Почему-то у меня не было угрызений совести, даже наоборот - облегчение, что не он меня убил.
В любом случае обстановку я разрядила. Вот только жаль, что найти удалось только черный камешек не больше пяти сантиметров в длину и столько же в ширину.
"А, ладно, пусть на память останется", - подумала я, запихивая его в карман.
Пока капитан вытаскивал труп из кареты, я выбралась на улицу. Интересно же было посмотреть на самое настоящее поле битвы! Солдаты мародерствовали полным ходом. Кстати, капитана звали Дитер, а имена остальных я пока не запомнила, хотя слышала из кареты, как общались солдаты между собой. Мое внимание привлекло сборище чуть глубже в лесу. Охрана вязала парня, что был явно из числа разбойников.
- Что с ним теперь будет? - спросила я у одного солдата.
- Повесим, - ответ был очень сухим и безэмоциональный.
От этих слов парень побледнел и от страха затрясся, как крыса. Можно его понять, я бы тоже не хотела умереть.
- Господин, прошу, помилуйте! - рыдая, кинулся мне в ноги теперь уже пленник.
- Скажи, а ты бы помиловал нас, окажись мы на твоем месте? - жалости у меня к нему не было совсем.
Пленник сник, понимая, что на жалость давить смысла нет. Да, вот такое у нас страшное время.
- Я покажу, где у нас был лагерь, там лежит еще не сбытое добро с прошлого набега. Только оставьте мне жизнь, - продолжал ныть пленник, пытаясь откупиться.
А почему нет? Все равно его убьют, а так он выкупит свою жизнь. Для того, чтоб он больше этим не занимался, я всегда смогу что-нибудь придумать. Да и по-человечески жалко - парню на вид не больше двадцати лет.
- Ну, веди, Иван Сусанин, только не через болота. Вот скажи, а сколько там еще человек из вашей шайки осталось?
- Все сюда пошли. Больно охрана большая была и карета очень богатая. Если бы все получилось, то многие смогли купить землю, завести семью…
- А заработать честно не пробовали? Господин Дитер, выделите мне нескольких людей, мы пойдем в гости! Далеко топать? – последний вопрос был уже к разбойнику.
- Нет. Тут километра полтора будет по тропинке.
- Ого! Тропинка! Видать не первый год промышляете, – присвистнула я, и последние угрызения совести убрались в глубины моего подсознания.
Это же сколько они людей погубили?
Вот так вереницей из десяти конных всадников и пошли грабить бандитов.
Я, как и полагается господину, ехала впереди и на лошади, вот только не одна, а с солдатом. Тот тактично придерживал меня за талию, посадив перед собой.
- Боги! Какой позор. Такой взрослый, а не мог хоть на пони научиться ездить, лоботряс, – пробубнила себе под нос, как только уселась в седло.
- Не переживайте, милорд, еще научитесь, если будет на то Ваша воля, – попытался утешить меня охранник.
Ехать пришлось действительно недолго, каких-то десять минут. Перед глазами появилась довольно обжитая полянка: следы от нескольких кострищ, тропки проглядывали очень четко, и даже был вытоптанный круг, скорее всего для тренировок. А вот если бы паренек не показал схрон, я бы его никогда и не заметила, но, тем не менее, он был.
На самом краю поляны, в зарослях черники, которая и так сильно разрослась на все четыре стороны, стояло два массивных дуба, чьи корни переплелись столь причудливым образом, что образовали выемку, где уже была вырыта нора с узким входом.
Первым залез парень с факелом. Следом солдат, ехавший со мной, потом я. Если бы мне об этом кто-то просто рассказал, то ни за что не поверила бы. Мы оказались в просторной комнате, где было довольно холодно. Потолок был укреплен поперечными балками и столбами, пол выстлан соломой, а на стенах висели какие-то рваные тряпки и облезшие шкуры.
- Да, с такими хоромами только и остается, что на дверь навесить заклинание и назваться Али–Бабой.
- Какой "Али-Бабой"? – переспросил Дитер.
- Кастрированной. От такой сырости можно все, что угодно себе застудить.
Я уже собиралась идти на выход, чтобы не мешать солдатам выносить добро, как мое внимание привлекли металлические звуки. Взяв факел, пошла в самый дальний угол, откуда послышался шум.
Я все могла понять и воровство, и убийство, но вот зачем ребенка на цепь сажать? Ведь на вид парнишке не больше пяти лет! Мальчик с испуга жался к стенке и размазывал слезы и сопли на, и без того грязном, личике. Цвет волос, как и цвет кожи, сложно было угадать под слоем пыли, а из одежды, только рубаха, не прикрывавшая даже ободранные коленки.
- Суки, - прошипела я, поминая разбойников. – Иди ко мне, малыш, уже все закончилось. Больше тебя никто не обидит, пришли хорошие дяди, и ты теперь будешь свободен, – присев на корточки, протянула руки ребенку.
Не знаю, что пережил малыш, но как только удалось его вытащили из цепей, так он сразу же вцепился в меня мертвой хваткой бультерьера и, уткнувшись в живот, разрыдался.
На свежем воздухе мне получилось немного его успокоить и даже напоить водой из фляги, что дал мне Дитер. Кто-то еще предлагал свою помощь, но мальчик, стоило мне отойти, начинал всхлипывать и из его глаз слезы снова начинали течь в два ручья.
То, что достали из схрона, мне было неинтересно и на вопрос, как будет происходить деление, отказалась от своей доли, предоставив право распределения старшему отряда. Так что, Дитера я потеряла из поля зрения на несколько часов.
- А что с ним делать? – подошел уже знакомый мне по седлу солдат.
- А как тебя зовут? – а то уже как-то и неудобно всех окликать на "Эй, ты!".
- Минос, Ваша светлость, – встав по стойке смирно, отрапортовал он.
- Вольно. Скажи, Минос, а без указательного пальца можно владеть оружием или луком?
- Нет, – даже как-то удивленно произнес солдат, не понимая, к чему я клоню.
Мне вспомнилась передача, уже даже и название ее не вспомню, там рассказывали про стрелков Англии времен Робин Гуда. Бандитам отрубали указательный и средний пальцы, чтобы они не могли больше натянуть стрелу. С тех времен пошла примета, показывать знак «V», что означает - все хорошо.
- Я обещал оставить тебе жизнь, – обернувшись к парню, начала я свой суд. – Не знаю, скольких убил конкретно ты, но больше ты не сможешь никого убить. Тебе отрубят указательные пальцы, ведь и без них ты сможешь удержать лопату, но воином тебе не быть.
Уходя, я слышал плачь и вопли судимого, но мне его не было жаль. Люди сами выбирают свою дорогу и живут, как могут, но не у всех хватает смелости ответить за свои поступки.
