Пролог
Забываясь в объятьях настоящего счастья, ты никогда не можешь быть уверенна, что-счастье-то это такое хрупкое. Сейчас ты целуешь губы любимого мужчины забывая обо всех проблемах представляя себя маленькой девочкой, что разбила коленки и знает только то, что на них подуют и все снова быстро заживет. К сожалению, устав от ошибок, боли и самой настоящего одиночества ты понимаешь, как ошибалась. Все вокруг в такие секунды превращается в круговорот дней, часов и безжалостно тянущихся минут. Жизнь превращается в каторгу, которую ты, возможно, и не выдержишь, ибо захлебнешься слезами раньше, но все равно ты умеешь быть преданной, умеешь любить. Любить без всякой взаимности и даже переживая самые гнусные предательства. Ты не умеешь жить иначе, и в этом твоя проблема.
Чужие мечты о твоем мужчине всегда кажутся пустыми, но только какого это…оказаться без Бога? Какого это остаться пустой? Встать в очередь на внимание, чтобы просто поцеловать, чтобы обнять, прижаться и оказаться самой нужной…Какого это смириться с холодной постелью? Только страшно, что осознание твое говорить об одном…ты беспомощна, ты простишь его, как самое проклятое тобою счастье, как самую ненавистную любовь. Рассматривая свадебные фотографии, ты пытаешься восстановить вкус того счастье, что ты испивала с его медовых уст, что ты ловила жадно, вдыхая дым его сигарет, чтобы, слившись с его естеством стать по-настоящему одним целым. Ведь по-другому ты просто не умеешь любить…
Ночь. Спутница любовниц и злейшая соперница верных супруг, что, дожидаясь своего мужчину в безысходности собственной слабости привыкли прижимать к телу простую рубашку забывая о чувстве гордости, о всяком самолюбии и пропитав кусок ткани слезами, зарываются в нее с головой стараясь жадно ухватить запах любимого ими тела. По привычке возвращаясь в холодную постель, она верила, что однажды, все станет, как прежде, что однажды, он ворвется неожиданно посреди дня, и отбросив всякие сомнения захочет снова испить глоток преданности, истинной верности, что сейчас казалась ему отравляющей. Что казалась ему удушающей, что была для него ядом. Лежа в холодной постели Лиза считала звезды, и уже давным-давно выучила расписание, когда в окнах дома напротив гаситься свет, а когда наоборот, и только ее любимый мужчина вот уже который месяц задерживался в своей юридической конторе, чтобы, как любит говорить Олег «решить все нерешенные вопросы», а после принять душ, и повернувшись к супруге спиной просто уснуть, словно пряча от нее стыдливый, провинившийся взгляд.
Пятница. Вечер. Одиночество. В круговороте бытовых событий, все казалось для Лизы мелочью, как и проведенный с бутылкой вина этот предвыходной вечерок, который раньше они с Олегом так обожали. Капля по капле заполняли ее тело, и взяв последнюю дистанцию, она хотела, чтобы все вернулось обратно. Вернулось в то время, когда он бедный юрист, что только выпустился с университета и понятия не имеет, что такое амбиции и такой влюбленный в нее, как самый робкий мальчишка, что краснеет и чьи щеки становятся пурпурными от первого стеснения, от первого нежного участка обнажённой кожи. Напрасно. Входная дверь отворилась, и Олег стеснительно зашел домой. Несколько секунд не решаясь включить свет, он дважды одергивал от выключателя руку, но все же решился. Тусклый огонек осветил небольшой коридор, что вел своей неизвестность в спальню, что освещалась сумерками ночного города, что освещалась светом горящих окон домов.
Лиза свернулась клубочком, и Олег аккуратно накрыл ее дрожащее от пущенного им сквозняка тело. Ошибся. Ее душили снова слезы, и застрявший в глотке ком не позволил бы ей никогда высказать то, что накопилось в тоскующей без него душе. Он нежно склонился над ней, и поцеловал как-то по-отцовски в лоб, и Лиза выдохнула, но выдох больше напоминал разочарованный стон. Олег подошел к шкафу и открыв одну дверку, посмотрел на себя в зеркало, снял пиджак и на секунду посмотрел на спящую жену. Он не понимал, что заставляло Лизу оставаться с ним, как и не понимал за что его можно так сильно любить? За тот первый, неумелый поцелуй, что он сорвал с ее юных губ? За то первое прикосновение к запретному? Или за нарушенное обещание «Быть вместе пока смерть не разлучит вас?»
-Ты спишь?-спросил не глядя на Лизу Олег, но не дожидаясь ответа продолжил говорить.-почему задержался? Снова дела, а все нерешённые вопросы нужно решить. Устал? Да не так сильно, как обычно.-вздох.-снова эти непонятливые клиенты, и знаешь, а впрочем, Бог с этим. Скучала?-спросил в пустоту Олег. Мягко сев на кровать он подпер ладонями голову.-Скучала?-повторил его настойчивый голос.-знаю, что скучала. Почему не позвонил? Да хер его знает, почему не позвонил. Телефон разрядился, сеть не ловила, что там еще бывает? Ладно, потом может быть.
-Олег…-беззвучно прошептали ее губы и струйки тонких слез скатывались по щекам ударяясь о подушки оставляя после себя мокрый след. Она хотела ему все простить, но словно застрявшая в глотке кость не позволяла ей быть мягкой. Боль раздирала изнутри, но ей так хотелось снова позволить ему быть тем, кем он был до.-Олег…-снова повторила Лиза облизывая свои пересохшие губы. Прижимая сильнее под себя ноги, она привлекла его внимание.
-Лиза?-удивленно спросил Олег.-я тебя разбудил, милая?-продолжал спрашивать мужчина. Не снимая брюк, и своей рубашки, он лег рядом. Обнимая ее дрожащее, возбуждающее тело, он утыкался острым носом в нежную шейку, что сводила с ума своим естественным запахом женственности, и Лиза, закусывая губу старалась скрыть стона этого долгожданного наслаждения от просто прикосновения, от простого, черт возьми, внимания.
Отбросив в сторону тонкое одеяло, Олег озарил пробивающимся через окно фонарным светом ее чувственное тело, что запрятано под всеми этими ненужными тряпками. Лиза не могла сопротивляться, но на секунду, крепко сжала своими небольшими ладонями его крепкую руку за запястье. Настойчивость сильнее любого стыда. Настойчивость сильнее любых обид. В его темно-зеленых глазах мольба о прощении, да и притяжение крепче любой любви, возбуждение сильнее любых отказов. И словно включив автопилота Лиза позволила страху уйти. Крепко сжав своей правой кистью ее хрупкую шейку, он позволил себе наглость стать грубее. Распахивая нежно-розовый, шелковый халат Олег напомнил себе, как прекрасно тело той, что верно ждет его в их супружеском ложе в надежде, снова слиться с ним воедино, как самая терпеливая королева ждет своего короля от однодневных фавориток.
Ее аристократичная кожа покрывалась бледно-розовыми пятнами возбуждения. Он видел их второй раз в жизни. Первый был в их самую первую брачную ночь. Тогда она казалась менее невинной, чем сейчас. Аккуратная, приподнятая грудь твердела от дуновений проникающего через открытое окно ветра, заставляя крупные соски каменеть, а темно-розовые, широкие ореолы покрываться стыдливыми пупырышками. Он прильнул
