытии до того, как солнце поднимется и вступит в свои права.
Раньше Тукаевский район являлся густонаселенным местом, и по идее, они должны были без проблем найти хотя бы пару домов, оставшихся целыми. А что до тесноты, так за годы, проведенные в подземных переходах, они к ней привыкли.
Скорее даже наоборот, люди успели отвыкнуть от открытого пространства. Первое время Азат замечал за собой, что побаивается смотреть на небо, которое всем остальным давно заменил растрескавшийся потолок со светодиодными лампочками вместо звезд. Иногда даже возникало ощущение, что он падает вверх, глупо как-то.
Но ничего, привык.
– Хреново мне, – сказал вдруг Шмель – тот, что сидел за рулем.
– Что такое? – посмотрел на него лейтенант. – Тошнит, что ли?
– Нет, – помотал тот головой. – Хреново, бежим мы из города, будто крысы. Бросили всех.
– А кого спасать-то? Коммунистов, что ли? Или моджахедов? – спросил старший в группе.
– Да почему. Наших. «Конфедератских».
– Наших? – усмехнулся лейтенант. – Ты же сам понимаешь, что в машинах места мало, едва на всех наших хватило. Да и, знаешь… Наши-то они вроде и наши. А где они были, когда исламисты пытались переход взять? У них ведь была целая ночь, могли прислать людей. Но нет, тряслись за свои шкуры, надеялись, что мы сами справимся. А я в итоге шесть человек потерял. И пацана того убили, Колю.
– Все равно ведь наши, – пожал плечами Азат. – Знаешь, я считаю, Полковник и об этом подумал. Сейчас выедем из города, найдем более-менее чистое место для житья, обустроимся. А потом рванем назад и вывезем всех из города. Чтобы им не сидеть там в норах, как крысы.
– Если их не перережут раньше, – ответил водитель, поворачивая руль. – Сам ведь понимаешь, мы в городе оставляем целый отряд спятивших военных. По совместительству хозяев машин, на которых мы сейчас едем. Как по-твоему, что они подумают, когда узнают, что их драгоценный транспорт украли?
– Что это сделал кто-то из городских. – Башкир посмотрел в окно.
– Вот именно. И я почему-то уверен, что они станут этих городских искать.
– Так что Полковник правильно приказал собираться и уезжать, – не преминул вставить свои два слова лейтенант. – Тут скоро бойня будет.
– И от этого только хуже. – Шмель помотал головой. – Гадко.
Машина подпрыгивала на кочках, разбрызгивая в разные стороны грязь.
Если по грунтовой дороге не ездить двадцать лет, то трава ничего от нее не оставит. Природа вынослива и обладает поразительной силой, тонкие стебли пробиваются даже через асфальт, что ей просто укатанная колесами земля? За два-три года тут было бы чистое и бескрайнее поле.
Только вот то, что загнало людей под землю, убило и большинство растений кроме тех, что смогли измениться и приспособиться, вроде хищных фикусов, что причудливыми вьюнами покрывали стены жилых домов. Или папоротника с «Ипподрома», про который столько рассказывали. Да и не только рассказывали, Азату довелось увидеть его жертв своими глазами.
Сейчас ему даже казалось, что он видит на размокшей земле колею двадцатилетней давности. Возможно, что они сами ее и оставили, когда гнали машины в сторону «Домостроителей».
– Так и не заасфальтировали, – вздохнул башкир.
– Дорогу-то? – спросил Шмель. – А что такое, бывал тут?
– Да, у дядьки дом здесь был. Я тогда в институте учился, а по выходным к родственникам ездил, помогал. Знаешь, как сейчас помню, каждый раз себе клялся, что больше не поеду. Каждый раз слышал «Приезжай, Азат, шашлыков пожарим, в баню сходим, самогоном тебя угощу», а как приезжал, так мне вручали рваные галоши, лопату, два ведра да перчатки… Хотя перчатки не всегда. А потом – племяш, помоги выкопать канаву, надо водопровод утеплить, или помоги перетаскать песок, чтобы подушку сделать. Или септик вырой.
– Напрягали тебя дядья? – усмехнулся Ершов – пятый из группы «Булат», до этого молча смотревший в окно.
– Один дядя, – поправил его Азат. – Но, знаешь, что самое смешное? Он ведь мог прямо сказать, мол, надо помочь. Я разве отказался бы? Но ведь нет, приглашали меня именно отдохнуть, а поработать предлагали будто бы между прочим. Только вот после этой работы я никакому отдыху не рад был, хотелось лечь и умереть. Руки до крови содраны, на ногах мозоли от этих драных галош, сам весь в пыли. Там уж хоть баня, хоть водка, да хоть бы дядька и девок притащил – никакого удовольствия не получаешь.
– А чего они рабочих не нанимали? – спросил лейтенант. – Они ж быстрее и качественнее справились бы, чем студент.
– Ну так рабочим платить надо, – улыбнулся башкир. – Нет, нанимали, конечно, но на более трудные дела – печь там сложить, комнату отделать. Он ведь и пытался нас заставить чистовой пол отшлифовать, только мы испортили участок у самого входа, забил, да вызвал рабочего. Зато окна мы сами ставили, по уровню. Только лишнее бревно из сруба вырезали.
– Это как? – заинтересовался Ершов.
– Да не рассчитали. Как сейчас помню, брату кричу, чтобы прекращал пилить, а он не слышит, бензопила громкая. Когда понял, что произошло, мотор заглушил, бросил инструмент и за голову схватился. А потом приезжает дядька с двумя длинными такими трубами из утеплителя, для шлангов. И брат как скажет – все, сейчас батя нам их в задницы засунет.
Мужики засмеялись. Даже Шмель, который, похоже, был подавлен.
– Но удивляло меня не это. – Азат уже сам не понимал, почему продолжает болтать. – Почему они вместо рабочей одежды использовали старые вещи? Я уже тогда понимал, что можно пойти в магазин и купить хорошую спецовку за копейки. В крайнем случае охотничий костюм, «горку» ту же самую. Тогда ведь работать сразу гораздо удобнее станет. А старой одежде место в переработке. Ну или можно ее на мусорку выбросить, пусть бомжи одеваются…
И вдруг замолчал. Помотал головой, посмотрел в окно.
Им теперь всем приходится одеваться в старое шмотье. Разве что не всегда ношеное. По квартирам да гардеробам рыться невыгодно, лучше зайти на любой из рынков и вскрыть какой-нибудь из павильончиков.
Одежды много, на каждого выжившего минимум по три-четыре десятка комплектов. Хватит на всю жизнь, да и не успеет ничего сноситься. Скорее всего, шмотки просто сгниют на складах.
– А как думаете, –
