— Джар… — выдохнула я сквозь слезы. Эмоции требовали выхода.
— Ты еще не в семейной базе, но по всем нашим законам уже ри-янта. Значит твой янт за тебя отвечает и защищает, — заверил Рето, кивнув для убедительности.
— Рето — ты наш самый лучший друг на свете. И после Джара самый лучший мужчина, о котором можно только мечтать, — поблагодарила я, вытирая слезы.
Нас попросили вернуться в конференц-зал. Видимо великие и ужасные шантажисты готовы продолжить переговоры, вернее торговлю. В результате я поняла, услышала, осознала, что по-прежнему представляю собой море информации, конечно же нужной Ранту. Ну, им виднее. Мне дали время на раздумье, знакомство с «прекрасным новым миром, которому я могу помочь». В общем, тщательно и детально направили к мысли — спасение во мне. А я — эгоистичная невротичка, готовая похоронить его вместе с собой, но не дать шанс целому миру.
В итоге мне выставили новое условие: родить не менее двадцати детей. У Рето в буквальном смысле отвалилась челюсть. Затем он категорически отказал, пояснив, что даже с их технологиями из-за такого количества родов подорванное здоровье сократит не только мою жизнь вдвое, но и качество биоматериала. Показалось, ученые-военные-разведчики из некого принципа вели со мной торги, ведь даже пятеро детей, на которых мы все-таки дружно сошлись, никакой роли не сыграют в спасении Ранта. Но эти шантажисты наверняка не могли позволить иномирянке оставить за собой последнее слово. И раз за разом, час за часом возвращались к теме изъятия яйцеклеток и передаче их бесплодным ри-янтам. Под конец разговора я выдохлась и чувствовала себя виноватой за свою несговорчивость и собственные принципы. Ведь отказываю тем, кто мечтает о ребенке много лет, но не имеет подобного счастья.
Наконец, после небольшого перерыва на поесть, меня встретили там же, объявив о самом неожиданном событии: Таяна Синичкина официально зарегистрирована в общей базе Ранта с присвоением личного номера гражданина Ранта; затем занесена в семейную базу. Последнее прошло не без подвоха. В семейной базе сразу же сделали пометку о создании связи с Джаром. Теперь я официально замужем, вот так… просто. Казалось бы. Рето ехидно хмыкнул. А я поняла, для чего меня «выдали замуж», — чтобы до поры до времени изъять мою анкету и изображение из обозрения. Ведь все готовые по возрасту к браку граждане любому доступны для знакомства и вызова. А «светить» землянку правительственные хитрецы пока явно не готовы.
Оглушенная столь резкими переменами, я не знала, что сказать или делать дальше. А дерум Шик уверенно излагал мне план дальнейшей жизни, на ближайшее время, слава высшим:
— Значит так, завтра подготовься там, по-женски, как вы все умеете. У тебя будут брать интервью… снимать.
— Меня снимать? — обалдела я.
— Интервью с тобой, которое распространят потом везде, даже самые мелкие издания и каналы. Про Землю пришла пора рассказать официально…
— А то неофициально информация уже просочилась и ее активно муссируют. Причем так активно и животрепещуще, что не знаешь, где правда, а где сказки… — раздраженно вмешался одо-деш Штоль
— Хорошо, я подготовлюсь, — смиренно согласилась.
Руководители проекта «Землянка» воодушевились и продолжили:
— Лешкам больше не угрожай, нам только межнациональной розни не хватало…
— Простите, я слишком вымоталась, а тут… она висит на моем янте, — смутилась я.
Ну да, тот неприглядный эпизод я до сих пор вспоминаю со стыдом. Тогда меня распирала злость и усталость, вот и сочла правильным «блеснуть» черным юмором. Только о последствиях не подумала, о том, что запись с моими яростно сверкающими глазами и словесными угрозами попадет к исследователям. И по ней тоже пройдутся, и с местным вариантом психолога я потом замучаюсь беседовать. В общем, дура я, и отчетливо это понимаю порой. Но случись сейчас тоже самое, снова бы не сдержалась.
