Она открыла их лишь после того, как прошуршавшая у самого носа куртка исчезла, оставив после себя едва уловимый запах кожи и тонкого шлейфа от парфюма ее обладателя.
Он стоял и смотрел на нее: мужчина ростом под два метра, одетый во все черное. Черная куртка, черные джинсы, темные, зачесанные назад волосы. Суровый исполин, гигант, машина для убийств. Квадратная челюсть, жесткая линия губ, темные брови, равнодушные глаза.
Вот, значит, кто преследовал ее…
Робот без сердца, тренированный охотник, лучший из лучших, наученный лишь одному — нести смерть.
Наверное, нужно было испугаться, затрепыхаться, забиться в истерике, но страха не было, потому что не было сил. Их не осталось ни на что: ни на панику, ни на облегчение, ни даже на обиду.
Лайза на секунду скосила глаза и взглянула на стоящий за его спиной автомобиль. Не автомобиль даже — космический корабль с гладкой полированной поверхностью, формами напоминающий хищника. Что ж, транспортное средство под стать хозяину. Без шансов на отрыв. Спасибо Мираж, что ты старался.
— Бумаги.
Одно-единственное слово прозвучало равнодушным приказом.
Лайза вернула взгляд на мужское лицо.
— Их нет.
В горле першило.
— Где они?
— Не знаю. — Она бы пожала плечами, если бы могла, а так сидела, как инвалид, взирающий на медбрата-маньяка, пришедшего делать эвтаназию. — Меня ударили сзади перед погоней, сумку забрали. Обыскивай машину, если хочешь, их все равно нет…
Хотелось отвернуться. Хотелось, чтобы он ушел — этот равнодушный — и оставил ее одну. Поплакать бы тихо, подышать не под холодным взглядом, а в одиночку, подумать о чем-то своем. Ведь времени осталось так мало.
Когда гость шагнул в сторону и открыл капот Миража, нахлынуло секундное облегчение: пусть посмотрит и убирается на все четыре стороны, садиться в свой звездолет и летит к черту на кулички, преследует новую жертву, пьет пиво или же храпит в берлоге, обвешенной черепами. Лишь бы не стоял здесь, а отдал последние драгоценные минуты в ее собственное распоряжение.
Незнакомец разглядывал движок недолго. Быстро просканировал его взглядом, качнул головой, будто говоря, ну, надо же, до чего дошли некоторые девки на своих драндулетах, затем резким движением захлопнул крышку.
Лайза поморщилась — хлопок отдался болью в голове.
Через несколько секунд мужчина вернулся и снова застыл перед распахнутой дверью, задумчиво взирая на жертву. О чем он думал? Обыскивать салон или нет? Может, хотел задать новые вопросы, все же выпытать правду?
— Нет их здесь. Нет, слышишь? Уходи, я хочу побыть в одиночестве.
Охотник не шелохнулся; в его голове шел анализ; Лайза определила это по глазам и с ненавистью прохрипела:
— Убирайся. Я хочу побыть одна. Ведь у меня есть право… — непослушный язык заплетался; каждый звук превратился в пытку, — …на последнее желание.
Слова, очевидно, не достигли цели, потому что мужчина, постояв еще какое-то время, вдруг принялся стягивать с себя широкий пояс.
Сначала она подумала, он потянулся за пистолетом — добьет ее. Затем, когда увидела, что кобура осталась висеть сзади, испугалась: что еще нужно этому маньяку? А когда увидела в его руках шприц, наполняемый из блеснувшей в свете фар ампулы, запаниковала:
— Что ты делаешь?! Не подходи ко мне!
Поздно. Всего один шаг вперед, заломившие шею мужские руки и тонкая игла, вошедшая прямо в вену на всю длину.
Лайза закричала. Нет, она думала, что закричала, хотела сделать это, но из горла вырвалось лишь сипение, сопровождаемое хрипом; конечности конвульсивно задергались.
— Что?… Зачем?!… Зачем…
А после началась настоящая пытка, потому что жидкость в теле вскипела. Что-то впрыснутое в кровь заставило ее наполниться лавой, жидким огнем, ядовитой смесью, сжигающей изнутри. И если раньше казалось, что нельзя глубже и полнее осознать значение слова "больно", то теперь стало ясно: это было лишь начало. В голове раскрутился клубок из агонии и спазмов, грудь рвалась от кашля, казалось, стенки горла треснут, порвутся от нагрузки.
