— Заметил, — поморщился Геральт. — Бабка может только бородой трясти и бормотать текст, которого и сама не понимает. А на девчонку вы глазеете, как на статую богини, раскрыв рты, не глядите ей в глаза, но пытаетесь угадывать ее желания. А ее желания — для вас приказы. Кто она, эта ваша Лилле?
— Так вы же отгадали, милсдарь. Вещунья. Ну, Мудрая, значит. Только не говорите об этом никому. Просим. Ежели до князя дойдет или, не приведите боги, до наместника…
— Не бойтесь, — серьезно сказал Геральт. — Знаю, в чем дело, и вас не выдам.
Встречающиеся по деревням странные женщины и девушки, которых жители называли вещуньями или Мудрыми, не пользовались особой симпатией у вельмож, собиравших дань и тянувших жилы из селян. Кметы всегда обращались за советом к вещуньям, почти по любому вопросу. Верили им слепо и безгранично. Принимаемые на основе таких советов решения зачастую полностью противоречили политике хозяев и владык. Геральт слышал о совершенно радикальных и непонятных случаях — об уничтожении племенных стад, прекращении сева либо уборки и даже о переселении целых деревень. Владыки преследовали «суеверия», зачастую не выбирая средств. Поэтому крестьяне очень быстро научились скрывать Мудрых. Но слушаться их не перестали. Потому что одно, как подсказывал опыт, не подлежало сомнению — по крупному счету всегда оказывалось, что Мудрые правы.
— Лилле не позволила нам убить дьявола, — продолжал Крапивка. — Велела сделать так, как указывает книга. Вы уже знаете — не получилось. Уже были неприятности с сеньором. Когда мы отдали зерна меньше, чем положено, он разорался, кричал, что разделается с нами. О дьяволе–то мы ему ни–ни, потому как сеньор строг ужасть, как и в шутках ничегошеньки не смыслит. И тут вы объявились. Мы спрашивали Лилле, можно ли вас… нанять?
— И что?
— Через бабку сказала, что сначала ей надо на вас взглянуть.
— И взглянула.
— Ага. И признала вас, мы это знаем, умеем понять, что Лилле признает, а чего нет.
— Она не произнесла ни слова.
— Она ни с кем, окромя бабки, словом не обмолвится. Но если б вас не признала — в хату б не вошла ни за что.
— Хм… — задумался Геральт. — Интересно. Вещунья, которая, вместо того чтобы вещать, молчит. Откуда она взялась?
— Не знаем, милсдарь ведьмак, — буркнул Дхун. — Но с бабкой, как твердят старики, тожить так было. Предыдущая бабка тожить приласкала неразговорчивую девку, такую, што явилась неведомо откель. А та девка — то как раз наша теперешняя бабка. Дед мой говаривал: мол, бабка таким манером возрождается. Совсем вроде как месяц на небе возрождается и всякий раз становится новый. Не смейтесь…
— Я не смеюсь, — покачал головой Геральт. — Я достаточно много видел, чтобы меня могли насмешить такие вещи. К тому же я и не думаю совать нос в ваши дела, уважаемый Дхун. Мои вопросы имеют целью установить связь между Лилле и дьяволом. Вы, пожалуй, уже и сами поняли, что такая связь существует. Поэтому, если вам дорога ваша вещунья, то относительно дьявола я могу вам дать только один совет: вы должны его полюбить.
— Знаете, — сказал Крапивка, — тут не только в дьяволе дело. Лилле никому не позволяет сделать ничего плохого. Ни одному существу.
— Конечно, — вставил Лютик. — Деревенские вещуньи идут с того же корня, что и друиды. А друид, ежели слепень сосет его кровь, так он тому еще и приятного аппетита пожелает.
— Точно, — слабо улыбнулся Крапивка. — В самое что ни на есть яблочко. То же было у нас с дикими свиньями, которые по огородам повадились лазать. И что? Гляньте в окно. Огороды как на картинке. Отыскался способ, Лилле даже не знает какой. Чего глаз не видит, того сердцу не жаль. Понятно?
— Понятно, — буркнул Геральт. — А как же. Ну и что? Лилле не Лилле, а ваш дьявол — это сильван. Существо чрезвычайно редкое, но разумное. Я его не убью, ибо мой кодекс этого не позволяет.
— Ежели он такой страсть как разумный, — проговорил Дхун, — то попробуйте его на этот самый ум взять.
