— Ты за свое хозяйство пекись, Ким. Зато я честный. Не рассказываю каждой второй после того, как трахнул, что у меня дома есть девушка и как я по ней скучаю. Но эта малышка вроде не промах. Видел ее в университете с твоей сестрой. Думаешь, поведется?
Я продолжал наблюдать за Чижиком. Бокалы стояли, но Сева не спешил уходить.
— Точно, Анфиса Чижик. Нормальная девчонка, не из тех, кто на один раз. Не помню, чтобы замечал ее с кем-то. — Лешка отпустил смешок. — Зная от Ульки, как она относится к таким, как я и Мартынов — не думаю. Но Сева у нас парень способный, своего не упустит. Впрочем, я его насчет сестры и ее подруги честно предупредил, чтобы губу не раскатывал. Сказал, что вмешаюсь.
— Лучше бы твоя Улька по мне сохла, — вздохнул Макс. — Глядишь, я бы исправился.
— Лучше бы ты заткнулся, Титов, и не напрягал. Она тебя еще со школы терпеть не может, кажется, говорил.
— Много ты, Леший, понимаешь. Девчонки непредсказуемы, как моя жизнь: сегодня терпеть не может, а завтра — люблю-не-могу. Все меняется, старший брат, и тебе однажды придется смириться. Факт.
— Однажды — возможно. Но если это будешь ты — я тебя кастрирую! Без обид! Сокол свидетель.
Я даже не взглянул на друзей и не вступил в перепалку. К таким стычкам все давно привыкли.
— Значит, Сева там на бабки жмется? — высказал Макс догадку. — Думаешь, за скидку торгуется?
— Уверен. Ты бы тоже жался, если бы сейчас выставлялся. Так что никаких домашних девочек в ночных барах, только выпивка и бокс. А там как карты лягут. Кстати, что насчет ваших общих знакомых? Кого он там увидел у входа?
Чиж отвернулась и вышла из-за стойки, оставив Мартынова стоять с подошедшими к нему девушками. Кто-то из зала окликнул девчонку, и она с озадаченным видом прошла мимо. Лишь на секунду, кажется, сбилась с шага, заметив меня.
— Вот и все, — протянул Лешка, наблюдая за другом. — Три пива и один «Лонг-Айленд». Ну, и какого черта он там торчит? Сева, мать твою, двигай сюда! — окликнул приятеля, махнув рукой. Обернулся к возвращающемуся Чижику. — Анфиса, привет!
— Привет, Леш…
На меня не взглянула, как будто мы не знакомы. Но не только я провожал ее взглядом.
— А все равно девочка хороша, — хмыкнул Макс, откинув плечи на высокую спинку стула, — все на месте и задница ничего. Я бы к такой разок прижался.
Сам не заметил, как поймал его за воротник и дернул к себе. У Титова от изумления взлетели брови.
— Сокол? Ты перепил?! Или недопил?! А может, не спустил? Какого…
Я замер, а он рывком сбросил с себя мои пальцы.
— …черта, друг?
Мы встретились глазами. Если бы я знал. Ответа не было, но кулак упрямо не хотел разжиматься.
— Сокол, хватит, — по-своему расценил мой порыв Лешка, вскочив со стула и встав между нами. — Да, эта та девчонка — Фанька! Но я же тебе уже объяснил — с твоей квартирой случайно вышло! Извини! Клянусь, Макс не в курсе!
— Леший, я о чем-то не знаю? — тут же отозвался Титов. И такого я его тоже знал, уже без оттенка юмора в голосе.
— Да. Потом объясню.
— Водка с тоником, — а это уже сказал я, заставив себя опустить руку, но глядя на друзей в упор. Мне хватило секунды, чтобы тело звенело, и сейчас я пытался укротить вспыхнувший во мне гнев.
— Что? — переспросил Леший.
— Три пива и водка с тоником. Сева! — крикнул навстречу оглянувшемуся Мартынову. — Двигай поршнями! И этих двух подруг, что с тобой, давай сюда! Черт! — вспылил, разворачиваясь к залу спиной. — Черт!
