– Возможно, она имеет право на бесплатного адвоката.
– Льготных категорий населения уже почти не осталось, – возразила Илса. – Будем надеяться, она малоимущая.
У Страйка мерзли руки и от голода подводило живот. Опустив мобильный в карман пальто, он похромал в сторону Хаммерсмит-роуд. На другой стороне улицы показался довольно уютный с виду паб с черным фасадом и круглой металлической вывеской, изображавшей летящий на всех парусах галеон. Страйк ринулся через проезжую часть, заметив про себя, что автомобилисты проявляют намного больше терпения, если ты опираешься на трость.
Два захода в паб за два дня… но погода стояла мерзкая, а боль в колене не отпускала. Страйк не чувствовал за собой вины. Внутри «Альбион» оказался таким же привлекательным, как и снаружи. В торце длинного, узкого зала горел камин; наверху – галерея с балюстрадой, всюду полированное дерево. Под черной винтовой лестницей виднелись два усилителя и стойка для микрофона. Одна стена, выкрашенная в кремовый цвет, была увешана черно-белыми фотографиями знаменитых музыкантов.
Все места у камина были заняты. Страйк взял пинту пива, прихватил с собой меню и направился к выходившему на улицу окну, где стоял высокий стол, окруженный барными стульями. Не успел он сесть, как в глаза ему бросилось висевшее между портретами Дюка Эллингтона и Роберта Планта изображение его родного отца: тот, длинноволосый, еще потный после концерта, вроде как шутил с басистом, которого, если верить матери Страйка, однажды попытался придушить. («На спидах у Джонни всегда сносило крышу», – по секрету говорила Леда ничего не понимавшему девятилетнему сыну.)
В кармане опять задребезжал мобильный. Не сводя глаз с отцовского портрета, Страйк ответил.
– Привет, – сказала Робин. – Я уже в конторе. А ты где?
– В «Альбионе» на Хаммерсмит-роуд.
– Тебе был странный звонок. Оставили сообщение на автоответчике.
– Продолжай.
– Это Дэниел Чард, – объявила Робин. – Хочет с тобой встретиться.
Нахмурившись, Страйк перевел взгляд с кожаного прикида отца на огонь в камине.
– Дэниел Чард хочет со мной встретиться? Откуда Дэниел Чард знает о моем существовании?
– Я тебя умоляю – ты же нашел тело! Об этом трубили по всем каналам.
– А, да, в самом деле. Он не сказал, что ему нужно?
– Говорит, у него есть к тебе предложение.
У Страйка в мозгу на мгновение вспыхнул проектор, услужливо подсказавший ему яркий образ голого, лысого человека с торчащим гнойным пенисом.
– Мне казалось, он застрял в Девоне со сломанной ногой.
– Так и есть. Поэтому он просит тебя приехать к нему.
– Вот как?
Страйк обдумал этот вариант, перебрав в уме дела и встречи, запланированные на текущую неделю. В конце концов он сказал:
– Если отменить Бёрнетт, я бы мог освободить пятницу. Но какого черта ему так приспичило? Мне понадобится взять напрокат машину. Причем с автоматической коробкой передач, – добавил он, остро чувствуя пульсацию в колене. – Устроишь?
– Без проблем, – сказала Робин; он услышал чирканье ручки.
– У меня масса новостей, – продолжил Страйк. – Может, пообедаем вместе? Тут вполне приличное меню. Если на такси, ты будешь здесь через двадцать минут.
– Второй день подряд? Мы не можем постоянно разъезжать на такси и обедать в пабах, – смутилась Робин, но по ее голосу было ясно, что она не против.
– Не сомневайся. Бёрнетт любит сорить деньгами своего бывшего. Я повешу это на ее счет.
Страйк дал отбой и, выбрав для себя стейк и яблочный пирог, похромал к стойке, чтобы сделать заказ.
Вернувшись на прежнее место, он рассеянно пробежал глазами по фотографии отца: затянутая в черную кожу фигура, худощавое смеющееся лицо, облепленное волосами.
Жена про меня знает, но претворяется что нет… она его не отпустит, хоть это было бы лучше для всех…
Я знаю, куда ты собрался, Оуэн!
Страйк обвел взглядом черно-белые фотографии мегазвезд, взиравшие на него со стены.
