Был только один человек, который знал, как она сама реагирует на темноту. Человек, который ненавидел своего "бесполезного" внука и считал, что это он виноват в его размолвке с дочерью.
Человек, для которого темнота была лишь способом почувствовать власть над людьми.
- Пришла пора поговорить начистоту, папочка, - процедила Вера, спускаясь в метро.
Она действительно не знала, что именно скажет ему, да и вообще ничего бы не смогла с ним поделать. Он был прав, когда пренебрежительно отметал ее упреки и угрозы. И доказать она, разумеется, ничего бы не могла...
Но когда Вера ворвалась в НИИ, под ее плащом был подобранный на ближайшем мусорнике арматурный прут.
- Папа! - крикнула она, вбегая в лабораторию.
Вахтер семенил следом за ней, окликая "вы к кому, дамочка", Вера, отмахнувшись от него, побежала дальше, к злополучному аппарату, и продолжала на ходу кричать "папа, папа!"
Иван Петрович вышел из-за аппарата, одетый в белый халат, в очках, - настоящий интеллигентный старый профессор, так что даже вахтер почтительно отступил. Но эта его рафинированная внешность уже не производила на Веру впечатления, как и длинный список научных званий и монографий.
- Папа, Игорь... - Вера задохнулась.
- Ну, милая, он был калека. Нежизнеспособный. Радуйся, что это случилось сейчас, а не спустя десять лет, когда ты уже никому была бы не нужна, - равнодушно произнес Иван Петрович.
- Что случилось? О чем ты? - выдохнула Вера.
"Он знает, - сообразила она. - Только не знает, что мы прогнали темноту!"
После паузы Вера тихо сказала:
- Это ты убил Дудкина?
- Вера, ты окончательно заработалась. Обратись к психиатру. У меня есть телефон моего сокурсника Венечки Ройзмана, очень хорошего специалис...
- Папа!
Вера вытащила прут из-под плаща.
- Вот как, - Иван Петрович резко дернул какой-то рычаг на своем аппарате.
- Не смей! - завизжала Вера, поднимая прут и замахиваясь на аппарат.
- Я не позволю тебе уничтожить труд моей жизни! - надтреснуто закричал Иван Петрович. - Ты ради этого пащенка хочешь испортить мой генератор! Да если хочешь знать, это обороноспособность всей России! Это управление всем...
Вера примерилась и ударила по аппарату; прут отскочил, тогда она ударила сильнее, белая эмалированная поверхность прогнулась, где-то в недрах аппарата раздалось шипение и треск, Вера ударила еще раз. Иван Петрович набросился на нее, бил кулаками, пытался вытолкать, но она уворачивалась и снова и снова долбила прутом аппарат. Наконец, Ивану Петровичу все-таки удалось ее отшвырнуть.
- Убийца! - закричала Вера. - Я всем! Расскажу! - голос у нее срывался, ее душили рыдания, но она закончила: - Всем расскажу, что это ты виноват!
- Не расскажешь, - Иван Петрович осмотрел аппарат, решил, видимо, что он не слишком поврежден, и успокоился. - Ты уже никому ничего не расскажешь. Ты такая же бесполезная, как и твой сын...
Он нажал рычаг.
Вера вскрикнула и бросилась бежать из лаборатории. Вслед ей, клубясь, тянулась темнота - непроглядная, живая и склизкая, и Вера упала прямо на лестнице, кубарем скатилась к ногам изумленного вахтера, сломав каблук; в локте что-то хрустнуло, Вера взвыла от боли...
Перепуганный вахтер вызвал "скорую", а Веру от посторонних глаз поспешил закрыть у себя в подсобке.
...Потом она позвонила Сашке, и тот примчался в травмопункт, где Вера сидела и плакала от боли в только что загипсованной руке. Забрал ее. Отвез к себе домой, где Игорь играл с бабушкой в шахматы. И бывшая свекровь вдруг спросила, отчего бы им не пожениться заново. И Сашка буркнул "я не против, это все Верка... а я бы хоть сейчас..."
Вера кивала головой, соглашаясь. Она со всем заранее соглашалась. Потому что все тяготы обыденной жизни теперь казались ей переносимыми и нестрашными, наоборот, они еще и помогли бы ей забыть о том, что она увидела, когда обернулась, убегая из отцовской лаборатории... Иван Петрович упал на колени возле своего "генератора". Какие-то темные склизкие змеи, источающие не то дым, не то черные испарения, обвили его, пронизали все тело, их щупальца выползали, извиваясь, из глаз, изо рта, из дыр, пропоротых в одежде. Кровь стремительно пропитывала белый лабораторный халат, хлюпала вокруг коленей, руки тряслись и судорожно дергались. А над головой клубилась абсолютная темнота...
