Саша поежилась, вспоминая эти обидные слова. Ну, да чего уж там. Ради детей, она готова и не такое выслушать, только бы их вытащить, только бы они остались с ней…
Глеб с облегчением вышел из здания аэропорта. Как же надоела эта толчея, обилие раздражающих запахов, неприятные скопления людей… И тревога. Постоянная, изматывающая тревога. Вся поездка в Лондон прошла под это заунывное, сосущее чувство. Что-то случилось. Он чувствовал. Последние два дня зверь метался внутри, требуя выпустить его, и, лишь огромным усилием воли, Оборский сдерживал взбесившегося волка. Постаравшись побыстрее завершить поездку, они с Алексеем вернулись в Москву.
— Ты в усадьбу? — спросил Метельский, останавливаясь около своего Бугатти.
— Да, — коротко ответил Глеб.
— Я вечером заеду, — пообещал Алексей, захлопывая дверцу автомобиля.
Оборский задумчиво посмотрел вслед отъезжающей машине. Друг, как всегда, «взял с места в карьер», и Глеб покачал головой — Алекса невозможно исправить — скорость — его единственная страсть и в человеческом, и волчьем обличье.
Неторопливо достав ключи и отключив сигнализацию своего Хаммера, мужчина сел за руль и выехал с парковки. Тревога, преследующая его всю поездку, никуда не делась, наоборот, стала сильнее, захлестывая и заставляя увеличить скорость. Стрелка спидометра неуклонно ползла к своему пределу.
Усадьба встретила хозяина какой-то неживой тишиной. Резко втянув воздух, Глеб пораженно замер. Не может быть. Он взбежал по ступеням дома, и, оттолкнув кинувшуюся к нему заплаканную Татьяну, влетел в комнату Саши. Пусто. Нет ни ее, ни детей. Лишь новые вещи, которые он купил своей паре, висят в шкафу безжизненными тряпками. Ничего не взяла.
— Где она? — прорычал Оборский, поворачиваясь к медсестре.
Та склонилась перед силой альфы и испуганно сжалась.
— Таня, где Александра? — повторил свой вопрос Глеб.
— Уехала, — заплакала женщина.
— Когда? — на мужчину страшно было смотреть — клыки удлинились, зрачки вытянулись, сквозь кожу ощутимо пробивался зверь.
— Три дня назад, — всхлипнула Татьяна.
— Почему мне не сообщили?
— Так никто не знал, что делать. И Игорь пропал. Как повез ее в клинику, так больше и не появлялся. И она не вернулась.
— А Тошка где?
— Так нету, — плакала женщина, — Саша его с собой забрала. А Анфиска третий день от еды отказывается. Тоскует…
«Проклятье! Значит, все-таки, ушла…»
Оборский не удержался — костюм от Бриони разлетелся в клочья, и на месте красавца-плейбоя замер огромный черный волк. Он зло сверкнул ярко-желтыми глазами и выскочил из комнаты. Татьяна без сил опустилась на пол. Для нее все это было слишком. Пропажа Александры, растерянность, царящая в доме неразбериха и суета… Все понимали, что им грозит, когда альфа узнает, что его пара сбежала. Оборотни до последнего надеялись, что все обойдется, что Саша с Игорем просто где-то задержались. Но, когда наступила ночь, а они так и не появились, и дозвониться до них не смогли, тут-то и началась паника. Под утро приехал Нелидов. Он выслушал сбивчивый рассказ охранников и молча ушел в свою комнату. А через час, позвал к себе Николая, оставшегося за старшего в отсутствие Игоря, допросил его и приказал успокоить всех и ничего не предпринимать. Дескать, приедет Оборский, он и решит, что делать. Все волновались, страшась гнева альфы, и лишь один человек удовлетворенно наблюдал за происходящим, скрывая блеск темно-карих глаз.
Шум ветра в ушах, теплая, влажная земля пружинит под лапами, острые запахи леса окружают со всех сторон… Волк, не разбирая дороги, бежит на юг. Туда, куда влечет его ставшее одиноким сердце. Ушла. Бросила. Забрала детей. Каждое слово отдается внутри осколками боли — ее ненависть и обида не иссякли, заставили решиться на безумие. Девочка, глупая, маленькая девочка…Что же ты натворила?
Лишь спустя несколько часов, Оборский смог подчинить своего зверя и вернуться обратно.
