"Осия, Осия". -- "Господи, это ты?" -- "Слушай, ты что с ума сошел?" -- "Прости меня, я задумался". -- "Давай, идем с нами". -- "Куда?" -- "Да вот здесь недалеко". -- "Нет, Кирам, я боюсь Варавву". -- "Осия, а где он?" -- "А вон, у Исаака в доме". -- "Хорошо, Осия, иди туда, куда шел, а мне нужно увидеться с Вараввой". -- "А зачем?" -- "Иди, иди, увидимся еще".
Кирам зашел в дом Исаака. "О, Варавва, мир тебе". -- "Кирам, дорогой, мир и вам. Кирам, Кирам, не стесняйся, присаживайся". -- "Варавва, где ты так долго пропадал?" -- "Кирам, вы же знаете мой путь". --"Знаем, но тебя так долго не было". -- "Ничего, зато я жив, и все награбленное мною раздайте между бедными прямо здесь в Иерусалиме". -- "Слушай, но ведь это же все..." -- "Да, я понимаю, добро принадлежит синедриону, и все же оно наше, и отдать это нужно только бедным". -- "Хорошо, мы все сделаем, но тебе нужно убраться из Иерусалима". -- "Кирам, я обещаю вам, что сегодня же уйду отсюда, но мне нужно дождаться Осию. И еще попрошу вас, чтобы обо мне никто и ничего не знал". -- "Варавва, ты же знаешь нас". -- "Все, тогда я молчу. А вот и "баранчик" пришел". Войдя в дом, Осия почувствовал себя неловко. "Ну что, кучерявый, что ты купил?" -- "Лепешки, рыбу, мясо и вино". -- "А вино зачем?" -- "Это только для вас, я не буду". -- "Ну и молодец. А сейчас ступай и приведи сюда своего отца". И Осия побежал.
-- "Отец, отец, пойдем быстрее к Исааку, я принес поесть и вина", -- "Что ж, идем". Следуя к Исааку, Сомей думал и просил Господа: "Господи, исправь его, ведь он еще молод". Войдя в дом, Сомей сразу попросил Варавву: "Прошу тебя, перевоспитай моего сына". -- "Дядя Сомей, я обещаю тебе, что он исправится". -- "А ты?" -- "Это уже другой вопрос. Я старше от него и попытаюсь сделать то, что вы хотите. Пока я не знаю, как у меня получится, но думаю, что все станет на свои места". -- "Варавва, скажи мне, не страшно ли тебе за свою жизнь?" -- "О своей я пока не беспокоюсь, ибо думаю о других людях больше, чем о себе. Мне всегда радостно видеть человека в тот момент, когда он сыт и, ежели он накормлен, значит он добр". -- "Варавва, глаголишь ты правильно, но, на мой взгляд, ты поступаешь неправильно". -- "Дядя Сомей, Бог и только Бог рассудит всех нас. Но разбойником я себя никогда не буду считать". -- "Что ж, Варавва, тогда твоя судьба зависит только от самого тебя". -- "А я в этом и не сомневаюсь. Все, давайте лучше будем обедать, ибо мне скоро нужно покинуть Иерусалим".
Где-то за полночь Варавва покинул Иерусалим. "Боже мой, пойми меня правильно, ведь я все делаю не от хорошей жизни, и, когда я попаду к Тебе, не обессудь меня и мою грешную душу. Мне хочется, чтобы все люди жили в достатке, а не только те, кто, прикрываясь Твоим именем, грабит народ. Я отбираю уже награбленное, так кто же тогда из нас вор и разбойник, дай мне понять", -- думал он. Бог слышал Варавву, он же Его пока нет. Он шел вперед, в неизвестность, которая ждала его где-то там, за горизонтом, он шел, не торопясь, но походка была его уверенной.
Римский гнет свирепствовал. Земля обетованная жила в страхе. Полнейший хаос окружал всех людей со всех сторон. Творилось нечто непонятное, повсюду свирепствовала смерть. Люди ждали помощи от Всевышнего каждый день, они ждали и надеялись, надеялись на свою лучшую жизнь, ибо о хорошей жизни предвещали все пророки, жившие за многие лета до рождения мессии. И они не ошибались, ибо слышали глас Божий и утверждали его в своих записях. Все шло по предначертанию Божьему. Был день и была ночь, пели птицы и шумел ветер, шел дождь и светило солнце, и жизнь продолжалась в таком русле, обыкновенном и необыкновенном. Божье течение вело всех только вперед. Жизнь шла рядом со смертью, смертью жестокой и несправедливой, и путь для всех был одинаков, ибо он вел всех в вечное бессмертие. Но этого пока никто не понимал, ибо дитя Божье только возрастало и развивалось во благо всех людей. Язычники-первосвященники чувствовали да и знали о рождении Бого-человека, но изменить что-либо не могли, ибо сам Всевышний не давал им такой возможности. Светлый луч Божьего познания только набирал свою силу, он готовился к новому рождению новой и светлой веры, веры неугасимой и вечной. И эта вера через всякие тернии будет пробивать себе путь. Трудность и несправедливость будут стоять у нее на дороге, но она будет идти вперед, смывая темное, восставшее против нее. Ибо все только Божье должно присутствовать и жить на Земле.
НАЗАРЕТ. "Мария, Иосиф, извините, что мы вас побеспокоили, но я рад, что встретился с вами". -- "Иоанн, ты доволен встречей?" -- "Да, тетя Мария, но я еще что-то чувствую". -- "А что именно?" -- "Горе". -- "Дитя ты Мое, не нужно об этом говорить. Пусть жизнь для тебя будет выглядеть всегда прекрасной, как и ты сам. И прошу тебя, чаще вспоминай свою маму, она у тебя была
