Будь со мной

Я наблюдала за большой снежинкой, которая, покружившись, успокоилась на изгибе мраморного сердца.

У Джейса вырвался глубокий судорожный вздох.

– Я думаю, у Джека это от нее. Любовь к зиме. Это его любимое время года. Может, из-за Рождества, конечно, но мне нравится думать, что это из-за нее.

Я сжала его руку.

– Зима – неплохое время года.

Уголок его губ приподнялся.

– Я – летний тип. – Джейс высвободил свою руку и шагнул вперед. Опустившись на колени, он положил красивые красные цветы в основание надгробия.

В молчании я смотрела, как он снимает шапку и склоняет голову, и не знаю, то ли он молился, то ли разговаривал с Кари. Как бы то ни было, у меня возникло такое чувство, будто я подслушиваю; это был такой интимный, печальный момент.

Смаргивая слезы, я остановила взгляд на дереве и тяжело сглотнула. Снег покрыл голые ветви, и они печально поникли под его опушкой.

Когда Джейс подошел ко мне, он уже был в шапке, а кончик его носа покраснел, как, наверное, и мой.

– Ты не возражаешь, если мы побудем еще немного? Я понимаю, ты замерзла, но можешь подождать…

– Я в порядке. – Даже если бы он захотел остаться здесь на месяц, я все равно бы не ушла. – Мы можем побыть здесь столько, сколько ты захочешь.

– Спасибо тебе. – Его спина уже не выглядела такой напряженной, когда он положил руку мне на плечи. Притянув меня к себе, укрывая от холода своим телом, он прижался щекой к моей макушке и вздохнул. – Спасибо, что ты здесь со мной.

* * *

Ферма Уинстедов превратилась в ослепительную зимнюю страну чудес.

Как будто Санту вырвало праздничным настроением, но в хорошем смысле. Разноцветные фонарики украшали изгороди вдоль подъездной аллеи. Амбар переливался красными, зелеными, синими огоньками, а фасад дома искрился, как гигантский квадратный дискошар.

Джейс хохотнул, увидев, как округлились мои глаза, и я улыбнулась, потому что он впервые рассмеялся с тех пор, как мы покинули кладбище.

– Мои старики немножко сходят с ума во время Рождества, особенно из-за Джека.

Немножко? У крыльца сидел надувной Санта-Клаус. На крыше разместились восемь пластмассовых оленей.[40] Рудольф, девятый и самый главный олень, числился пропавшим без вести. Пластиковый Санта с мешком подарков забрался на трубу.

Перед крыльцом высился гигантский снежный шар, тоже надувной. В больших окнах дома отражались огни наряженных елок. Мои родители придерживались одной цветовой гаммы в рождественском убранстве, но здешнее разноцветье мне нравилось гораздо больше. Было что-то особенно теплое в этом хаосе огней.

– Оставим подарки в джипе, – сказал он, когда мы вышли из машины. – Знаешь, Санта ведь еще не приехал.

Я усмехнулась.

– Санта на крыше, кажется, уже изрядно набрался.

Он поднял глаза и засмеялся, когда увидел на трубе шатающегося от ветра Санту.

– Это мой Санта.

Я задержалась у крыльца, отряхивая ботинки от налипшего снега.

– Ты уверен, что я здесь не лишняя?

Бросив на меня выразительный взгляд, он положил руки на мои плечи и опустил голову, так что наши глаза оказались на одном уровне.

– Конечно. Мама и отец очень рады, что ты встречаешь Рождество с нами, и они знают, что ты знаешь правду. – Он погладил меня по голове и заправил волосы за ухо. – Кажется, они больше меня радуются тому, что ты здесь.

Я засмеялась.

– Это потому, что я чертовски восхитительна.

– Что верно, то верно. – Джейс наклонил голову, и его теплое дыхание заиграло на моих губах. Я задрожала, и его губы изогнулись в улыбке. – Спасибо тебе за сегодняшний день. Правда. Мне не хватит слов, чтобы сказать, как я тебе благодарен. Думаю, я бы не смог это сделать без тебя.

Я поднялась на цыпочки и потерлась холодным носом о его нос.

– Ты обязательно сделал бы это, со мной или без меня, но мне приятно, что я здесь. Серьезно. – Мои перчатки остались в джипе, и я положила ладонь на его щеку, балдея от прикосновения легкой щетины. – Ты в порядке?

Его густые ресницы взлетели вверх.

– Знаешь, я не думал, что буду чувствовать себя иначе, но это так. Не могу сказать, что разница огромная, но сейчас мне спокойно. – Он накрыл ладонью мою ладонь, а другой рукой обхватил мой затылок. – Наверное, я должен поцеловать тебя в знак благодарности.

– Благодарности не надо, но поцелуй приму.

Он улыбнулся, и его губы скользнули по моим губам, а потом еще раз, поцелуем таким же мягким, как снежинки вокруг нас. Он нежно уговаривал мой рот раскрыться, поддразнивая его языком. Волна тепла прокатилась по моему телу, и я напряглась, когда его язык коснулся неба моего рта.

После такого благодарственного поцелуя я сама становилась должницей.

И Джейс… он не просто целовал. Он пробовал меня на вкус. Он смаковал. Его губы обещали удовольствие, а дразнящий язык сулил неземное блаженство. Этот парень мог бы вести мастер-класс по технике поцелуя. Он возвел поцелуй в ранг искусства, и я подтвердила это тихим стоном из самой глубины моего естества.

– Хватит, сынок. Кажется, я не учил тебя целовать красивую девушку на морозе. – Голос его отца прервал наш поцелуй, обдавая меня жаром стыда.

– Я ее согреваю, – усмехнулся Джейс. Я отвернулась, чтобы скрыть свое пылающее лицо, потому что нет ничего хуже, чем быть застуканной родителями бойфренда, когда от поцелуя у тебя ноги подкашиваются, и вдруг заметила какую-то особенную легкость в выражении лица Джейса, особый отсвет его серебристых глазах, чего прежде никогда не было. – Правильно я говорю?

Я медленно захлопала ресницами и пробормотала:

– Правильно.

Отец усмехнулся.

– Пошли в дом. Твоя мама с Джеком на кухне, пекут печенье для мистера Санты.

Джейс подмигнул мне и, взяв меня за руку, повел на крыльцо. О. Вот же он, девятый олень, стоит в карауле у двери.

– Это катастрофа?

– То же самое, что бывает, когда на кухне ты. – Отец распахнул перед нами дверь. – Так что, да, это катастрофа.

Я рассмеялась, когда Джейс скорчил гримасу.

– Если подумать, ты за всю жизнь не научился готовить ничего, кроме супа из банки.

Его отец рассмеялся, и мы вошли в дом. Пахло свежей выпечкой и хвоей.

– Дорогая, вряд ли тебе захочется это видеть.

– Все не так плохо. – Джейс нахмурился, снимая куртку. – Подумаешь, один раз растопил кухонную лопатку в рисовых козинаках.

– Один раз? – Я набросила куртку на крючок вешалки. – Думаю, этого более чем достаточно.

– Боюсь, он так и не признается тебе, что пытался скормить это своим кузенам.

Я расхохоталась, когда на лице Джейса промелькнуло смущение.

– О боже, неужели это правда?

– Что такого? – Он пожал плечами и стянул с головы шапку. – Они все равно не стали есть.

– Только потому, что козинаки твои были твердыми, как кирпичи, ими можно было голову проломить, – улыбнулся отец. – Мой сын чертовски хорош во многих вещах, но кухня – это не его стихия.

– Спасибо, папа.

– Джейс! – раздался из кухни вопль Джека. – Тесс!

Мы обернулись, когда Джек рванул к нам через столовую.

– Эй, приятель! Притормози, – сказал Джейс, шагнув вперед, когда Джек чуть не боднул головой обеденный стол. – Джек, ты так…

Почувствовав, что Джек готовится к прыжку камикадзе, Джейс опустился на колени и поймал сына в тот самый миг, когда тот с разбегу на него бросился. Он обхватил малыша руками и поднялся вместе с ним. Джек прильнул к нему, и его крошечные ручки утонули в волосах Джейса.

– Я испек печенье для Санты! – объявил Джек, вцепляясь ему в волосы. – С шоколадом и грецкими орехами!

– Неужели? – Джейс чуть повернулся, крепче прижимая к себе сына. Мое сердце сжалось при виде их вместе. Хотя Джек и не знал правду, только слепой мог не заметить, как они любят друг друга. – А что насчет крендельков с арахисовым маслом? Ты же знаешь, это мои любимые.

– Мы их тоже сделали. Я уже попробовал. – Джек усмехнулся и положил голову ему на плечо.