Мы устроили себе самый простой привал, спутали лошадей и разожгли костер. Я восхищалась ловкостью, с которой Дженни занималась этими делами, и она улыбнулась:
— Я всегда просила Айена и Джейми, чтобы они научили меня всяким таким вещам. Разводить костер, лазить по деревьям, даже шкурки снимать. И как идти по следу.
Она повернула голову в ту сторону, куда уехал патруль.
— Ты не волнуйся, Клэр, — продолжала она, присаживаясь к огню. — Двадцать лошадей недалеко уйдут по кустам, а две — гораздо дальше. Патруль двинется, скорее всего, к дороге на Эскадейл, а мы срежем путь по холмам и встретим их у Мидмэйнса.
Ее проворные пальцы расстегивали корсаж платья. Не без удивления наблюдала я за тем, как она, расправив складки, спустила с плеч верхнюю часть блузы и обнажила грудь. Груди у нее были очень большие, тугие от молока. В своем полном в этом смысле невежестве я даже как-то не подумала, каково приходится кормящей матери, если она надолго расстанется с младенцем.
— Я не могу надолго оставлять ребенка, — сказала Дженни как бы в ответ на мои размышления, поморщившись от боли, когда приподняла одну грудь. — Я просто взорвусь.
От ее прикосновения молоко начало капать из набухшего соска. Дженни достала из кармана большой платок и подложила его под грудь. Подняла с земли небольшую оловянную кружечку, которую перед этим достала из седельной сумки, и подставила ее к соску. Легонько нажала двумя пальцами — молоко закапало быстрее и вдруг брызнуло тонкой, но сильной струйкой.
— Вот уж не знала, что так бывает! — выпалила я в полном восторге.
— Да, — ответила Дженни. — Сначала ребенок должен довольно сильно сосать, но когда молоко прибывает, младенцу остается только глотать. Ох, сразу стало легче.
Она выплеснула молоко из чашки прямо на землю.
— Грех это, но ничего не поделаешь, верно? Вот еще морока, да с детьми, за что ни возьмись, сплошная морока. Но и отказаться их иметь не захочешь.
— Нет, — тихо проговорила я, — ты бы ни за что не отказалась.
Дженни проделала ту же процедуру со второй грудью и посмотрела на меня поверх огня.
— Для тебя теперь не время, — сказала она, — но когда-нибудь и у тебя родятся дети.
Я невесело рассмеялась.
— Сначала надо отыскать будущего отца.
Дженни выплеснула молоко из чашки и начала приводить в порядок одежду.
— Ну, найти-то мы их найдем. Завтра. Непременно должны найти, я же не могу оставлять Мэгги надолго.
— Ну а если найдем, что тогда? — спросила я.
Она пожала плечами и потянулась за свертком одеял.
— Все зависит от Джейми. От того, насколько он дал им себя покалечить.
Дженни оказалась права: мы обнаружили патруль на следующий день. Мы покинули наш лагерь на заре, задержавшись лишь для того, чтобы Дженни снова сцедила молоко. Она была способна отыскивать самые малозаметные следы, и я беспрекословно углубилась за ней в густой лес. Ехать быстро по частому подлеску было невозможно, однако Дженни уверила меня, что мы пробираемся гораздо более коротким путем, чем патруль, чье передвижение ограничивала значительная численность отряда.
Мы обнаружили их около полудня. Я услышала позвякивание сбруи и отдельные голоса и вытянула руку, предупреждая Дженни, которая ехала за мной.
— Там внизу брод, — шепнула мне она. — Похоже, они остановились напоить лошадей.
Сойдя на землю, она взяла оба повода и привязала наших лошадей, потом сделала мне знак следовать за ней и, словно змея, нырнула в подлесок.
С небольшого уступа, на который Дженни вывела меня, просматривался сверху весь брод, мы видели почти всех солдат, спешившихся и разделившихся на группки по нескольку человек, о чем-то спокойно болтавших между собой; кое-кто закусывал, сидя на земле, кое-кто занимался лошадьми, отводя их по две или даже по три вместе на водопой. Единственно, кого мы не видели, так это Джейми.
— Как ты считаешь, они его убили? — в полном ужасе прошептала я.
