Я тихонько сидела в углу и потягивала горький эль, от души радуясь отдыху от седла. Я почти не обращала внимания на речи Дугала, то и дело переходившего с английского на гэльский и обратно; он сообщал разные слухи, вел разговоры о хозяйстве, то и дело отпуская грубые шутки и анекдоты.
Я лениво раздумывала, сколько же времени при такой скорости передвижения нам понадобится, чтобы добраться до Форт-Уильяма? И каким образом, попав туда, я могу расстаться с шотландцами из замка Леох, но при этом не попасть заложницей в английский армейский гарнизон? Погруженная в собственные мысли, я не сразу сообразила, что Дугал теперь говорит один, что он вроде бы произносит какую-то речь. Его слушатели внимали ему очень напряженно, время от времени сопровождая его монолог краткими междометиями и восклицаниями. Приглядевшись к окружающим, я убедилась, что Дугал довел свою аудиторию до высшей точки возбуждения по какому-то определенному поводу.
Толстый Руперт и маленький юрист Гоуэн сидели у стены позади Дугала. Забытые кружки с элем стояли возле них на скамейке, оба слушали с величайшей напряженностью. Джейми оперся обоими локтями о стол и уткнулся в свою кружку; его-то слова Дугала, казалось, совершенно не занимали.
И вдруг Дугал вскочил с места, схватил Джейми за воротник и сильно рванул. Старая изношенная рубаха расползлась по швам, стоило только ее дернуть. Ошарашенный Джейми застыл на месте. Глаза у него превратились в щелочки, он стиснул губы, но не шевельнулся даже тогда, когда Дугал, выпустив из рук обрывки рубахи, показал зрителям его спину.
При виде покрытой рубцами спины раздался общий громкий вздох, потом гул негодования. Я было открыла рот, но, услыхав гневно произнесенное слово «англичанка», поспешила сомкнуть уста.
Джейми с каменным лицом встал и отступил от окружившей его небольшой толпы. Осторожно стянул с себя останки рубахи и скатал их в шар. Маленькая пожилая женщина, ростом едва до локтя Джейми, гладила ему спину и что-то негромко приговаривала по-гэльски — как я поняла, нечто успокаивающее. Если так, то ожидаемого воздействия ее слова не произвели.
Джейми коротко ответил на заданные ему немногие вопросы. Молодые девушки, которые пришли в таверну купить эля к домашнему обеду, сбились в кучку у противоположной стены и оживленно перешептывались, то и дело поглядывая широко раскрытыми глазами на Джейми.
А он в свою очередь такими глазами посмотрел на Дугала, что тот должен был бы по меньшей мере окаменеть. Потом швырнул свернутую в комок рубашку прямо в очаг и тремя большими шагами покинул комнату, избавив себя таким образом от сочувственного ропота собравшихся.
Лишившись зрелища, они снова обратили взоры к Дугалу. Большинство замечаний остались мне непонятными, однако легко было догадаться, что они носят в высшей степени антианглийский характер. Я разрывалась между желанием последовать за Джейми и не менее сильным желанием неприметно оставаться там, где сидела. Сомнительно, чтобы Джейми сейчас нуждался в обществе, подумалось мне, и я забилась поглубже в свой угол, опустила голову и принялась рассматривать свое неясное, бледное отражение на дне кружки.
Звяканье металла вынудило меня поднять голову. Один из мужчин, здоровяк-фермер в кожаных штанах, бросил на стол перед Дугалом несколько монет и произнес нечто вроде краткой речи. Потом он отступил и, засунув большие пальцы за пояс, казалось, ждал чего-то от остальных. После недолгого замешательства парочка наиболее решительных последовала примеру фермера, за ними и другие полезли в кошельки и спорраны за деньгами. Дугал сердечно всех благодарил и знаком показал хозяину таверны, чтобы он подал каждому еще по кружке эля. Я заметила, что Нед Гоуэн складывал новые поступления совсем не в тот мешок, куда попадала арендная плата, предназначенная для казны Колума, и поняла, зачем Дугал все это проделал.
