– ты жить, хочешь?
Мартин перевёл на меня удивлённый взгляд, явно не ожидал от ребёнка таких вопросов, потом посмотрел на стоящего в шаге от нас сосредоточенного Хэрна, что сжал в руках свой багер (он никогда с ним не расстается), потом снова на меня и ответил, причём не совсем то, что я от него ожидал.
– да, но только не рабом.
– рабом тебя никто делать и не собирается.
– а как же ошейник, ведь вы его мне одевали, я помню, а теперь сняли.
– тебе ведь было очень больно, когда твои попутчики тащили тебя сюда, правда? – стрелок качнул головой, – и потом,– продолжил я – пока лежал на алтаре, легче не стало. Правильно? – и снова не уверенный кивок. Он явно обескуражен сыпавшимися от мальца вопросами, на которые приходится отвечать – и сейчас ты явно чувствуешь боль в повреждённом боку. Так ведь?
– угу! – промямлил больной.
– а ведь спал ты сегодня ночью и весь день долго, и боль тебя во сне не мучила. Верно, я говорю?
– да, господин.
Ого, я уже господин. Интересненькое дело, парень явно в прострации.
– вот ошейник и даёт тебе эту возможность, не чувствовать боли и следит за твоим общим состоянием не давая тебе умереть. Понял?
– да.
– ну, коли понял, то перейдём к главному вопросу. Я повторяюсь – ты жить хочешь? Или может я зря, на тебя трачу время, магию и силы? Сам понимаешь, что если я тебя вытащил с того света, то и попрошу взамен соответствующую услугу, а одну клятву тебе в любом случае придётся дать, ибо без неё твоя жизнь мне не нужна.
Он задумчиво помолчал, явно решая у себя в голове как со мной себя вести. Грубо не ответишь, далеко не пошлёшь. Вон грозный Хэрн с палкой с острыми мечами на концах стоит, и его поза ничего хорошего, в случае чего, ему не сулит.
– что за клятва? Мне легче умереть, чем быть связанным недостойными обязательствами.
– ничего недостойного не будет, я просто хочу, чтобы ты поклялся о молчании, о том, что ты здесь уже увидел и, что придётся увидеть впоследствии. Я хочу, чтобы ты дал слово, что никогда чем-либо не причинишь вреда этому месту, и разумным с кем тебе здесь придётся переломить хлеб. А принимать или нет мои условия, выполнять услугу, которую я у тебя попрошу, будет решать уже твоя совесть и честь. Я настаивать на этом не буду.
Он надолго задумался, даже прикрыл глаза. Хэрн за всё время разговора не сдвинулся с места, а заинтересовавшийся бобик тихонечко приблизился и улёгся за моей спиной, обеспечив упор моей спине, и я откинулся назад на него, оказавшись как в кресле с высокой спинкой. Очень удобно устроился.
– я согласен дать клятву молчания, я клянусь не причинять вреда этому месту и его обитателям. Я сказал!!!
В голове отчётливо раздался торжественный голос бобика
– я услышал, и принимаю твою клятву.
Стрелок встрепенулся, дёрнулся, закрутил головой и в ужасе уставился на морду бобика, что улеглась на моих вытянутых ногах. А я в это время как обычно перебирал шерсть пальцами за ушами бобика. Картинка Мартина проняла, он в возбуждении даже о боли забыл, и попытался подняться, но тут она ему о себе хорошенько напомнила, и он рухнул без сил обратно, хорошо, что под голову сложенное одеяло положили, а, то бы разбил её себе об алтарь, эмоциональный наш больной.
– успокоился? – через небольшой отрезок времени спросил я.
– да, господин!
– теперь дальше. Сейчас я наложу на тебя очередное плетения исцеляющего заклинания. Но перед этим одену ошейник. Постарайся в момент, когда ошейник начнёт действовать, думать о нём – и пальцем показал на бобика – “Великий” ночью с тобой захочет поговорить. Жди, понял?
– я всё понял, господин.
– завтра мы тебя заберём к себе, набирайся сил, а там уже всё обсудим и о многом поговорим. А сегодня у меня ещё дела. Закрывай глаза и ничего не бойся, сильно больно не будет. Хэрн давай ошейник, и придержи Мартину голову….
Да, видно не привыкли местные к тому, что им может отдавать приказы ребёнок. Мартин явно обескуражен всем происходящим, и думаю, бобик этим слегка воспользуется, напоёт обо мне каких-нибудь песен, басен и небылиц. Вот почему-то уверен в этом и всё.