В кабинете особняка раздался властный и холодный голос:
— Алекс, мне нужны все данные на Сашу. Делай что хочешь, но, через час, я должен знать о ней все — с самого рождения и до сего дня, а не те обрывки, что собраны в досье. И опроси всех, кто был в усадьбе о том, что происходило до ее отъезда. Поминутно. И записи с камер проверь.
— Сделаю, — отозвался Метельский, не рискуя задавать ненужные вопросы.
Merde! Глеб отложил в сторону ненужный мобильный и плотно уселся в кресло. Ждать. Больше ему ничего не оставалось.
— Вот, — перед Оборским на стол легла папка. Алекс пристально смотрел на своего альфу, и ему очень не нравилось то, что он видел. Заострившиеся, хищные черты лица, холодные глаза, застывший оскал. Метельский поежился. Он знал, что ничего хорошего подобные метаморфозы не предвещают.
Глеб открыл досье и погрузился в чтение. По мере того, как он читал, на лице оборотня проступало удивление.
— Ты знал об этом раньше? — спросил он, захлопывая папку.
— В общих чертах — да, но многие подробности Саша утаила, а я не проверил, — ответил Алексей, — и узнал их совсем недавно, да, и то, случайно.
— Почему не доложил? Почему не сказал, что есть что-то еще, помимо тех данных, которые я видел раньше?
— Ты не спрашивал.
— Enfant de pute! Ты, что, сам не мог догадаться?! Это же все меняет!
— Да, а я думал, что бедная прислуга не может заинтересовать великого альфу! — язвительно ответил Метельский. — Ты вспомни свое отношение к ней — безродная, нищебродка, пришла работать — пусть работает… Что я должен был тебе сказать?
— Правду, — устало ответил Оборский, — Ладно. Собирай ребят, выезжаем через полчаса. Есть еще какие-нибудь зацепки? Камеры проверил?
— Все чисто. Она спокойно собрала детей и ушла. Игорь помогал ей вынести сумку и усадил в машину, — Метельский замолчал, собираясь уходить, но не удержался и добавил:
— Глеб, я прошу тебя, когда мы ее найдем… будь помягче с Александрой.
— Не учи меня. Это моя женщина, и я сам решу, что с ней делать.
Спустя полчаса кортеж из четырех машин двигался в сторону аэропорта. Все время полета от Москвы до Ростова, Оборский размышлял над подробностями Сашиной биографии. Дочь полковника ФСБ, внучка академика, девушка из хорошей семьи… Что забыла она в доме Глеба в качестве прислуги? Почему скрыла свое прошлое? Почему оказалась в затруднительном положении? Судя по всему, ее отец и сейчас не бедствует. Что помешало дочери обратиться к нему за помощью, когда она потеряла работу? Вопросы, вопросы… Почему Саша в семнадцать лет уехала из дома и больше не общалась со своим родителем? Что произошло семь лет назад? И почему он поверил скупым строкам биографии, не докопавшись до истины?.. Надо же, сирота… Не побоялась отречься от своих корней… Солгала…
Глеб устало прикрыл глаза. Ноющая боль в сердце не проходила. Без Саши и детей все казалось пустым и ненужным. А когда он представлял, что рядом с ней Игорь… Обжигающая злоба и ревность поднимались из неведомых глубин души, затапливая сознание, заставляя растерзать соперника и вернуть свою женщину домой. Саша его. Только его. Он никому не позволит прикоснуться к ней. Глупо было думать, что сумеет ее отпустить… Глупо…
Юг встретил приезжих сыростью. В аэропорту было безлюдно и тихо. Провинция. Здесь нет той суеты, что царит в столице. Выйдя из здания аэровокзала, четверо оборотней огляделись. На парковке их уже ждали.
— Глеб Александрович — к ним приблизился высокий темноволосый мужчина, — я от Арама Тиграновича.
Оборский кивнул и направился вслед за провожатым. Два черных Мерседеса и один белый Порше дожидались своих пассажиров. Оборотни расселись по машинам, и небольшой кортеж выехал с парковки аэропорта.
В доме Станкевича было тихо. За высоким забором раздавался басовитый лай, тяжелая цепь звенела от движений пса, но на звонок никто не откликался. Темные окна двухэтажного дома сумрачно поблескивали в свете фонарей.