Я дважды пересчитала солдат, чтобы не ошибиться. Их было двадцать, а лошадей двадцать шесть; все на виду, насколько я могла понять. И никаких признаков пленника — даже отблеска солнца на рыжих волосах…
— Сомневаюсь, — ответила Дженни. — Но есть только один способ узнать точно.
Она начала отползать с уступа назад в кусты.
— Какой же?
— Спросить.
За бродом дорога сразу сужалась, превращаясь в пыльную тропу, которая вилась между густо растущих сосен и ольхи. Ехать по двое солдаты не могли и двигались цепочкой по одному.
Едва последний в отряде всадник показался из-за поворота, Дженни Муррей внезапно вышла на тропу перед ним. Лошадь шарахнулась, солдат с проклятиями натянул поводья. Он было открыл рот, чтобы спросить с негодованием, что означает подобное поведение, но тут из кустов позади него выступила я и треснула его по затылку подобранным с земли крепким суком.
Совершенно ошарашенный, он потерял равновесие, так как лошадь шарахнулась снова, и свалился на землю. Он не был оглушен, удар оказался недостаточно силен. Дженни исправила мою оплошность при помощи большого булыжника.
Она ухватила лошадь за повод и быстро повернулась ко мне.
— Скорее! — прошептала она. — Оттащи его с дороги, пока они там не хватились.
Когда Роберт Макдональд из патруля Глен Элрайва пришел в себя, он обнаружил, что крепко привязан к дереву, а прямо ему в лоб нацелено дуло пистолета, который сжимает в руке сестра его недавнего пленника — и глаза у этой сестры как сталь.
— Что вы сделали с Джейми Фрэзером? — спросила она.
Макдональд ошеломленно замотал головой, очевидно полагая, что эта женщина — плод его воображения. Попытка двинуться с места убедила его в обратном, и после вполне объяснимой вспышки ругательств и угроз он наконец пришел к мысли, что единственный способ обрести свободу — сообщить нам то, что мы хотим узнать.
— Он мертв, — мрачно проговорил Макдональд и, заметив, что палец Дженни вот-вот нажмет на спусковой крючок, поспешил добавить в страхе: — Это не я! Он сам виноват.
Джейми, рассказал он дальше, ехал со связанными кожаным ремнем руками, сидя за спиной одного из стражников. Вел он себя достаточно спокойно, и когда они переезжали реку вброд в шести милях от мельницы, то никаких особых предосторожностей не предприняли.
— Чертов дурень соскочил с лошади прямо в глубокую воду, — говорил Макдональд, недоуменно пожимая плечами, насколько позволяли связанные сзади руки. — Мы в него стреляли. Наверное, попали, потому что он не вынырнул. Но сразу за бродом течение очень быстрое, и там глубоко. Мы немного поискали, но тела не нашли. Должно быть, унесло течением. А теперь, бога ради, развяжите меня, леди!
Несмотря на угрозы Дженни, он ничего не прибавил к своему рассказу и ничего в нем не изменил; мы решили, что, по-видимому, он говорит правду. Отказавшись полностью освободить Макдональда, Дженни только ослабила его путы, чтобы он подольше повозился, развязывая их. После этого мы убежали.
— Ты думаешь, он мертв? — задыхаясь, спросила я, когда мы добрались до наших лошадей.
— Нет, не думаю. Джейми плавает как рыба, я сама видела, как он оставался под водой по три минуты. Поторопись. Мы должны обшарить берег.
Мы пробирались по берегу реки, спотыкаясь о камни и проваливаясь в ямы; исцарапали руки и лица о нависающие над водой ветки ивняка.
Наконец Дженни издала торжествующий крик, и я поспешила к ней, опасно балансируя на покрытых мхом камнях у самого края воды, в этом месте глубокой.
Дженни держала в руке ремень, связанный в кольцо. На ремне видны были с одной стороны следы крови.
— Он выпутался из этого, — сказала она, сгибая ремень.
Поглядела в том направлении, откуда мы пришли, — на громоздящиеся в беспорядке острозубые камни и скалы, на глубокие заводи и стремительные быстрины — и покачала головой.
— Как же тебе это удалось, Джейми? — негромко произнесла она как бы про себя.
Мы обнаружили участок примятой травы, неподалеку от края обрыва, где Джейми, как видно, прилег отдохнуть. Я нашла небольшое коричневое пятно на коре осины.