Лечение прошло в штатном режиме, только в этот раз, как требовал бобик, я пропускал манну алтаря через себя и только потом очищенной или преобразованной энергией напитывал плетение. Больно было ужасно, но бобик мухлевать не давал, весь процесс контролировал от начала и до конца. Вымотался весь, не сил, не манны в закромах, и подзарядиться боб не разрешил, все одно и то же трындит – ещё не время, ещё рано. Потом заставил раздеться для лучшего контакта с алтарём, сказав – не волнуйся, всё будет хорошо, и эту свою обычную дежурную фразу подытожил словом – НАЧАЛИ.
И я провалился сознанием в прекрасный лес, с высокими гигантскими деревьями, городом окружённым крепостью из леса и грациозного золотого дворца. Эмоции били как гейзера, едва не сжигая меня от высокой температуры ощущений счастья, покоя и гармонии. Я растворялся в раскинутом вокруг тумане забвения, который обволакивая, уносил меня ввысь и с птичьего полёта я созерцал бескрайние просторы величественного леса, залитого ласковыми лучами солнца.
Вдруг я увидел себя в храме среди прекрасных лиц белокурых высоких людей. И в сознании вспыхнуло негодование, что это не жалкие людишки, а прелестные, великие эльфы, знаменитые своей красотой и мудростью. Они повелевали миром пока эти грязные безмозглые гномы и их приспешники людишки не стали требовать слишком многое и тогда и началась война, война на уничтожение. Ненавижу этих грязных животных, уродов возомнивших себя разумными, скотов. И так далее в том же духе.
Подобное нагнетание эмоций нарастало как снежный ком, как лавина. Я разрывался от ненависти ко всему человеческому.
– Я “совершенство” – кричал во мне посторонний голос, – я венец творения его высший талан…
И тут я, внезапно, вспомнил сюжет передачи, что видел по телеку в прошлой жизни, про Гитлера. Который тоже, с пеной у рта, кричал с трибун о превосходстве великой арийской нации, точно так же как кричит сейчас голос, с приятным баритонном, у меня в голове про эльфов – этих венцов…. Следом предстал перед глазами пылающий Рейхстаг в мае 45-го, и жалкие толпы пленных немцев, что шли не ровными тысячными колоннами по улицам Москвы.
И напор ненависти, захлестнувший меня, навеянный чужой волей, сошёл на нет. Меня отпустило, голос пропал, растаял, исчез и похоже навсегда растворился, и я вновь, ощутил себя качающимся над зелённым морем леса, я вновь наслаждаюсь долгожданным покоем, и вновь меня ласкают тёплые прощальные солнечные лучи, и чудесный вид заката, что окрасил небосвод в алый багряный цвет. О боги, как же я счастлив!!!
Глава 5 Если это был мой первый сон в этом мире, то он был на половину прекрасным, на половину ужасным. Я потянулся, выгнув спину. Спасибо Хэрну, накрыл меня одеялом и не поднял утром ни свет ни заря. Вдруг, надомной склонилась лохматая башка бобика, а чуть дальше маячила испуганная физиономия Хэрна. Опять что-то со мной не то, если такое приветствие с утра!! Ни тебе здрасти! Ни тебя привета!!
– малыш ты меня слышишь – на непонятном диалекте эльфийского языка из-за туловища бобика произнёс Хэрн.
– ты что так коверкаешь прекрасный язык, еле тебя понял, а на общем тебе слабо общаться. И что тут за врачебный осмотр происходит. – спросил я вставая – Хэрн подай мои шмотки, пожалуйста.
– это наш малыш! Точно!!! – пронеслась в голове фраза бобика – успокойся Хэрн тебе не придётся прислуживать всю оставшуюся жизнь тёмному эльфу. – и уже обращаясь ко мне обронил – Как спалось?
– так себе, 50 на 50, а что, были проблемы?
– у тебя, видно да! Уж больно сильные эмоции в ментал ты излучал, причём совершенно противоположные. Не расскажешь?
– а покормить? Я тут можно сказать с голода подыхаю, а они расскажи да покажи. Есть хочу. Вот во время завтрака и поведаю вам страшные тайны эльфийского леса!!!
Надо было видеть эти испуганно удивлённые рожи. Я не удержался и расхохотался.
