«Как ты?» – подумала Инна. Но опять – промолчала…
– Инициация детей, воспитанных вампирами? – Главред оторвал взгляд от распечатки и посмотрел на Инну. Усмехнулся – клыки на мгновение ослепительно блеснули из-под вздернувшейся верхней губы. Инна дрогнула.
– Деточка, – голос главреда стал сладок, как патока. – Я понимаю, что тема вам близка. И знакома. Ваш отчим – вампир, вы – не инициированы…
– Это неважно, – смутилась Инна.
– Еще как важно. Еще как…
Он улыбнулся. В глубине его глаз вспыхнули алые волчьи огни.
– Владлен Борисович, – пробормотала Инна, отступая.
Свет в кабинете мигнул, в лицо плеснуло ледяным ветром. Инна ахнула, прижавшись к стене, – бледное лицо главреда с мерцающими глазами нависло над ней.
– О чем я велел вам вчера написать, деточка?
– О…
– О чем?
– Об усыновлении еще одного ребенка поп-рысью Анжеликой Витт, и…
– И где эта статья? – ласково спросил он, наклоняясь к самому уху и обжигая дыханием щеку девушки.
– Я подумала…
– Да?
Его ледяное дыхание пахло жасмином. В глубине глаз плавали звезды и тлело алое марево. Небо на закате. Ночной ветер, который вдруг выскальзывает из теплых фиолетовых сумерек и трогает холодными пальцами кожу, гладит лицо, ласкает голую шею; потом, смелея, рвет нетерпеливо тонкое платье…
«Не подпускай их близко, – говорила мама и сжимала до боли Иннины руки. – Слышишь меня? Никогда не подпускай. Очень трудно удержать. И удержаться…»
Инна дрогнула, испуганно дернулась в сторону, уперлась лопатками в твердую стену. Попросила, с усилием отводя глаза:
– Отпустите…
– Эти неинициированные девственницы, – усмехнулся главред.
– Я не…
– Что? Не ври мне. Думаешь, я тебя не чувствую? Особенно сейчас, так близко… – Его глаза полыхнули огнем, как драгоценные камни, – и несколько мгновений в них не было ничего, кроме стеклянного алого блеска. Ни звезд, ни ветра, ни улыбки.
Инна задохнулась от страха.
– Знала бы ты, какое искушение… – пробормотал Владлен Борисович.
Инне почудилось прикосновение холодных клыков к ее шее.
– Вы не имеете права!
– Да?
– Я плачу налоги!
Шеф рассмеялся, выпустил Инну, отступил назад.
– И спишь спокойно? Ох уж эта реклама.
Он хмыкнул, сбил щелчком с рукава невидимую соринку и в следующее мгновение очутился в кресле в углу кабинета. Откинулся на спинку и улыбнулся Инне.
Жасминовая горечь и прохлада растворились в воздухе.
Инна перевела дыхание, натянуто улыбнулась в ответ. Реклама и вправду была дурацкой. Хотя и жутковатой. Пара людей в возрасте, но до сих пор, видимо, неинициированных, пытается уснуть, прижимаясь друг к другу на слишком большой кровати. Темнота вокруг них сжимается, шелестит, набухает черными тенями. Женщина всё время вскакивает, встревоженно озирается, цепляется за мужчину дрожащими руками. Потом тени подходят совсем близко, превращаются в высокие крылатые фигуры; люди испуганно кричат, тени смыкают над ними крылья черным шатром. «Заплати налоги и спи спокойно!» – жизнерадостно советует диктор под бравурную музыку…
Инна всегда платила налоги вовремя. Всё равно от этого никуда не денешься, только штрафы и пени заработаешь. В налоговой-то – вампир на вампире, и каждому из тебя побольше вытянуть хочется. А еще и присудят срок для выплаты, чтобы не смог вовремя заплатить. Тогда могут признать неплатежеспособной, продадут твои долги с аукциона частному лицу. А там уж – как повезет. Кто купит. Можешь и в живых не остаться…
– О чем мечтаете, деточка?
Инна вздрогнула.
– Статья нужна в следующий номер. Тема вам известна. У Алисы возьмите фотографии поп-рыси этой… – Владлен Борисович сморщился чуть уловимо. – Вы ее песни хотя бы слышали?