— И верно, — подхватил Крапивка. — Если у дьявола есть разум, значит, он крадет зерно по–умному. Так вы, милсдарь ведьмак, разузнайте, чего ему надо. Ведь он того зерна не жрет, в кажном разе — не столько. Так на кой ему зерно? Нам назло или как? Чего он хотит? Узнайте и выгоните его из округи каким–нить ведьмаковским способом. Сделаете?
— Попытаюсь, — решился Геральт. — Но…
— А чего?..
— Ваша книга, дорогие мои, устарела. Понимаете, куда я клоню?
— По правде–то, — буркнул Дхун, — не очень.
— Я вам разъясню. Так вот, уважаемый Дхун, уважаемый Крапивка, если вы думаете, что моя помощь обойдется вам в серебряный грош или полтора, то глубоко заблуждаетесь.
— Эй!
В зарослях послышался шорох, гневное «ук–ук» и потрескивание жердей.
— Эй! — повторил ведьмак, предусмотрительно спрятавшись. — Покажись–ка, леший!
— Сам ты леший!
— Тогда кто? Черт?
— Сам ты черт! — Козерог выставил голову из конопли, скаля зубы. — Чего надо?
— Поговорить хочу.
— Смеешься или как? Думаешь, не знаю, кто ты такой? Парни наняли тебя, чтоб меня отсюда выкинул, э?
— Верно, — спокойно согласился Геральт. — Именно об этом я и хотел поговорить. А вдруг — договоримся?
— Вон оно что! — проблеял дьявол. — Хочешь отделаться малой ценой? Без трудов? Со мной такие штучки не пройдут, бе–е–е! Жизнь, человече, это состязание. Выигрывает лучший. Хочешь у меня выиграть, докажи, что ты лучше. Чем болтать–то — давай устроим состязание. Победитель диктует условия. Я предлагаю гонки отсюда до старой вербы на дамбе.
— Не знаю, где дамба и где старая верба.
— Если б знал, я предлагать бы не стал. Люблю состязаться, но не люблю проигрывать.
— Это я заметил. Нет, не станем играть в догонялки. Жарковато сегодня.
— Жаль. Так, может, потягаемся в чем–нибудь другом? — Дьявол оскалил желтые зубы и поднял с земли большой булыжник. — Знаешь игру «Кто громче гукнет»? Чур, я гукаю первый. Закрой глаза.
— У меня другое предложение.
— Ну–ка, ну–ка?
— Ты отвалишь отсюда без состязаний, гонок и гукания. Сам, без принуждения.
— Засунь свое предложение a d’yeabl aep arse, — дьявол проявил знание Старшей Речи. — Никуда я не уберусь. Мне и здесь хорошо.
— Но ты слишком уж тут набезобразничал. Переборщил с шутками.
— Duwelsheyss тебе до моих шуток, — леший, оказывается, знал и язык краснолюдов. — И цена твоему предложению такая же, как и duwelsheyss’у. Никуда я не уберусь. Другое дело, если победишь в какой–нибудь игре. Дать тебе шанс? Поиграем в загадки, ежели не любишь силовых игр. Сейчас я тебе загадку загадаю, если отгадаешь — выиграешь, а я уйду. Если нет — я останусь, а ты уберешься. Ну, напряги мозги, потому как загадка не из легких.
Не успел Геральт возразить, как дьявол заблеял, затопал копытцами, мазнул землю хвостом и продекламировал:
Розовы листочки, пухлые стручочки,
Зреет в мягкой глинке, рядом с ручеечком.
А на длинном стебле в точечках цветок.
Не давай котенку, чтобы он не сдох.
— Ну что это? Угадай.
— Понятия не имею, — равнодушно признался ведьмак, даже не пытаясь подумать.
— Скверно. Ты проиграл.
— А правильный ответ? У чего бывают… хм… в точечках цветочки?
— У капусты.
— Слушай, — проворчал Геральт, — твои шуточки начинают действовать мне на нервы.
— Я упреждал, — захохотал дьявол, — что загадка не из легких. Сорт такой. Что делать, я выиграл, остаюсь. А ты уходишь. Низко кланяюсь.
— Минуточку. — Ведьмак незаметно сунул руку в карман. — А моя загадка? Наверно, у меня есть право на реванш?
— Нету, — запротестовал дьявол. — Чего ради? А вдруг я не отгадаю? За дурака меня держишь?
— Нет, — покачал головой Геральт. — Держу тебя за зловредного, наглого, нахального балбеса. Сейчас поиграем в совсем новую, неизвестную тебе игру.
— Да? Ишь ты! Ну и что же это за игра?
— Игра называется, — медленно произнес ведьмак, — «Не делай другому то, что тебе самому неприятно». Закрывать глаза не обязательно.
