– И как вы их различаете? – полюбопытствовала я. – Внешне? По одежде? По магии? По нашивкам и погонам? По фамилиям с приставкой 'сэр', 'фон' или 'дэ'?
– Внешне, – охотно поделился Филлипэ, – отличаются только благородные. Все лорды обладают высоким ростом и мощным сложением. Это повелось издревле, еще когда слово 'аристократ' значило 'защитник', 'воин'. Но только знатнейшие из дворян, приближенные к Дожу или входящие в Совет Дожей, обладают необычным цветом глаз и имеют законное право носить маски.
– А незаконное? – В этом вопросе мне почудилась некоторая недосказанность.
– Незаконное... – вздохнул временный супружник. – Обычно носят наемные убийцы. И я сделаю все, чтобы тебе никогда не пришлось с ними познакомиться! – сказал как отрезал.
– Занятно, – прижалась я к временному мужу, вызвав у него невольную дрожь. – А скажи мне, милый, почему вы, такие все из себя красивые, воруете людей из других миров?
– Около столетия назад, – вздохнул синеглазый. – Что-то случилось, и у нас прекратили рождаться дети. Причем, во всех государствах. Но в нашем – особенно. Пары не могли зачать детей в течении долгого времени, и страна начала стремительно вымирать. Тогда маги и придумали способ как выжить...
– Угу, – хмыкнула я. – Видела я этот способ. 'Халява' называется.
– Ты не понимаешь, – спел свою любимую песенку Филлипэ. – Нам было остро необходимо выжить. Тем более, обычно наши маги размещают ловушки только в местах, куда могут попасть исключительно тренированные и выносливые люди с высокой склонностью к риску. Мужчины, как правило, – покосился он на меня. – С хорошей выдержкой и устойчивой психикой.
– Я польщена, – хихикнула я. – Исключая определение меня как мужчины, все остальное – истинная правда.
– Я бы так не сказал, – влез Эмилио.
– И не говори, – посоветовала ему я. Развернулась к Филлипэ: – То, что вы благородно таскаете экстремалов – я поняла. А зачем вы их продаете?
– Ну, – чуть замялся синеглазый. – Во-первых, мощные магические ловушки достаточно дороги. Во-вторых, есть возможность заиметь детей не одной женщине, а многим...
– Быки-производители везде в почете, – поморщилась я. – Вы бы еще доильный автомат наладили и сперму по бутылкам разливали.
Синеглазый скривился:
– Если ты думаешь, что всем это нравится, то сильно ошибаешься. Если простолюдины могут поделиться иномирным мужем друг с другом, отдолжить на вечер и тому подобное, то каждый дворянин-мужчина с рождения ставится магами на учет для подбора подходящей иномирянки при вхождении его в определенный возраст. И некоторые жду годами, десятилетиями.
– Почему? – Вроде как ни купишь книжку, там каждый первый попаданец – обязательно женщина.
– Женщины попадаются крайне редко и считаются подарком судьбы, – тихо признался подъехавший Эмилио. – Их дозволено продавать только дворянам или аристократам.
– Наверное потому, что они не занимаются экстремальными видами спорта, – зло пробурчала я, отлично понимая, что эта песня про меня.
– Нет, – покачал головой Эмилио. – Совсем не поэтому. Почему-то наши маги не могут завлечь в ловушки женщин, даже расставив их в людных местах. Ваш пол как будто чувствует опасность и старательно избегает. Чтобы наше дворянство не вымерло, за одной-единственной женщиной приходилось отправлять в глухие места целые команды. Иномирянок друг у друга похищали, если дворянин слабее родом – отнимали насильно...
Я присвистнула. Хорошенькое дело! Влипла так, как невозможно представить нормальному человеку.
Филиппэ перехватил эстафету:
– За эти годы случалось многое. Без чужих женщин вымирали целые дворянские рода. С тех пор возникло правило и был издан закон: за похищение иномирянки – смерть. За малейший вред будущей матери детей – смертный приговор.
Взволнованный Эмилио:
– Если муж не смог отстоять свою жену-иномирянку, и ее похитили – смерть ему тоже! Значит, слаб, а, следовательно, недостоин.
– Так что если не хочешь попасть в жадные чужие руки и видеть небо только сквозь толстую железную решетку – пожалуйста, никуда не бегай, – подытожил Филлипэ.
