Через два дня Виктора ввели в палату, где восседало все собрание. "Виктор, -- обратился ведущий, -- что ты можешь сказать собранию?" -- "Господа, если вы меня считаете разбойником, то судите меня, как разбойника, но я точно знаю, что своей империи вреда я никакого не сделал". В палате при своем мнении: ты унижаешь нашу веру, проповедуешь сущего -- это же вздор и нелепость. "Нет, господа, нелепостью можно считать идолов наших, ибо они состоят из металла и не могут мыслить. А Сущий и пророки его, живущие на Земле, -- мыслят, с ними можно говорить, и они приоткроют пред нами Истину". -- "Ты случайно не болен?" -- "Уважаемые господа, болен не я, больны вы все, все наше многоуважаемое общество".
-- "Замолчи, провидец вновь явленный, я не позволю тебе осквернять наше собрание. Уведите его снова в подвал". "Все, Виктора можно уже считать покойным", -- подумал Даврий.
"Уважаемые господа, я слушаю ваше мнение". "Смерть ему, смерть! -- орали все восседающие. -- Давайте его завтра на сенатской площади повесим, чтобы все видели". Даврий поднялся и покинул палату. "Виктор, Виктор, зачем ты все это затеял, ведь можно же было жить спокойно, а в душе верить во все то, что ты хочешь верить. Как мне страшно будет завтра смотреть на твою смерть. Я прошу всех идолов, чтобы они помогли тебе".
Открылись двери подвала, Виктору принесли вино и все съедобное. Один из воинов засмеялся. "Бог сущий, вот тебе предсмертный обед, наслаждайся в последний раз". "Глупец ты", -- подумал Виктор. Выпив немного вина, он уснул. "Виктор, завтра ты будешь у Меня. Я удивляюсь твоему решению и радуюсь за тебя, ибо ты оказался истинным человеком, который поверил в Меня. Здесь, в Моем Царствии, для тебя все будет иначе, и Я тебя отблагодарю". Пред глазами Виктора что-то светилось, он чувствовал некое удовольствие. Очнувшись, он снова встретился с темнотой, на душе стало скверно, ему хотелось кричать. Он вспомнил всех своих друзей, родителей. "Да, странный сон приснился мне. Со мной как будто бы говорил кто-то живой. Кто бы это мог быть? Неужели сама Истина посетила меня? Как бы ни было, но завтра меня уже не будет, больше я не увижу это солнце, ночные звезды. Все останется, только меня не будет. Умирать не хочется, но уже никто ничего не изменит. Главное, завтра все выдержать и не раздрыдаться". И Виктор снова погрузился в сон.
Утром моросил мелкий дождь. "Как не кстати, -- подумал Даврий, -- но идти все равно придется. Будет очень трудно, ибо смерть друзей -- это страшное дело". Даврий шел, не замечая никого, и вот показалась сенатская площадь. На ней уже стояла виселица. Он остановился и посмотрел на нее. "Неужели мы являемся действительно зверями? Кто нам дает право казнить? Кто выдумал все это? Мы, люди, и только мы". Даврию не хотелось входить во дворец, ибо дворец казался ему сырым подвалом, где сновали крысы из стороны в сторону. "Нет, пусть я измокну, но буду ждать здесь".
На площади стали собираться люди. И вот уже собралась огромная толпа. Все ждали и жаждали увидеть смерть. Это было видно по лицам присутствующих. И вот вышли члены высшего собрания.
"Уважаемые господа, -- обратился старший, -- сейчас вы станете свидетелями справедливой казни над иноверцем, который изменил нашим законам вероисповедания". Даврий подошел поближе. Воины вывели Виктора, он осмотрелся вокруг, посмотрел на небо; послышались раскаты грома. "Все, Боже, мой конец настал, прощайте все", -- подумал Виктор. К нему подвели его родителей. Мать упала на колени пред сыном. "Дитя ты мое, проси, проси прощения". -- "Мама, дорогая ты моя, не буду я унижаться пред этой грязью. Не нужно меня оплакивать, со мной будет все в порядке, это я чувствую. Мама, встань, дай я тебя обниму и попрощаюсь с тобой". На площади стоял сильный плач. Плакали все женщины. Под виселицу подкатила колесница. "Мама, мне пора". Виктор, забравшись на повозку, посмотрел на всех. "Боже, прими меня в свои объятия". Петля была уже на шее. Один из воинов хлестнул лошадь, тело Виктора несколько раз вздрогнуло в судорогах.
К Даврию подошел Александр. "Даврий, смотри, что сейчас будет". Он бросил огромный камень в сторону членов сената, попал кому-то по голове. Раздался крик, и моментально завязалась потасовка. Люди били друг друга, не понимая за что. В эту борьбу вмешались воины, и началось побоище.
"Даврий, уходим отсюда, ибо до резни массовой осталось недолго ждать, хотя она уже началась". С трудом выбравшись их разгневанной толпы, они со стороны наблюдали за всем происшедшим.
"Александр, а где Константин?." -- "Господи, он ведь там, в толпе". -- "Господи, что будем делать?" -- "Ждать, пока они все не успокоятся". Сколько длилось побоище, определить невозможно. И вот все начали разбегаться в разные стороны. Но несколько десятков человек остались лежать замертво. "Боже, где же Константин?" -- "Даврий, смотри, вон он лежит".
Подойдя ближе к нему, они увидели, что у него вся голова в крови. "Константин, ты живой?" -- "Да, живой, только в голове что-то шумит. Этого верзилу я надолго запомню". -- "Давай вставай и идемте скорее ко мне, а то неровен час, все может повториться".
-- "А как же быть с телом Виктора?" -- "О нем побеспокоятся его родители". -- "Уходим, уходим с этого темного пепелища человеческой несправедливости". Домой они добрались быстро.
"Вот, друзья, вам и урок. Молчите о пророках и вы будете целы, а когда наступит время и вслух можно будет говорить о таковых, тогда, гордясь, рассказывайте всем, что вы встречались с пророками". -- "Даврий, теперь мы думаем о том, что ты поверил в их существование". -- "Просто так Виктора не повесили бы".
-- "Я это без ваших поучений понимаю, это все, чем больше начинаю понимать, тем больше начинаю бояться за вас, ибо вы смолоду можете натворить столько глупостей". -- "А вот в этом ты прав. Давай,