Она хотела закричать: "Сволочь, за что ты делаешь это со мной?! Оставь же, наконец, в покое! Ты, мерзкий ублюдок!…", но не смогла выдавить и звука. Как не смогла заколотить его по спине, когда ее вытащили из машины, взвалили на плечо и понесли к черному автомобилю.
Мягкость кожаного сиденья Лайза уже не почувствовала, потому что к тому моменту когда ее осторожно усадили внутрь салона, она потеряла сознание.
Глава 2
Глядя на темное полотно шоссе, Мак Аллертон старался не думать.
Слишком много нелогичных действий, слишком много противоречивых эмоций. Внешне он был спокоен, ничто не выдало бы напряженную работу мозга: ни спокойно лежащие на руле руки, ни застывшее в равнодушной маске лицо. Все шло как обычно: цель, преследование, поимка. Да, бумаг не оказалось, так бывает, придется продолжить расследование, раскрутить цепочку и отыскать тех, к кому они уплыли. Стандартный режим работы. Стандартный, если бы не одно "но".
Пассажирка рядом.
Ее дыхание то прерывалось — неглубокое и поверхностное, — то начиналось вновь, и тогда он незаметно расслаблялся. Состав, что он ввел ей в кровь, должен затормозить разрушительные процессы, не позволить им прогрессировать. Если она переживет следующие полчаса, то, возможно, переживет и следующие сутки, а если так, то выживет. Шанс маленький, но он есть.
Черная машина скользила над дорогой тенью.
Едва уловимый шорох шин, никакой тряски в салоне. И не подумаешь, что скорость так высока. Интересно, каково было ей в той развалюхе, на вид не способной обогнать и строительный каток, должно быть Мираж кидало из стороны в сторону, как воздушный шарик в ураган, но эта кроха, сидящая на соседнем сиденье, держалась очень даже достойно.
Восьмилитровый турбовый движок, кто бы мог подумать…
Зачем на обычную машину ставить реактивный ускоритель? Да, мисс Дайкин оказалась шкатулкой с секретом. Упертая, как чертова гора, дерзкая, как портовая шлюха, способная водить, как чемпион гонки болидов с многолетним стажем и… невиновная, как сутки назад наделенный крыльями ангел.
Черт бы подрал эту непроверенную информацию.
Нет, бумаги у нее были, а это значит, что Комиссия и глазом не моргнула бы, приведи он смертный приговор в исполнение. Она держала их в руках и, следовательно была прямо или косвенно причастна к краже или передаче их третьим лицам. Вот только третьим лицом оказалась она сама — случайным свидетелем, прохожим, по ошибке пересекшим не ту тропинку, роковым совпадением, соприкоснувшимся с преступниками.
Добить ее? К тому моменту, когда он нашел ее в стоящем на обочине Мираже, можно было не предпринимать дополнительных действий. Пять минут — и труп. Ни лишней пули, ни шевеления пальцем. Просто уехать и забыть (что он, собственно, и сделал)… вот только сделал не так, как предполагал.
Глядя на ночную дорогу, Мак так и не смог решить, что заставило его забрать ее с собой. Быть может, та решимость, с которой она противостояла погоне? Или же своевременное осознание ее непричастности? А может, собственная дурость? Скорее всего, все вместе.
Странная ночь.
В любом случае, приоритет номер один — как можно скорее доставить мисс Дайкин в лабораторию для проведения необходимых дополнительных процедур, а разбираться с мотивацией, приведшей к подобному результату, он сможет позже.
В какой-то момент девушка на сиденье вновь притихла — ни шороха, ни вздоха; Чейзер бросил на нее короткий внимательный взгляд и прибавил скорость.
Свет под потолком резал глаза и выедал остатки самоконтроля.
Лучше бы она держала их закрытыми до самого конца, любого беспощадного конца, нежели получила шанс когда-либо созерцать эту страшную комнату.
Колбы, медикаменты, порошки… Висящий на стене серебристый экран, сенсорная панель, шнуры-присоски, путаными пальцами свисающие к полу. Шприцы, иглы, приборы непонятного назначения и она, лежащая на широком операционном столе. В лаборатории маньяка.
