Антипия кивнула. Щёки у неё горели от ветра, и блестели карие глаза.
– Виктор Захарович сказал, что после штормов янтаря всегда бывает много. Я вышла и вон сколько набрала.
– Ерунда какая-то, – сказала Софья, поглядывая на камушки. – Я где-то читала, что янтарь – это отвердевшая смола. Вроде в старину в море падали какие-то сосны, смола затвердевала, и из неё получался янтарь. Так и было написано!..
Меркурьев промолчал, и Антипия промолчала тоже.
– Я только не понимаю, кому она нужна, смола! Ну, если это и вправду смола. Не бриллиант, не изумруд!.. И ещё про какую-то комнату из янтаря я читала. Вроде она пропала, и все ее ищут. Как из него может быть комната, если он такой мелкий? В комнате должны быть стены, полы, потолок! Как могла пропасть комната, я не понимаю?! Ну вот в квартире – было три комнаты, а стало две, что ли?
– Ну, – сказал Меркурьев бодро и ссыпал янтаринки в подставленную ладонь Антипии. – Попробуем забраться? Я вам буду помогать.
– Да мы уж надеемся, – пробормотала Софья, а Антипия опять ничего не сказала.
По очереди – Меркурьев возглавлял, Антипия замыкала, – они забрались по валунам к подножию старого маяка. Первым забирался Меркурьев, утверждался на валуне, осматривался, куда в случае чего можно спрыгнуть, потом за руку втягивал одну и вторую даму. Как это ни странно, Антипия забиралась легко и ловко, несмотря на одежды, которые ей мешали, а Софья с трудом, раздражаясь всё больше и больше.
На мысу ветер был гораздо сильнее, чем внизу, на пляже. Он срывал со слабых волн мелкую водяную пыль. Пыль висела в воздухе, и в ней дрожала и переливалась радуга.
– Как здорово! – закричала Антипия, увидев радугу. – Смотрите, ребята, какая красота!..
– Да уж, конечно, – пробормотала Софья. – Ничего не скажешь! А то мы радуги никогда не видали!..
Меркурьев, задрав голову, рассматривал серые могучие стены, сложенные из неровных камней, черепичную крышу, кое-где темневшую пятнами дыр. Балкон с полуразвалившейся решёткой опоясывал маяк на неизмеримой высоте. На одной из уцелевших секций решётки сидела белая чайка.
– Где-то должен быть вход, – сквозь ветер прокричал Меркурьев. – Может, поищем? Вдруг он не заколочен?
– Я туда не пойду, – закричала в ответ Софья. – Ещё свалится что-нибудь на голову или чайка наделает!.. Отмывайся потом!..
Какая умная, дальновидная и предусмотрительная девушка, подумал Василий Васильевич ни к селу ни к городу. Должно быть, станет хорошей женой и матерью!..
Он пошел по каменной террасе вокруг маяка. Ветер рвал полы куртки, трепал капюшон так, что казалось, он вот-вот оторвётся. Василий Васильевич накинул капюшон на голову, ветер тут же его сорвал. Меркурьев рассердился, натянул капюшон и накрепко стянул завязки.
Сразу стало тихо, словно уши заложило.
Всё ему нравилось – каменные валуны, радуга, качавшаяся в брызгах, сильный ветер, чайка, солнечное небо, языки песка, которые намело между валунами.
Вдруг кто-то взял его за руку. Он остановился и оглянулся.
– Нам туда нельзя, – проговорила Антипия. Она придерживала под подбородком изумрудный платок, который рвал ветер. Глаза у неё были дикие. – Мы не должны туда ходить.
– Куда?!
Она подбородком показала куда-то.
– Чего мы встали?! – Софья, тяжело дыша, приблизилась к ним, нагнулась и упёрлась руками в колени. – И вообще, зачем мы сюда лезли?! Кто-нибудь знает? Нельзя, что ли, с пляжа посмотреть?
– Не ходи туда, – сказала Меркурьеву Антипия.
– Девочки, не нервничаем! – призвал он. – Мы сейчас обойдём маяк и вернёмся в гостиницу.
– Стой, не ходи!..
Но он уже скорым шагом шёл по каменной террасе. Ветер рвал полы куртки и капюшон. Под кроссовками скрипел песок и мелкие камушки.
Василий Васильевич перепрыгнул канавку, размытую дождями, и приблизился к серой, наглухо закрытой двери с двумя поперечными перекладинами. Дверь была укреплена проржавевшими железяками, и казалось, что она не открывалась много лет.