Я с досады запыхтела паровозом и чуть на выдала ушами свисток. Так я и поверила! Макароны с ушей вилами отмотала, в сторонке штабелями сложила. Я смотрю, мне опять две утяжеленных версии Коленьки в нагрузку перепали: брешут – не краснеют! А врут-то как складно... Заслушаешься.
– Куда бежать-то? – нахмурилась я, пытаясь постичь трагедию мира. – Мне уже показали один выход – напрямую к палачу.
– Магдалена, – тихо сказал Эмилио. – Если бы они знали, что ты женщина, то тебя, скорей всего, увезли в столицу и там провели закрытые торги между самыми знатными и богатыми родами Тернеции.
Рука Филлипэ сжалась на моей талии, стискивая до удушья, будто боясь отпустить:
– Ты плохо понимаешь, девочка, – тихо-тихо, с надрывом сказал он. – Мы уже подходим к тому возрасту, когда должны обрести свою пару и создать семьи. Но после того, что случилось...
– Да, что случилось-то? – не выдержала я: изнывая от любопытства.
– Это уже как-нибудь в другой раз, – внезапно прервал разговор Эмилио. – Мы почти приехали.
И правда, впереди показались постройки. Загородное имение оказалось небольшим и довольно специфическим, чем-то средним между усадьбой и хутором. Как я поняла, нечто вроде охотничьей заимки, только с учетом характерной хозяйской гигантомании.
Мы проехали мимо лосиной фермы, потом миновали бобровую заводь и въехали в большой двор по которому бродили индюки, утки и гуси. В тени деревьев, вывалив лопатообразные языки, лежали собакообразные монстры.
– Ничего себе 'собачки', – пробормотала я, разглядывая этих чудовищ.
– Это гаринарды, – пояснил Филлипэ. – Специально выведенная порода собак для охраны. Подчиняется только хозяину. Не имеет слабостей и обладает очень высоким интеллектом.
– Угу, – немедленно сделала я вывод. – На ступени эволюции стоит выше женщины.
– Колючка, – чмокнул меня в макушку синеглазый.
– Лысину протрешь, – буркнула я, все еще под впечатлением от рассказа. – Удобно вы все тут устроили. Лосей, если что – на выпас в лес. Индюков – туда же. Собачки... главное, чтобы эти крокодилы своих людей не ели! А коли сожрут десяток посторонних – никто и не заметит.
– Хозяйка, – хохотнул Эмилио, снимая меня около трехэтажного каменного дома. – Сразу всех по местам расставила.
Кроме каменной 'хижины' (статус обязывает), здесь в отдалении стояла еще пара домов с соломенной крышей и загоны для скакунов и птицы.
Дальше осмотреться мне не дали, сняли с лося и понесли в дом.
– Теперь я секс-игрушка! – запела я песенку, болтая ногами в воздухе. – Домашняя зверюшка! И мне никто свободы не дает!
– До чего же ты голосистая, – неодобрительно заметил волокущий меня вовнутрь Эмилио.
– Это нервное, – заверила его я. – Послушай лучше! – и снова заблажила. – Жесткий трах сегодняшнего дня! Двое вас на одну меня! Ты не трожь меня, ты не трожь меня, дай поспать до завтрашнего дня!
– Наверное, я с тобой соглашусь, Филлипэ, – обратился к другу Эмо. – Когда она молчит, все гораздо проще.
– Тогда нужно сделать, чтобы она молчала как можно больше, – мрачно сказал синеглазый, кивая выбежавшим встречать хозяев слугам.
Нас приветствовали уже знакомые мне рыжик с белобрысым, три дородные тетки и молоденькая девчушка.
Филлипэ скинул плащ и маску на руки слуге и перехватил меня у Эмилио, пока тот раздевался.
– Ванна готова? – бросил он слугам.
– Пять минут, – быстро отреагировала одна из теток и смылась.
– Сейчас ты искупаешься, моя радость, – сообщил мне Эмо. – И твоя хандра пройдет.
– Конечно! – закатила я глаза. – Когда тебе наступает хана, то до хандры уже не доходит.
– Да что же ты за существо такое! – возмутился Филлипэ, поднимаясь вверх по лестнице со мной на руках. – Что бы с тобой не делали, ты всегда недовольна!