Неужели я заблуждаюсь? – молча спросил он у Джона Леннона, который саркастически смотрел сверху вниз сквозь круглые очки на тонком носу.
Почему, вопреки косвенным уликам, так трудно было поверить, что Леонора – убийца? Почему в нем засело убеждение, что она пришла к нему в офис не для того, чтобы обеспечить себе прикрытие, а просто потому, что искренне разозлилась на Куайна, который сбежал, как обиженный мальчишка? Страйк готов был поклясться чем угодно, что мысль о смерти мужа даже не приходила ей в голову… Погрузившись в свои раздумья, он даже не заметил, как прикончил пинту.
– Привет, – сказала Робин.
– Быстро ты! – удивился Страйк.
– Да я бы не сказала, – возразила Робин. – Повсюду пробки. Я закажу?
Пока она шла к бару, мужские головы поворачивались ей вслед, но Страйк ничего не замечал. Его мысли занимала Леонора Куайн: тщедушная, невзрачная, седеющая, загнанная.
Вернувшись за столик с пинтой пива для босса и стаканом томатного сока для себя, Робин показала Страйку сделанные на мобильный фотографии городской резиденции Дэниела Чарда. Это была оштукатуренная белая вилла, с балюстрадой и с колоннами по обеим сторонам от сверкающей черной двери.
– Там есть необычный внутренний дворик, с улицы его не видно, – прокомментировала Робин один из снимков, изображавший кустарники в пузатых греческих урнах. – По-моему, в такую емкость Чард вполне мог спрятать внутренности, – осмелев, добавила она. – Вытащил куст да и закопал их в землю.
– Трудно представить, чтобы Чард занимался таким трудоемким и грязным делом, но мысль интересная, мы ее проработаем, – сказал Страйк, вспоминая безупречный костюм и вызывающий галстук издателя. – А что в Клемент-Эттли-Корте – я правильно помню, там тоже есть подходящие места?
– Полно, – ответила Робин, демонстрируя следующую серию снимков. – Муниципальные помойки с бачками, кусты и прочее. Только я не представляю, как там что-нибудь спрятать без свидетелей или решить, что туда не сунется кто-нибудь другой, и притом очень скоро. Место слишком людное, кругом десятки окон. Можно было бы провернуть такое дело ночью, но там есть камеры. Правда, я заметила кое-что еще. Ну… это только предположение…
– Говори.
– Прямо напротив жилого дома находится медицинский центр. Не исключено, что оттуда выносят…
– …медицинские отходы! – подхватил Страйк, опуская стакан. – Черт, а ведь это мысль!
– Давай я этим займусь? – предложила Робин с плохо скрываемой радостью и гордостью. – Выясню, каким путем, в какое время…
– Обязательно! – сказал босс. – У Энстиса версия куда более хилая. Он считает, – объяснил Страйк, видя недоумение Робин, – что потроха выкинули в контейнер для строительного мусора вблизи Тэлгарт-роуд: якобы убийца просто отнес их за угол – и дело с концом.
– А что, вполне возможно… – начала Робин, но Страйк нахмурился точно так же, как это делал Мэтью, когда она упоминала какие-нибудь идеи или мнения Страйка.
– Убийство было просчитано от начала до конца. Это не тот случай, когда злодей взял и выкинул сумку с кишками за углом от того места, где остался труп.
Они помолчали; Робин с иронией размышляла о том, что неприязнь Страйка к версиям Энстиса объясняется скорее духом соперничества, чем объективной оценкой. О такой вещи, как мужское самолюбие, она знала не понаслышке, насмотревшись на Мэтью и троицу своих братьев.
– А что примечательного там, где живут Элизабет Тассел и Джерри Уолдегрейв?
Страйк рассказал ей, как жена Уолдегрейва подумала, будто он следит за ее домом.
– Прямо затряслась.
– Странно, – заметила Робин. – Если бы я увидела, что кто-то глазеет на наш дом, мне бы и в голову не пришло, что человек… ну, ты понимаешь… следит.
– Эта дама – алкоголичка, под стать мужу, – сказал Страйк. – Она на меня дыхнула. А что касается дома Элизабет Тассел, это мечта убийцы.
– В каком смысле? – улыбнулась, но вместе с тем и насторожилась Робин.
– Место уединенное, скрытое от посторонних глаз.