Восстания, как и любые другие предприятия, требуют капитала. Чтобы содержать и кормить армию, нужно золото, необходимо оно и для поддержки руководителей. Насколько я помнила историю неудачного восстания под предводительством Красавчика принца Чарли, Младшего Претендента на трон, часть средств он получал из Франции, но частично они поступали и из полупустых и дырявых карманов тех, кого он собирался превратить в своих подданных. Значит, Колум или Дугал или они оба были якобитами и поддерживали Младшего Претендента в его борьбе против законного обладателя английского трона Георга II.
Работники и арендаторы наконец-то отправились по домам обедать, а Дугал встал и потянулся с видом скромного удовлетворения — ни дать ни взять кот, который только что напился молока либо даже сливок. Он взвесил на руке меньший мешочек и вернул его Неду Гоуэну на хранение.
— Что ж, вполне прилично, — заметил он. — Большего и нельзя ожидать от такого маленького местечка. Стоит только повторить это еще несколько раз — и наберется порядочная сумма.
— «Порядочная» — это не то слово, каким бы я воспользовалась в данном случае, — выпалила я, появляясь из своего угла.
Дугал повернулся с таким видом, словно впервые увидел меня.
— Вот как? — произнес он с насмешливой улыбкой. — У вас имеются возражения против законного способа сбора скромных пожертвований в пользу и для поддержки их господина?
— Никаких, — ответила я, глядя ему в глаза. — Не имеет значения и то, кто этот господин. Я имею в виду приемы, которыми вы при этом пользуетесь.
Дугал окинул меня пристальным взглядом с головы до ног, словно моя наружность могла ему что-то подсказать.
— Не имеет значения, кто этот господин? — повторил он тихо. — Я считал, что вы не владеете гэльским.
— Я и не владею, — отрезала я. — Но у меня от природы вполне достаточно разума, и слышу я отлично на оба уха. И как бы ни звучали по-гэльски слова «за здоровье короля Георга», я сомневаюсь, чтобы звучали они как «брат Стюарт».
Он откинул голову назад и расхохотался.
— Что верно, то верно, — согласился он. — Я бы сказал вам, как называют по-гэльски вашего господина и повелителя, но это выражение не для женских ушей независимо от того, англичанка леди или нет.
Он подошел к очагу и вытащил из золы свернутую в комок рубаху. Отряхнул ее от сажи.
— Если вам не нравятся мои приемы, может, исправите их? — предложил он и сунул рубаху мне в руки. — Попросите у хозяйки дома иглу и заштопайте это.
— Штопайте сами! — огрызнулась я, кинув ему рубаху, и повернулась к выходу.
— Как вам угодно, — вежливо проговорил Дугал у меня за спиной, — Джейми может и сам починить ее, если вы не хотите помочь.
Я остановилась, повернулась к нему и протянула руку.
— Хорошо, — начала я, но тут через мое плечо протянулась большая рука и выхватила рубашку у Дугала.
Глядя на нас обоих мрачными, потемневшими глазами, Джейми подхватил рубашку под мышку и вышел из комнаты так же молча, как и появился в ней.
Мы нашли приют на ночь в одном из фермерских домов. Вернее сказать, я нашла. Мужчины улеглись снаружи, кто на сеновале, кто в телеге, а кто и просто на земле, поросшей папоротником. Мне постелили тюфяк в доме возле очага — то ли из уважения к моему полу, то ли потому, что я была на положении пленной.
Хотя мой тюфяк вполне сгодился бы для единственной кровати, на которой спала целая семья из шести человек, я тем не менее завидовала мужчинам, расположившимся на вольном воздухе. Огонь в очаге не был совсем загашен, а только приглушен на ночь, и в комнате было жарко, воздух полнился запахами и звуками ворочающихся на своем ложе, постанывающих, храпящих, потеющих и громко пускающих газы обитателей коттеджа.
Спустя некоторое время я оставила всякую мысль о том, чтобы уснуть в этой удушливой атмосфере. Я встала и потихоньку вышла наружу, прихватив с собой одеяло. Воздух здесь — особенно по контрасту с невероятной духотой в комнате — был такой свежий, что я прислонилась к каменной стене дома и полной грудью вдыхала и вдыхала эту восхитительную прохладу.
