– Необычное место для шабаша, правда? – спросил я.
Дочь пожала плечами:
– Ну почему же? Мне кажется, очень хорошее место. Ну не собираться же им все время в Киеве, на Лысой горе, в самом деле!
– Есть еще Брокен в Германии, – напомнил я.
– Так везде есть свои лысые горы. – Надя пожала плечами. – В Москве ведьмы на Воробьевых горах собираются… Догоняй!
Она оттолкнулась палками – и покатилась вниз по склону.
Мы стояли на самом гребне горы. В одну сторону склон был диким, неухоженным, покрытым камнями разной величины, кое-где ветер сдул снег, и темнела скальная порода, кое-где тот же ветер надул огромные сугробы.
В другую сторону склон был выглажен, вычищен, покрыт ровным слоем снега. Стояли снеговые пушки, тянулись мачты подъемников, скользили фигурки лыжников и сноубордистов в ярких разноцветных костюмах. Солнце клонилось к закату, подъемники уже шли только вниз. В горах темнеет быстро, и через полчаса все эти туристы будут мыться и переодеваться, а еще через час-полтора – ужинать и попивать пиво.
Это был маленький горнолыжный курорт на границе Австрии и Италии. Узкая долина у перевала, застроенная отелями, пансионатами, ресторанами, жмущимися к проходящей навылет дороге. Повсюду, разумеется, были подъемники, и у восточного, и у западного края долины. Летом, наверное, тут тоже была своя жизнь – какой-нибудь экологический туризм, походы по склонам, собирание эдельвейсов и любование коровами.
Но по-настоящему это место оживало только зимой. И еще в те дни, когда сюда съезжались ведьмы.
Я собирался отправиться на встречу один, как и говорил Гесер. Но в последний момент, уже после того, как Наде и Светлане выделили комнату для проживания в подвальных этажах Ночного Дозора, планы поменялись. Явился Завулон, с которым связалась одна из старших Бабушек Конклава. Сообщила, что ведьмы просят Городецкого прибыть не одного, а с дочерью. Полчаса шли пререкания по поводу безопасности – пока ее не гарантировала Инквизиция (хотя если честно, то я не был уверен, что вся мощь Инквизиции, включая запретные заклинания и артефакты из особых хранилищ, сможет уничтожить Двуединого). Потом полчаса мы с Надей уговаривали Светлану – к предложению отпустить Надю со мной на Конклав она отнеслась с таким же недоверием, как пятнадцать лет назад к моему предложению самому покормить Надю из бутылочки. С точки зрения женщин, мужчины не умеют заботиться о детях.
Но приглашение Конклава было очень конкретно и никаких иных толкований не допускало. Антон Городецкий и его дочь Надежда. Все.
В итоге времени на то, чтобы добраться до Австрии каким-либо человеческим видом транспорта, не оставалось. А ближайшие окрестности отеля, где собрались на свой Конклав ведьмы, оказались заблокированы от открытия порталов. Я еще никогда не видел Гесера и Завулона столь раздраженными и смущенными одновременно, чем в тот момент, когда спросил их, откроют ли они портал прямо в отель.
Они не могли. Инквизиция тоже не могла. Ведьмы использовали какие-то свои заклинания и артефакты – и пройти напрямую к их шабашу было невозможно.
В итоге все стало напоминать какую-то сюрреалистическую «бондиану» – нам с Надей привезли горнолыжные костюмы и снаряжение, после чего открыли портал на склоне горы, километрах в пяти от отеля. Трасса была несложной, «светло-красной» по местной классификации, ухоженной и размеченной, а мы иногда ездили кататься на лыжах.
Но все же ехать просто так я не рискнул. Покатился вслед за Надей, просчитывая вероятности и с легким испугом осознавая, что тело успело подзабыть горные лыжи. Вот тут я катился бы кубарем, вот здесь меня, неуклюжего и медленного, подрезал бы и сбил молодой отвязный сноубордист, а здесь я расхрабрился бы, стал бы что-то вспоминать, рискнул бы увеличить скорость и снова закувыркался бы…
Так что я спускался вслед за Надеждой неспешно, будто новичок, тормозя «пиццей», меряя склон змейкой и постепенно втягиваясь в забытые ощущения. Как жаль, что мы уже пару лет не ездили в горы! Как это все-таки здорово… и как здорово было, когда Надя спускалась позади, маленькая, смешная и сосредоточенная…
Мы скатились со склона почти к самому отелю, где проходил Конклав. До этого момента я то ли не всматривался, то ли отель накрывал какой-то ведьмовской морок, а тут – в глазах просто зарябило от аур.
