- Ого, сынок, ты чего же не сказал, что такую красавицу к нам приведешь? Я бы получше выглядел.
- Я говорил, пап. – злобно фыркнул Миша и повернулся ко мне.
- Пойдем, зайдем в другой раз, может быть.
Тут в коридоре нарисовалась мама Миши.
- Миша, ты уже? А вы что, уходите?
- Уходим, мам. В другой раз как-нибудь.
- Но я ужин приготовила…
- У нас дела важные, мам. Извини.
Миша схватил меня за запястье и вывел из квартиры.
- Эй, да все в порядке. Нам необязательно было уходить. Могли бы посидеть.
- Ты видела какой он?
- Видела, ну ничего страшного. Он же не бросался ни на кого.
- Он знал, что мы придем. Просто забыл, по каким-то своим причинам, которых мне никогда не понять.
Миша сел на лестнице. Он был очень подавлен, и я почему-то решила своим долгом его поддержать. Это был мой первый в жизни минет. Да и его тоже. Я неловко наклонилась к его брюкам и зубами расстегнула ширинку. Он ничего не говорил, но и не останавливал меня, а ноги его слегка дрожали. Мне тогда очень понравились все эти ощущения его плоти во рту. Девственницей я не была, но Миша об этом не знает. Я постаралась, чтобы он был уверен, что был у меня первым. Он не знал, как выглядит лишение девственности, и я просто постфактум рассказала ему что кровотечение было уже дома и такое бывает.
Так вот, сидим мы на лестнице. Точнее сидит Миша, а я лежу на его брюках с членом во рту, как вдруг открывается дверь и выходит Андрей Владиславович. Мы очень долго с Мишей соображали, что произошло и просто молча втроем смотрели друг на друга. Я только выпустила член изо рта, как будто в тот момент этого было достаточно, чтобы скрыть мою причастность. Постояв так с полминуты, он пошел дальше по направлению к лифту и уехал на нем.
Мы никогда об этом не разговаривали. Ни мы с Мишей, ни его отец с ним. Забыть об этом Андрей Владиславович вряд ли мог и не настолько он был пьян., но тема эта никогда не всплывала даже в шутку, а ведь нам тогда было по семнадцать лет. Зато у себя в голове каждый наверняка не раз об этом вспомнил и прокручивал варианты развития той истории. Я была уверена, что родители Миши решат, что я какая-то шлюха подзаборная, позарилась на их хорошего мальчика, но ничего такого. Они были искренне рады, когда я вошла в их семью, если это можно так назвать. Правильнее конечно сказать, что я забрала сына из их семьи и создала с ним свою, а потом еще и так бездарно этим распорядилась.
И вот сейчас мой свекор лежит в гробу, такой не похожий на себя обычного. На том месте, где обычно красовались пухловатые щеки, сейчас осунувшаяся кожа. Покойники прежде всего поэтому не похожи на себя – в коже отсутствует тонус и она как бы висит. А еще нос почему-то всегда кажется острее чем был при жизни. Я сразу представила, как бы выглядел Владимир Алексеевич в гробу. Представила так живо, что не могла отделаться от этого видения до тех пор, пока гроб с отцом мужа не уехал в кремационную печь.
Андрей Владиславович умер от сердечного приступа, один год, не дожив до своего шестидесятилетнего юбилея. Вдова, Марина Сергеевна выглядела подавленной, но почему-то не убитой горем. Глядя на нее невольно задумываешься о том, что есть брак и что есть его распад по естественным или каким иным причинам – великое горе или благо. Миша же, напротив, был растерян и совершенно разбит. Он судорожно обнимал то маму то меня в поисках плеча, в которое можно зарыться и порыдать. Мне очень его жалко, я даже была бы готова его поддержать уже знакомым ему способом, но место для этого неподходящее.
Интересно, если не я, сделает ли ему это кто-то еще? В голове снова обрисовался образ Саши. Ничего, видит бог, я с ней еще поквитаюсь, если мы когда-нибудь встретится.
***
Я смотрю на ее костлявые лопатки, вижу, как повторяя их изгиб по ее спине стекают тонкие струйки крови, но мне еще больше хочется занести руку. Я заношу ее и делаю сильный удар, отчего ее грудь прогибается вперед, а плечи сзади почти соединяются. Она мычит в скотч, а я чувствую на кончике языка сладкий вкус победы.
- Так тебе и надо шлюха, нравится, когда тебе причиняют боль? Что, не нравится? Мне тоже не нравится.
Саша висела на руках прикованная наручниками. Одежды на ней не было, ноги и рот заклеены скотчем, так, что она не могла вырываться. Рядом на кровати сидел Костя и дрочил. Он был бы рад отодрать Сашу сам, но я ему запретила. Еще не хватало этой сучке доставить такое удовольствие. Нет! Она у меня будет получать максимально неприятные ощущения. Мы сняли номер на всю ночь, так, что она это запомнит надолго.
В этой комнате было много приспособлений – дилдо, веревка, настольная лампа, стул и даже бейсбольная бита. Все это я планировала пустить в ход, когда на то придет время. Сейчас я, кстати пользовалась плетью. Она относительно безопасна, если не бить в одно место, а я именно это и делаю. Хорошенько доставлю удовольствие себе, и мы перейдем к более чувствительным занятиям. Кажется, я уже натерла руку об эту чертову плеть, но мне не больно. Благодаря таблеткам физической боли я почти не чувствую. Моральной, в принципе тоже. Только благодаря тоннам адреналина в крови я вообще испытываю хоть какие-то чувства и сейчас
