- Покурили?
- Да я вообще уже бросил!
...А потом пришел Валерий, с порога выговорил Наталье, что она не так его встретила и не то приготовила на ужин, и ей стало не до странностей сына.
Очень хотелось верить, что эта перемена в нём - настоящая и продержится как можно дольше.
С утра Наталья сидела в большом напряжении, с трудом сосредотачиваясь на работе. Однако час шел за часом, а ни Елена Михайловна, ни родители Инги так и не позвонили. Наконец, прибежал Димка, сообщил весело: "А мы с Ингой помирились! Ма, ничего, если я её в кино приглашу?", и от сердца у Натальи немного отлегло.
Уроки он опять выполнил без напоминаний. И посуду за собой помыл.
А когда вернулся из кино, застал в разгаре скандал. Видит Бог, Наталья изо всех сил старалась его избежать. Приготовила клёцки, о которых вчера говорил Валерий. Выстирала его вещи. Как можно приветливее поздоровалась, когда Валерий, наконец, явился в безобразно пьяном виде. Вот только клёцок сегодня он уже не хотел, зато хотел надеть те самые треники, которые сушились на балконе...
- Да хватит уже! Я тебе что - прислуга? - возмутилась Наталья.
- Ты - жена! - ответил Валерий. - И если ты не знаешь, где твоё место...
Всё остальное было нецензурным и угрожающим. Но что-то случилось с Натальей, и ей уже не хотелось гасить конфликты, поддерживая зыбкий мир в семье, и сносить оскорбления - тоже.
- Я зарабатываю побольше твоего, - вскричала она, - и не смей на меня орать!
- Подавись своими бабками, - зарычал Валерий, - дура, ишь, научилась мозг выносить!
- Было бы что выносить! Сам только жрёшь и гадишь в доме!
Раньше Наталья ни за что бы не посмела сказать такого. Валерий изумленно отшатнулся...
А потом ударил её что есть силы по лицу.
Занес кулак во второй раз - и не успел. Димка ловко вывернул ему руку, поставил подножку, сбивая с ног.
- Это мой отец? - спросил у Натальи.
- Да, - растерянно отозвалась она, не понимая.
- Понятно, - отозвался Димка, деловито заламывая руку Валерию по всем правилам самбо и затаскивая в комнату.
Ночью, когда уже все успокоились, Наталья смогла приняться за работу, которую надо было сдать назавтра. Что-то бродило по самому дну её сознания, но что? Ей было не до того.
Но её сын никогда не изучал приёмы самбо. И никогда не сомневался в том, что он сын своего отца.
Валерий после полученной трёпки немного притих. Наталья раньше не решалась ему открыто перечить, - по его словам, "знала своё место", а сын... сын был под его влиянием. Как думал Валерий - всецело. Ведь настоящий мужик и глава семьи сам воспитывает сына, не подпуская к нему мамашу, - то есть по пьяни разглагольствует перед ребенком, что бабы шкуры, только и знают, что выносить мозг и тянуть с мужей деньги, и вообще, баба должна сидеть под шконкой... Но жесткий отпор со стороны семьи заставил Валерия затаиться. Он молча приходил, ел, зыркая из-под нависших бровей паучьими маленькими глазками то на жену, то на сына, и уходил в комнату, где часами смотрел по ноутбуку кино. И в доме воцарилась недобрая тишина.
У Натальи где-то в глубине души ещё мелькала слабая надежда, что муж одумается, прекратит заливать за воротник и терроризировать домашних. Но разум подсказывал ей, что это затишье перед бурей, что скандал почище прежнего неминуем, и лучше бы ей спасаться и бежать, пока не поздно. Но как оставить сына с "папашей"? А куда она пойдет вдвоём с ним? Сможет ли она прокормить Димку в одиночку?
И что в последние дни происходит с Димкой?
С одной стороны - радоваться бы. Димка исправил все двойки, помирился с физруком и с математичкой, с которой у него несколько лет тлела вражда, начал налаживать отношения с ребятами в классе, а по географии даже "отлично" схлопотал. Лицо его стало тоньше и нежнее, голос - мягче, или дело было в приветливой улыбке и доброжелательных интонациях, непривычных и совершенно не свойственных Димке-прежнему? Наталья вглядывалась в лицо сына, и ей казалось, что она видит какого-то незнакомца. Хорошего, симпатичного, но - не Димку.
У нового Димки глаза отдавали отчётливой зеленью. А ведь у её сына глаза были карие. И волосы русые, как и у этого Димки, но потемнее, с рыжиной.
У нового Димки на носу проступали чуть заметные веснушки - которых никогда не было у Димки прежнего.
Новый Димка однажды решительно забрал у неё сумки с продуктами и с тех пор ходил в магазин сам. Он освоил стиральную машинку и помогал готовить.
Новый Димка подкармливал бутербродами жившую во дворе бродячую собаку, которую прежний то и дело норовил пнуть, и троих дворовых котов.
Новый Димка по вечерам обязательно ходил с друзьями на стадион - там стояли тренажеры для воркаута - и действительно бросил курить.
Наталье уже казалось, что она сходит с ума. "Словно подменили", - твердила она себе, однако не осмеливалась даже произнести это вслух. Просто её сын наконец-то взялся за ум, зря, что ли, она его учила добру все пятнадцать лет его жизни... А изменившийся цвет глаз и веснушки - просто игра воображения.
И даже когда его позеленевшие глаза в сумерках однажды сверкнули, как у кота, и Наталья отчётливо увидела слегка расширенные вертикальные зрачки, - она по инерции пыталась убедить себя в том, что с Димкой ничего особенного не происходит.
Однако в ближайшее же воскресенье сходила в церковь и взяла там немного святой воды. Ни в какую святую воду она, конечно, не верила, как не верила в "чудь белоглазую" - славянских эльфов, живущих в полых горах, как не верила в подменышей. И варить кашу в яичной скорлупе, по рецепту скандинавских борцов с подменышами, не собиралась.
Просто дождалась ночи и нанесла несколько капель святой воды на лицо спящего сына.
Оно почти не изменилось, это слишком бледное, острое, тонкое лицо с прозрачной кожей, покрывшейся веснушками под неярким, но непривычным для подземного жителя осенним солнцем. Оно не стало красивым или уродливым.
Просто оно стало другим.
И острые уши под светло-русыми прядками отросших волос к нему ладились как нельзя лучше. Не то что округлые человеческие...
Наталья не сказала Димке утром ни о своем опыте, ни о своих подозрениях - это был обычный разговор, что-то про контрольную и про то, что после уроков Димка хочет угостить Ингу мороженым. Мороженое так мороженое, в полых холмах его наверняка не бывает... Наталья бродила по дому, как заведённая, не в состоянии ничего делать.
