Где ж не понять. Джокер с тоскливой злобой вспомнил о пятистах юнитах, ушедших в карман начальника таможни, и стольких же – на счет клиники… Опять же – засветили счет клиники, а не доктора. Хорошо это или плохо? С одной стороны, только мертвые не выдают тайн, с другой – счет наверняка подставной…
Перед глазами всплыло измученное лицо женщины тхага: синяки под глазами, заострившиеся черты лица, два передних зуба выбиты. Губы шевелятся, она что-то говорит… «Прокляты… все прокляты…» Кто – все? А, это из репортажа… И то верно, будь они все прокляты… Кто – они? Память в корзине… Очистить корзину… очистить корзину к такой-то матери, не хочу память, будь они все прокляты, журналистов он не любит, боров, жирный боров…
Отпустило. Это бред. Реакция отторжения. А в сухом осадке – шеф должен через двенадцать часов получить репортаж. По личному каналу. Значит…
– Вам луч…
Гравилет нешуточно тряхнуло. Вежливый охранник не мешкая замкнул на запястьях Джокера электронные браслеты, а второй забубнил неразборчиво в браслет связи. Джокер разобрал только слово «курса». А потом подушка отключилась, и всё заверте…
Свет. Мягкий и матовый, он льется с высокого потолка и совсем не режет глаз, даже после того, как с третьей попытки удается раскрыть слипшиеся веки. Эрш Джокер обнаруживает себя в… да, пожалуй, апартаментах: мягкая удобная кровать, письменный стол с узлом связи, пол устлан теплым пласт-покрытием. Всё выдержано в ровных серо-фиолетовых тонах. Вот только окон нет. Но есть дверь.
Встать удается тоже с третьей попытки. За дверью – небольшой бассейн: вода изумрудно и призывно искрится; тут же изощренно техногенная душевая – душ обычный, душ ионный, душ озонированный, и прочие службы – вне зависимости от воли отмечает разум.
Тюрьма. С узлом связи? Эрш бросается к столу, запускает аппаратуру. Время: после катастрофы гравилета прошло около восьми часов. Настраивает личный канал, и в голове раздается недовольный голос босса:
– Справился?
– Старался, мистер Маккьюз.
– Сейчас, погоди. Давай трансляцию.
Эрш сливает боссу содержимое чипа. Откуда ощущение, что из головы льется поток дерьма? Ах, это… «Наснимал хрени, пузырь розовой воды». Реникса. Забыть. Эрш закрывает глаза и тут же открывает их не без испуга: перед внутренним взором тяжелораненый боец, от бинтов – гангренозная вонь, запах давно не мытого тела и хриплый, протяжный то ли голос, то ли стон: «Сво-олочи…» Откуда, зачем? Очищал же корзину!
Пауза. Босс осознает полученное. Наконец, заветное – «дзинь-звяк» – сообщение о заходе суммы на счет. Одобрил, значит, босс. Жаль, что денежек этих уже того… след простыл.
– Отлично, Эрш. Это твой лучший репортаж, без врак. То, что надо, парень. Завтра проснешься знаменитым, – изрекает босс и гасит канал.
О, что-то новенькое. Скупой на похвалу Маккьюз выдал. Эрш бросается в душевую, задирает перед зеркалом пижаму, поворотясь спиной, пытается разглядеть поясницу – никаких шрамов. Впрочем, какие шрамы при современной коллоидной-то медицине. Интересно, она еще там или уже того?..
– Почка в тебе, – голос раздается, кажется, прямо из воздуха.
– Ты кто? Призрак забытого замка? – мрачно острит Джокер.
– Хранитель ключа и замка, – в тон отвечает голос.
– Неужели я и ключ, и замок?
Голос бархатисто смеется. Довольно смеется.
– В каком-то смысле, малыш, в каком-то смысле. Ты пока отдыхай. Скоро тебе снова сделается нехорошо. Мы впрыснули тебе немного сыворотки, которая блокирует выработку антител, но совсем-совсем немного. Чтобы не навредить твоей… хм… беременности. Отдыхай. Питаться тебе сейчас тоже ни к чему.
Джокер метнулся обратно к узлу связи, уже понимая, что его ждет: всё верно, терминалы обесточены. Бессильно выругался и рухнул на кровать.
Думать. Только это может его спасти. Спасти? Полноте. Им играют, как картой, пусть и козырной. Но думать. Джокер распаковал все материалы по поездке на Ургею. Заурядный колониальный конфликт. Две метрополии ведут войну руками идиотов-колонистов. Колония основана сто пятьдесят лет назад, первоначальное название Тхаргея. Дальше всё как обычно, столкновение интересов Высоких Шишек, крейсера Империи и линкоры Содружества остаются в орбитальных доках, колонистов переформатируют так и эдак, одну группу стравливают с другой, Высокие Шишки меряются пиписьками, и всё это носит гордое название «большая галаполитика». Попутно Мелкие Шишки делают свои мелкие гешефты, но при чем тут, дьявол ее забери, третья почка?
Он не заметил, как провалился в зыбкий полусон, и в этом полусне реактивные системы залпового огня ровняли аккуратные дома тхаргов, горели поля с несобранным урожаем, а у обочин дорог валялись неубранные раздутые сизые трупы урхов и тхаргов, и торчали остовы разбитой бронетехники, а где-то поодаль страшно кричала беременная женщина, которую волокли в сарай двое молодчиков, а потом – протяжный свист, и кровавое месиво на месте всех троих, и он видит собственные прищуренные глаза-сканеры, прикидывающие направление и скорость снаряда, да какой же это снаряд, это фекальный ускоритель, который он же сам и придумал, и всё это – фекалии, боль, вывороченные внутренности, сожженные дотла урхи и выпотрошенные тхарги – смерть, лицо смерти…
Он вынырнул на поверхность бреда. Выпотрошенные. Разархивированная память гудела, как улей. И услужливо подсказывала: аборигены, попавшие под излучатель, пойдут на органы. Женщины-тхарги и солдаты-урхи – органы. Зародыши беременных тхаргов – стволовые клетки. Вот и почка.
Он распаковал давно не используемый отдел «математика нуль-переходов». Тело превращается в информационный пакет вне времени и пространства. По сути – набор формул. Можно дописать еще одну. Легко. На словах. При этом где-то надо эту формулу в информационном пространстве задержать. Нуль-переход в нашем пространстве-времени мгновенен, это квантовый процесс. Над решением такой задачи должен биться целый институт, и не один год. Значит, решили. Если бы две параллельные нуль-камеры сопрячь и проводить два перехода одномоментно… тоже еще та задачка. Впрочем, камера на Ургее одна.
Снова эта женщина, этот полный презрения взгляд на его эмблему, эмблему «Гэлэкси-моушн», он же стер, стер, этого нет в его памяти, откуда…
«Посмотрите на беднягу, он бредит… Да, сыворотку, конечно… Мы же не звери… Штурмовать бесполезно… Мои условия неизменны… Как вы говорите – время жить и время умирать…»
Камера… камера на потолке… его показывают… кому-то. Хозяину почки.
Из стены над изголовьем выдвинулась механическая рука, аккуратно отвернула ворот пижамы и впрыснула в предплечье Джокера порцию сыворотки.
– Голос! Отзовись, сукин сын!
– Зачем? – раздалось из воздуха.
– Эта почка… Она для кого-то очень… В общем, оттуда? – Джокер ткнул пальцем в потолок. – Так что даже нельзя вырезать и доставить на льду?
Голос вздохнул – лирично так вздохнул, приторно.
– Сейчас это неважно. Уникальная операция – телепортационная подсадка, комар носа не подточит, а ты,