Меркурьев потянул чугунное кольцо, заменявшее дверную ручку, и дверь подалась так неожиданно легко, что он чуть не завалился на спину.
– Туда можно войти!..
Он заглянул. Внутри царил полумрак, и после солнца и ветра трудно было различить что-нибудь определённое. Василий Васильевич оглянулся. Со стороны моря подбегала Антипия, куда-то показывала рукой.
– Что? – Василий Васильевич посмотрел, куда она показывала, и ничего не увидел. – Что такое?!
– Посмотри!..
Меркурьев аккуратно прикрыл тяжелую дверь и посмотрел.
Он увидел лакированные ботинки – среди кустов жёлтой травы, – и удивился, кому пришло в голову лежать в траве в ноябре месяце. Затем он увидел задравшиеся брюки, а следом неестественно вывернутую руку в песке. Ладонь была голубоватого цвета, и эта вывернутая ладонь всё ему объяснила.
Он понял как-то сразу, моментально – у подножия маяка в траве лежит мёртвый человек.
Преодолевая страх, Василий Васильевич подошёл и посмотрел.
Один из тех двоих, что вчера пировали в гостиной островерхого дома и пели «Ах, какая женщина, какая женщина!», лежал на спине, уставившись в небо стеклянными глазами. Одна рука вдоль тела, вторая выгнута под каким-то странным углом. Он был в костюме – как вчера, – рубаха распахнута на пузе, пуговицы отлетели, и видно было волосатый, абсолютно белый живот.
Антипия быстро и жарко дышала Василию Васильевичу в ухо.
– Что вы там нашли? Опять янтарь какой-нибудь?
Софья подошла поближе, вытаращила глаза и громко сказала:
– Ой! – Подумала и добавила. – Мы же его знаем! Это тот, вчерашний! А чего он здесь лежит?
– У кого телефон с собой? – спросил Василий Васильевич будничным голосом. – Я свой в комнате оставил. Надо бы позвонить.
– У меня, – Софья достала телефон. – Куда звонить? Нет, а чего он лежит?
– Он умер, – объяснила Антипия, Софья засмеялась:
– С перепою, что ли?… Такие, как он, просто так не умирают! Эй! Вставай! – Она немного подвинула Антипию, нагнулась и потрясла лежащего за плечо. Потом оглянулась.
– Чего это с ним?
– Он умер, – повторила Антипия.
– Почему?!
– Видимо, свалился с маяка, – нетерпеливо сказал Василий Васильевич. – Можно мне телефон?
Софья сунула ему трубку и ещё раз посмотрела на лежащего.
– Слышь, мужик, – она ткнула его в бок носком ботинка. – Вставай. Или ты правда помер? А это который из них? Их же двое было!
– Я не знаю, – прошелестела Антипия.
– Отделение? – между тем говорил в трубку Василий Васильевич. – Моя фамилия Меркурьев. Возле заброшенного маяка мы обнаружили труп. Да, самый настоящий. Нет, просто человек лежит, и всё. Хорошо. Ждём.
Он вернул Софье мобильный и сказал:
– Сейчас приедут.
– Откуда вы взяли телефон отделения? – строго спросила Антипия, словно подозревая Меркурьева в обмане. Он взглянул на неё и ответил неохотно:
– В интернете. Я же не ясновидящий! Я могу только в интернете посмотреть, проще простого!
Солнце прикрылось облаком с синим днищем, и сразу стало холодно, море потемнело, мокрый песок оказался серым, а не золотым.
Антипия нагнулась над телом и зачем-то полезла в карман пиджака покойного.
– Не нужно ничего трогать, – сказал Василий Васильевич, искоса на неё взглянув.
– Мне надо.
Меркурьев не стал её останавливать. Зачем?… Он сунул руки глубоко в карманы куртки, поднял плечи – ему неожиданно стало холодно, – и стал смотреть на море.
Который из двух – Александр Фёдорович или Иван Николаевич?
Вчера ночью это тело было вполне жизнерадостным свином. Свин весело хрюкал, опрокидывал водочку, громко пел, выел огромный кусок заливной рыбы и ликовал при виде подноса с шашлыками.
Сейчас он лежит в бурьяне – невидящие глаза распахнуты в небо.
Как это возможно? Почему так получилось?
Софья взяла его за локоть, он повернулся и стянул с головы капюшон.
– Я здесь не нужна, наверное, – сказала она совершенно спокойно. – Вы его нашли, вы и объясняйтесь. Я ничего не видела.