– Я? Ну, немного…
– И что?
– Ну, так. – Инна пожала плечами. – Обыкновенно. Визгу много. Мяуканья. А слов – не очень. Музыки вообще нет. И смысла.
– А, – шеф кивнул. – У меня племянница от нее… как это… Фанатеет. Говорит, хочу вырасти и тоже стать поп-рысью. Накладные уши и когти купила для тренировки. Каково? Родители в ужасе. Единственная наследница… М-да. Ну, идите, деточка.
– Владлен Борисович…
– Да?
– Я напишу про эту… поп-рысь. Раз надо. Но нельзя ли добавить несколько абзацев на тему воспитанных вампирами и… ну… оборотнями… Сейчас ведь как раз обсуждается закон о возможности ранней инициации… Ведь тогда получится, что родители будут решать за детей, кем им быть… Это ведь очень важно! Потому что тогда дети сами не смогут выбирать… Вы понимаете это, да? – спохватилась Инна, почувствовав тяжелый взгляд собеседника.
– Деточка, – в глазах главреда опять метнулись и пропали алые холодные огни. Инна почувствовала мурашки, ледяными каплями стекающие по позвоночнику. – Деточка, те, кому надо, всё понимают. А кому не надо…
– Наш журнал ведь должен освещать…
– Читателей, деточка, надо развлекать, а не учить жить. Это вам добрый совет. Запомните его. В следующий раз я не стану это объяснять, я просто не буду вас печатать. И никто не будет. Ясно? Идите.
А когда Инна уже осторожно прикрывала за собой дверь, крикнул весело:
– Привет Генриху!
– Передам, – еле слышно пролепетала Инна, опустив глаза.
– Вот эта вроде ничего. И эта. Какая шляпка, а? – Алиса отложила фотографию и покосилась на свое отражение в дверце стеклянного шкафа, будто мысленно примеряя себе головной убор поп-рыси. – И ушки так миленько открыты…
– Ужас, – вздохнула Инна.
– Ты чего-то не в себе, подруга. И бледная. Что, наш всю кровь высосал? – усмехнулась Алиса.
Шефа в редакции боялись. Шуточки насчет его вампирской сущности передавались от сотрудника к сотруднику дрожащим шепотом. Больше всего доставалось Инне – как единственной неинициированной.
Если бы не рекомендация Генриха, Инну бы сюда, конечно, не взяли. Неинициированная, да еще без опыта работы… Независимо от журналистских способностей дорога у нее была одна. В малотиражную оппозиционную газетку, из тех, что бесплатно раздавали у метро. Впрочем, как раз там статью о новом законе опубликовали бы с радостью…
…В первый же день работы Инна узнала о личном баре шефа, заполненном марочными бутылками с охлажденной кровью девственниц; о прикованных цепями живых жертвах в подвальных изолированных комнатах – на случай, если главреду захочется глотнуть свеженького и горячего напитка.
– Глупости, – рассмеялся Генрих, когда Инна поведала ему о редакторских сплетнях. – Неужели ты думаешь, Владлен такой дурак, что станет так по-идиотски нарушать закон? И зачем?
– Но ведь так… э… вкуснее?
– Вкуснее, – согласился Генрих, и Инне почудилось, что он смотрит на ее шею…
В гостиной мертвенно-синим светом мерцал телевизор. Мама сидела в кресле, поджав ноги, кутаясь в толстый пуховой платок. Наверное, мерзла – как всегда, когда Генрих был дома. Отчим Инны развалился в соседнем кресле, забросив ноги на стул. Его рука лежала на подлокотнике маминого кресла.
Инна как-то спросила:
– Мам, зачем ты вышла замуж за вампира?
– Ну, знаешь, – мама отвернулась от пытливого взгляда дочери. – Он меня любит…
Инна замерла у двери, наблюдая, как сильные пальцы отчима по-хозяйски поглаживают тонкую и безвольную мамину ладонь. «Любит, – подумала Инна, сжимая зубы. – Как же я его ненавижу…»
– Переключи, – тихо попросила мама.
– Не хочешь слушать, что скажет наш президент?
– Ваш президент. К тому же понятно, что он скажет… И понятно, для кого этот закон.
– Оля…
– Что
