— Ошибаешься, — качнул головой Натаниэль. — Они не уедут без Эндрю, а Эндрю не уедет, пока не поговорит со мной.
— Ты не можешь быть так уверен.
— Нет, могу.
Даже если Эндрю хочет встретиться, чтобы просто забить его руками на месте, он будет ждать возможности столько, сколько потребуется. Он не из тех людей, кто оставляет подобные вопросы нерешёнными. Натаниэль просто знал это, верил в это каждой, блять, клеточкой своей души. И эта мысль помогла облегчить безжалостное предположение Таунса.
— Вы можете привезти меня к нему или отправить гнить за решёткой. Это единственно возможные варианты.
В конце концов Браунинг встал и вышел в коридор. Натаниэль слышал его властные интонации прямо за дверью, но не смог разобрать конкретных слов. Вернувшись, Браунинг поймал на себе внимательный взгляд напарника, а затем взял ручку и написал на его планшете короткое сообщение. Едва удержавшись от того, чтобы не запустить в них подушкой, Натаниэль откинулся на спину.
С тех пор они не сказали ему ни слова, поэтому Натаниэль полностью погрузился в свои мысли. Ожидание предполагаемой выписки тянулось долго и утомительно. Когда зашла доктор, чтобы дать рекомендации по уходу за ранами, Натаниэль грубо перебил Её на середине предложения:
— Мне не нужна помощь.
Доктор, наверное, уже привыкшая к грубости пациентов, молча подписала бумаги Натаниэля. Затем перевела взгляд на агентов и пояснила:
— Выписка на ресепшене. Все необходимые препараты ему уже собрали.
Браунинг кивнул и, дождавшись, когда доктор покинет палату, отстегнул тот наручник, который приковывал Натаниэля к постели. Затем они с Таунсом изменили угол наклона больничной койки, чтобы помочь ему со скользнуть с матраса. Следующим делом Таунс передал сумку, и Натаниэль вытряхнул на кровать пару чёрных спортивных костюмов.
— А где моя одежда?
— Изъята в качестве улики.
Таунс встал у двери. Браунинг отвернулся вполоборота, но не отошёл. Если Натаниэль попробует выкинуть что-то, агент сразу заметит это боковым зрением. Но они хотя бы попытались создать иллюзию какой-то приватности. Больничная рубашка снималась на удивление легко, она оказалась без лишних завязок, за что Натаниэль был невероятно благодарен. С такими руками он бы не справился ни с узелками, ни с застёжками. Быстро выскользнув из больничного одеяния, Натаниэль с необычайной осторожностью надел предложенные вещи. А когда он закончил, руки всё равно саднило от боли. Понимая, что это особо не поможет, он прижал их к животу, пытаясь унять жжение.
Браунинг снова надел на него наручники, скрепив руки впереди, и накинул капюшон ему на лицо.
— Скажи спасибо соседям отца. Теперь пресса знает, что кого-то в ночи вывезли из дома Нила. У основных каналов пока нет точного имени, но оно им и не понадобится. В прошлом году ты так часто светил лицом на экранах, что все узнают его, как только увидят.
— А что, осталось что узнавать? — уточнил Натаниэль.
— Если хочешь взглянуть, где-то здесь есть зеркало.
— Меня устроит стороннее мнение.
— До свадьбы заживёт, — неопределённо пожал плечами Браунинг.
Они спустились по коридору. На ресепшене Таунс подписал несколько документов и забрал небольшой пакет, который отчётливо гремел на каждом шагу. Наверное, обезболивающие и прописанные антибиотики. Если повезёт, туда закинули ещё и крем от ожогов. Таунс тут же передал пакет Натаниэлю и вызвал лифт. Когда они вышли на первом этаже, Браунинг сделал короткий звонок, чтобы убедиться в отсутствии излишне любопытных на прилегающей к больнице территории. Натаниэль не пытался искать взглядом снующих журналистов. Опустив голову, он просто шал вперёд, вперив глаза в пол и надеясь, что капюшон полностью прикрывает лицо.
На обочине перед больницей их уже ждал многоместный федеральный внедорожник. При их приближении дверь отъехала в сторону, и Натаниэль послушно забрался внутрь. Таунс сел где-то сзади, а Браунинг по руку от Натаниэля. Затем Браунинг сделал ещё один короткий звонок, просто чтобы сказать: «Выезжаем. Убедитесь, что на месте всё чисто».