— Тебе разрешено активно общаться со средствами массовой информации, давать интервью. Надеюсь, ты будешь корректна и вежлива в своих оценках чего-либо или высказываниях в целом. Помни, общественность к таким глобальным открытиям как новый вид нужно готовить годами, а мы тебя сразу вывалим…
— Ну прямо так сказано, словно я мусор… — обиделась я.
Рум Жмель с дерумом Шиком закатили глаза:
— Ох уж эти юные ранта… молодые женщины.
— Зато если такие скептики и педанты как вы, рра, оговариваетесь, что риа Таяна как рантана, то проблем с легализацией не будет точно, — веско заметил Рето.
— Твоего возвращения, ра Рето, корпус наследия уже заждался, — неожиданно заявил рум Жмель, собственно, его руководитель.
Выходит, Рето не только военный медик, как Джар «не совсем» десантник. Ученый!
Затем мне дали еще сотню напутствий и указаний, сообщили, что я в любом случае на особом положении и обязана буду являться в кванториум работать с учеными в разных областях. Под конец я от усталости потеряла последние опасения, удрученно спросив:
— А подъемные мне выдадут?
— Ты так устала, что не в силах встать сама? — недоумевал рум Жмель.
— Нет, подъемные — это деньги на первое время. Согласитесь, я много работала на Рант целых два месяца, а еще сколько предстоит и…
— Твое финансовое благосостояние поднимет янт, — с укоризной отказал дерум Шик. — Мы можем помочь тебе покинуть это совещание. Вы с медиком можете идти.
Хоть мне было крайне неудобно тыкать ранту старше меня, более того, старому, уважаемому «академику», но я не сдержалась от тщательно прикрытой спокойным тоном иронии:
— Ты столь добр ко мне, дерум Шик, что даже не знаю, как и благодарить.
Рето посмеивался, пока мы покидали зал. Я медленно, с трудом передвигала ноги. События сегодняшнего дня, особенно получение гражданства, вымучили и опустошили меня. Внутри все словно замерло, прежде чем уложиться, прижиться.
К моему огромному расстройству, Джара в апартаментах не оказалось. Я заказала ужин, поела, а его все нет и нет. Приняла душ и переоделась, а мой законный янт так и не пришел. Спустя пару часов, когда за стенами кванториума уже царствовала ночь, явился незнакомый рант. Оказалось, Джара на трое суток посадили в изолятор. За дебош и нападение на вышестоящее руководство. И что еще печальнее, этот страж назвал его ша-од Джаром, а я за два месяца успела изучить военную иерархию Ранта, да и много чего еще выяснила. В переводе на родной язык Джара с полковничьей должности и звания, понизили до лейтенанта. Звания, которое получает любой выпускник высших военных учебных заведений. Новость ошеломила меня.
Я вцепилась в рукав стража и попросила отвести меня к янту. Единственное, на всякий случай оделась теплее и удобнее и взяла с собой плед, скатав его в рулон.
Даже ночью в коридорах встречалось множество народа. И все они провожали меня удивленными, тревожными взглядами. Особенно те, кто видел, как я спускалась вниз, туда, где находятся камеры предварительного задержания. Да, здесь и такие имеются. С врагами отечества военные предпочитают разбираться на месте, выясняя сначала подробности преступления, а потом уже передают в руки правосудия.
Наверняка у них тут не много провинившихся или врагов народа: мы пришли в помещение, где всего четыре камеры, разделенные боковыми матовыми перегородками. Джара я увидела сидящим в ближайшей на полу, положив голову на скрещенные на коленях руки. К счастью, пол камеры оказался утепленным и, кажется, упругим. Обувь единственного арестанта стоит на полочке вне пределов досягаемости. В дальнем углу «персонального отсека» темнеет узкая ширмочка, наверное загораживающая санблок. И все. Никаких других удобств не видно.
Джар сначала изумленно посмотрел на меня, а затем, вскочив, зло уставился на моего сопровождающего:
— Они что — и беременную рию решили в камеру бросить?
Страж испуганно замахал руками и уважительно заверил:
— Нет-нет, ша-од Джар, твоя ри-янта сама вызвалась идти.
Я поставила свои видавшие виды и кажется неубиваемые форменные ботинки рядом с ботинками Джара и прошла в камеру. Убедилась, что пол теплый и мягкий и бросила плед. Потом виновато развела руками:
