Игнат осторожно поднял маузер и понюхал ствол. Запах пороха явно чувствовался, стреляли недавно. Хотя это мало что значит: Богоробов пострелять любил, палил при любой возможности – практиковался.
Узнать, какой из вариантов верный, довольно просто – нужно найти ключ. Их было всего два: один у Игната, второй – у Богоробова. Больше никто в кабинет входить не смел.
Обыскивать мертвеца было неприятно. Тело было еще теплым, и казалось, что Игнат собрался обворовать спящего коменданта. В кармане галифе обнаружилась тяжелая связка из полудюжины ключей: от ворот, от подвала, от оружейной… А вот и от кабинета – длинный, с затейливой бородкой. Игнат сравнил со своим, точно – он. Получается, что Богоробов все-таки сам…
Из форточки потянуло сквозняком. А ведь утром он ее закрыл… Окно! Игнат подошел и толкнул раму. Разбухшая от влаги, она подалась с трудом. Черт побери, окно-то не заперто! Он машинально захлопнул створку, повернул защелку и уселся на подоконник, прижавшись лбом к холодному стеклу. Теперь ключ не имел значения, Богоробова кто-то мог убить и после этого выбраться в окно. Конечно, убийца рисковал быть замеченным, но красноармейцев в это время во дворе не было, Игнат сам в этом убедился. Конечно, окно могло оставаться открытым и со вчерашнего дня, утром он его не проверял, просто закрыл форточку.
Интересно, сколько времени прошло с момента выстрела? Когда Игнат заглянул в кабинет, кровь еще текла… Скорее всего, несколько минут, не больше.
Звука выстрела он не слышал. А если кто-то и слышал, то внимания наверняка не обратил, мало ли вокруг шума и стука, да и стреляют иногда. Тот же Богоробов из окна по надоедливо орущим воронам.
Но что теперь делать? Одно дело, если комендант не явился утром на службу и пропал, просто пропал, исчез. И совсем другое – убийство или самоубийство. Это может закончиться очень плохо… Время сейчас суровое, особо разбираться не станут. Утрата революционной бдительности, скрытый враг в рядах, измена. И никакие сыщики не станут распутывать произошедшее, да и где они, эти сыщики? Господи… Игнат криво усмехнулся, опять поймав себя на поминании несуществующего бога. Нет его, а всё равно в мысли лезет, сказка поповская. Наверное, оттого, что он не знает, как ему быть дальше. И спросить не у кого.
Но ведь нужно что-то предпринять, не будет же мертвый Богоробов сидеть тут до бесконечности. Игнату вдруг захотелось с силой стукнуться головой обо что-нибудь твердое и холодное, чтобы мысли встали на место. Но он только с силой потряс головой и приказал себе прекратить панику.
Итак, если решат, что это самоубийство, то Богоробова объявят предателем, оставившим пост в самое тяжелое время. А в такое время нужно стиснуть зубы и служить святому делу революции, а не стреляться, словно истеричный гимназист.
Если же сочтут убийством, то… домысливать весь кошмар, который начнется вслед за этим, Игнату совершенно не хотелось. Тут одним разносом от Кривцова и разбирательством в районной ЧК не обойдется, тут уже приговора тройки не миновать, будь ты трижды невиновен.
А ведь если бы тело Богоробова не нашли… Игнат окончательно запутался в собственных мыслях. Если бы было время на то, чтобы узнать правду, он бы постарался, он бы все силы приложил. Но времени не будет, потому что мертвый комендант – вот он. И нужно или сообщать руководству, или… или сделать так, чтобы трупа не стало.
Игнат соскочил с подоконника, вышел и запер за собой дверь на ключ.
Если он уничтожит мертвое тело, то получит пусть небольшой, но шанс. А способ уничтожить есть…
Цок-цок-цок, мерно издаваемое «Ундервудом», оборвалось, когда он вошел в закуток машбарышни.
– Зина, немедленно собери всех, кто сейчас тут. Охранников, конвой, всех!
– Где собрать, у вас в кабинете? – Она привычно вздрогнула и поднялась, тощенькая, блеклая, словно речная стрекоза.
– Нет! – Игнат спохватился, что голос его прозвучал слишком громко. – Прямо тут, и побыстрее. Харитоненко в подвале, не забудь.
– Хорошо, – она не посмела пожать плечами, вышла.
Собрались довольно скоро, всё же армейская выправка еще сохранялась. Когда последним вошел Свиридов и зорко оглядел едва разместившихся в крохотном помещении красноармейцев, Игнат спросил:
– Все?
– Так точно, все! Десять человек.
– Товарищ Богоробов так и не появлялся? – Игнат постарался, чтобы вопрос прозвучал почти равнодушно.
– Никак нет! – Конопатый демонстрировал подозрительное чинопочитание и полное неведение.
Остальные же кто молча пожал плечами, кто отрицательно помотал головой. Итак, Богоробова никто сегодня не видел. Что, вообще-то странно, если учитывать, что он появлялся не только рано утром, но и днем. Но это и хорошо, план может сработать.
– Ну ладно. – Игнат помолчал. – А скажи-ка мне, товарищ Свиридов, политагитацию и чтение газеты «Правда» ты регулярно проводишь?
– Как положено, два раза в неделю, товарищ Пирогов, – конопатый смотрел преданно и пытался сообразить, к чему Игнат клонит.
– Так почему же у тебя бойцы про то, что вошь – разносчик тифа, не знают? А если знают, то почему ты к тем, кто на посту стоит и от этих самых вшей чешется, мер не принимаешь? – Игнат хмуро посмотрел на усача, которого днем посылал на розыски Свиридова. Тот втянул голову в плечи и отвел глаза.
Командир охраны побагровел и не нашелся, что сказать.
– В общем, – продолжал Игнат, – весь наличный состав сегодня же отвести в баню на помывку и выведение вшей. Немедленно! А до вашего возвращения я тут подежурю.
– Так вроде с прошлой бани недели не прошло, товарищ Пирогов… – удивился Харитоненко.
– Отставить разговоры и исполнять приказ! – оборвал его Игнат. – Мы, бойцы революции, не должны плодить зловредных насекомых! Вшивый красноармеец-чекист – это позор! Свиридов, лично отвечаешь за то, чтобы все сегодня же прошли санитарную обработку. И машбарышня тоже. Талоны на помывку имеются?
– Так точно, имеются!
– Отправляйтесь!
Вот так с ними и надо. Полчаса до бани, полчаса из бани. Не меньше двух часов он пробудет в бараке один. Этого вполне хватит.
Когда затихли последние шаги и грохнули ворота, он подождал для верности несколько минут и вернулся в кабинет. Повертел еще раз в руках маузер, сунул его в кобуру коменданта. Застегнул.
– Извини, товарищ Богоробов, но иначе нельзя, – зачем-то бормотал он, выволакивая в коридор тело начальника.
Тащить было тяжело, мертвые всегда кажутся тяжелее живых. К тому же Игнат привык носить трупы с кем-нибудь вдвоем – один за ноги, второй за руки. А тут помочь некому.
На лестнице пришлось взвалить мертвеца на плечо. Ничего, вниз – не вверх. Вот и спустились. Он аккуратно, стараясь не запачкаться в крови, опустил ношу на пол и открыл дверь.
В распылитель мертвого Богоробова пришлось усаживать, подбирая то ногу, то руку. А Игнату нужно было, чтобы