Женщина на переднем пассажирском с нескрываемым интересом кинула в его сторону быстрый взгляд из-за плеча. Натаниэль отвёл глаза в сторону, отмечая плотную тонировку всех окон. Мелькающие за окном здания и улицы оказались знакомыми. И в какой-то дурацкий момент ему показалось, что это ощущение похоже на ощущение дома. Захотелось вырвать из себя это чувство и выкинуть его куда подальше. Лисья нора – это единственный дом, в котором он сейчас нуждался. А Лисы – единственная семья, которая у него когда-либо была. Как же грустно, неправильно и тупо, что он зашёл так далеко, а в итоге закончит здесь. Было невыносимо смотреть на знакомые пейзажи, поэтому он наклонил голову набок и прикрыл глаза.
Спать не получалось, зато он мог прокручивать в голове воспоминание о смерти отца. Раз за разом, раз за разом. И эта картина перед глазами едва не выдавила из него улыбку, а когда-нибудь она обязательно прогонит холод, надолго поселившийся где-то в венах.
Глава четырнадцатая
Натаниэль ожидал, что его повезут прямиком в офис на допрос, но вместо этого внедорожник плавно свернул на парковку какого-то отеля. Вся территория, прилегающая к зданию, буквально кишела федералами. Несколько мужчин в штатском курили на тротуаре, стараясь при этом выглядеть максимально непримечательно и непринуждённо, тем не менее от одного их вида по коже пробежал неприятный холодок. Женщины, вальяжно загорающие у бассейна, тоже источали какую-то неявную настороженность. Единственным неоднозначным моментом была девушка у торгового автомата; чисто теоретически она могла оказаться случайным прохожим, но в последнее время Натаниэль относился ко всем с особым недоверием, поэтому так же причислил Её к федералам.
Когда машина остановилась, Натаниэль перевёл выжидательный взгляд на Браунинга. В ответ Браунинг вскинул палец, жестом привлекая к себе внимание, и предупредил:
— У тебя двадцать минут, если, конечно, они не пошлют тебя раньше. Затем мы тебя забираем и ты развернуто отвечаешь на все наши вопросы. Я достаточно ясно выразился?
— Они, — эхом повторил Натаэниэль. — Они уже здесь? А где тогда автобус?
— Если журналисты заметят его, они быстро смекнут что к чему, поэтому я заставил тренера отогнать машину. Спрашиваю ещё раз, я ясно выразился?
— Ясно, — буркнул Натаниэль, накинув на голову капюшон, — вылезай уже.
— Учитывая такое хамоватое отношение, я начинаю жалеть, что пошёл тебе навстречу, — недружелюбно отозвался Браунинг, но всё же вышел из машины.
Они поднялись по шаткой пожарной лестнице на второй этаж. На общем балконе, прислонившись спиной к перилам и прижимая к уху мобильный, стояла немолодая женщина. Заметив их, она рукой перекинула волосы с одного плеча на другое и в ту же секунду прищёлкнула пальцами. Браунинг проводил Натаниэля к нужной двери и постучал. Дверь приоткрылась всего на пару сантиметров, поэтому Натаниэль не смог толком ничего разглядеть, кроме мужского тела в стандартном форменном костюме. Человек, стоявший на страже, хмуро посмотрел на Натаниэля, перед тем как перевести недовольный взгляд на Браунинга.
— Не нравится мне эта идея.
— Принято к сведению, — сухо кивнул Браунинг. — Пригляди за ним секунду, Курт.
Отступив в сторону, Курт пошире приоткрыл дверь. Браунинг пронёсся мимо, на ходу звонко хлопнув в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание. Даже оставаясь на общем балконе, Натаниэль без труда мог разобрать каждое его слово.
— Значит так, смотрите, у вас двадцать минут. Соблюдайте порядок, высказывайтесь по очереди, по одному.
Курт, видимо, рассчитывал, что Лисы примут условия без каких-либо возражений, потому что он тут же опустил руку, позволив Натаниэлю пройти. Ему стоило выждать хотя бы пару лишних секунд, так как спорить начали практически сразу.
— Двадцать минут? — громче всех негодующе выплюнула Дэн. — Да вы, блин, шутите. С чего вдруг... О господи…