Иные. В большинстве своем – Темные. Ведьмы.
Отель назывался «Winter Hexerei», что было по-старомодному мило и вызывающе. Темные Иные вообще любят такие провокационные демаскирующие штучки – вампиры шутят о крови, зубах и высасывании, оборотни острят про волков, шерсть и полнолуние. Ведьмы обожают говорить про колдовство.
Плакат у входа был столь же ехиден и вызывающ.
«Приветствуем участников DCLXV традиционного съезда феминисток, работающих в сферах геронтологии, косметологии, ботаники и межличностных отношений».
Это, конечно, было длинновато, особенно в версии на немецком языке, но довольно хорошо передавало суть того, чем занимаются ведьмы. Я бы еще про зоологию добавил – масса ведьмовских эликсиров содержит субстанции животного происхождения. Но звучало бы уж совсем громоздко.
– Я хорошо катилась? – спросила Надя, останавливаясь.
– Очень, – искренне сказал я, тормозя рядом. – Смотрела вероятности?
Надя секунду колебалась, потом призналась:
– Ну… чуть-чуть. Я на серединке испугалась, посмотрела. И правильно сделала, если бы не затормозила – упала бы. Нам сюда?
Я кивнул. Мы были рядом со входом в отель, мимо нас двигался неторопливый поток – в большинстве своем ведьмы, в большинстве своем – старые, в большинстве своем – в горнолыжных костюмах, с лыжами в руках.
– Лыжи куда девать? – сбрасывая их, спросила Надя.
Я показал на стойку возле открытой площадки ресторана. Днем тут оставляли лыжи обедающие, сейчас, к ночи, похолодало, и открытая площадка пустовала, только кто-то курил у дверей. Небо уже потемнело – стремительно, как всегда в горах. По всей долине загорались фонари – у отелей, у дороги, у лыжных трасс.
– Бросим тут, – сказал я. – Довольно нелепо будет с ними таскаться, правда?
– Хорошие лыжи, – вздохнула Надя. Но безропотно поставила их рядом с моими. – Так здорово было снова прокатиться…
– Сейчас закончится этот кризис – и поедем в горы, – сказал я. – Честное слово.
Надя мимолетно посмотрела на меня, кивнула. Но я видел, что она мне не верит. Я и сам себе не верил.
– Герр Городецкий? Юная фройляйн Городецкая?
К нам подошла пухленькая немолодая женщина в ярком бело-оранжевом комбинезоне.
– Да-да, конечно, – ответил я.
Мы видели ауры друг друга, и вопрос, конечно же, был риторическим. Женщина была ведьмой, Высшей Иной.
– Этта Сабина Вальдфогель, – протягивая руку, сказала ведьма. – Я много о вас наслышана, герр Городецкий.
Я отчаянно вспоминал.
– Фрау Вальдфогель… – Кивнув, я спросил: – Не ошибусь ли я, если предположу, что вы – автор «Наставления о путях и путниках»?
Во взгляде Этты Сабины появилось любопытство.
– Вы читали, герр Городецкий?
– Нет, – признался я. – Мне не удалось достать экземпляр.
– Оно довольно редкое, – небрежно сказала Вальдфогель. – И я не уверена, что могу выносить «Наставление» за пределы нашего круга… и что вам действительно пригодится эта весьма специальная литература… Но я могу дать вам «Краткую трасологию фрау Этты». Она более популярна и доступна…
– Я бы с удовольствием почитала, – сказала Надя.
– С удовольствием, милая, – проворковала Этта. – Ну, пойдемте, пойдемте же в тепло!
Вслед за Эттой мы вошли в холл отеля. Людей почти не было – только ведьмы. Даже на ресепшене ведьмы. Даже официантка, разносившая по холлу кувшинчики с горячим глювайном, была ведьмочкой, и не последнего ранга. В отличие от нашей сопровождающей они все носили личины молодых и красивых женщин.
– Как же мне приятно видеть Абсолютную, дитя! – приобнимая Надю за плечи, проворковала Этта. С мороза она стала совсем уж румяной, добродушной, обаятельной пожилой дамой.