Чиж
— Ромка, хватит курить! Совсем офигел? Иди в зал к клиентам! Это ты тут, между прочим, официант на полной ставке, а не я! И не отвлекай от работы дядю Жору! У нас еще шесть салатов на пятый столик. Сейчас уйду, будете с Райкой одни весь зал обслуживать! Она тебе быстро покажет, как по совести чаевые делить!
— Фанька, ты не понимаешь, мы празднуем победу! Дай тебя обниму…
— Что? Да иди ты! Сейчас как дзызну! Папкой с меню по темечку! Ай, да что с тобой, Савельев, говорить…
И дверью на уличное крыльцо — хлоп! И прижалась спиной к холодному металлу хоть на минуточку. Потому что устала, потому что мыслей в голове — рой. Потому что сердце до сих пор не на месте.
Вот это рабочий вечерок — укачаешься. Чувствую себя осликом, катающим китайскую малышню на американских горках. Ну, сколько раз я себе буду обещать одно, а делать другое? Когда разучусь входить в положение других? Когда Тимур просил задержаться, я твердо сказала, что уйду в десять вечера. И вот, пожалуйста, на часах уже половина двенадцатого, в баре толпа людей, а я все еще в «Маракане», ношусь между столиками как угорелая вместе с Райкой, помогаю Сашке, и даже представить не могу, когда этот день для меня закончится.
Грустно и обидно. И бросить друзей нельзя. Именно сегодня обидно, а почему — не знаю.
Все, это точно в последний раз! Завтра же скажу Тимуру! Иначе без вариантов придется искать другую работу — спокойную и никак не до полуночи. Просить я не стану, а возвращаться домой каждую рабочую смену на такси, потому что в это время уже не ходит транспорт — для меня непозволительно. Какой смысл тогда вообще работать?
Уф. Хочу кушать, пить, домой и спать! Очень хочу!
И подушку хочу — большую и мягкую, и одеяло, и чтобы тихо и тепло…
На ум пришла квартира Сокола, и не только квартира. Это же надо. До сих пор щеки краснеют, как вспомню горячую ладонь на животе и губы за ухом. Уже тысячу раз прокрутила в голове все события ночи и утра, а так и не смогла понять: почему не прогнал? Я бы приняла его решение.
Конечно, я сразу заметила в баре друзей Артема и его самого. Все думала: куда он пропал? Ждала, когда ушел, что вернется. Вдруг я его обидела? Даже наверняка обидела. А он не пришел.
Ну почему иногда так сложно позвонить? И это я говорю о себе. Вертела телефон, сбрасывала звонки бывшего, а нужный номер так и не набрала. Не смогла набрать. Почему?
Я не должна была говорить ему то, что сказала. То, что думала. Это сердце сказало от обиды за первую любовь. Хорошо хоть не посмеялся со слов глупой Фаньки.
Сегодня Сокол снова отдыхал с друзьями и снова в компании девчонок. Все, как всегда. Правда, на коленях у него никто не сидел, и чужие руки Зай не лежали на крепких плечах. Даже не отвечал, когда с ним, заливаясь смехом, кокетничала симпатичная миленькая блондиночка. Я принесла девушкам коктейли и слышала, как она рассказывала интересный анекдот. Было видно, что Сокол ей нравится, очень нравится… Пальцы с алыми ноготками осторожно касались рукава темной рубашки, которая ему очень шла, а ресницы игриво поднимались. Я вдруг представила, что он ее целует. Блондинку. Вот прямо сейчас целует так же, как целовал меня. Неважно, что хотел проучить… И ушла. Потому что от этой мысли вдруг стало на душе неприятно и больно.
Я старалась, очень старалась не смотреть на Сокола и просто работать, но взгляд сам снова и снова находил парня. И всякий раз натыкался на серые глаза. Внимательные и хмурые. Кажется, он сегодня вообще не пил. Так неужели до сих пор злился?
Я отняла плечи от двери и направилась в барный зал. Боксерский матч закончился полчаса назад победой чемпиона в третьем раунде и народ ликовал. Бой получился коротким, и судя по крику и свисту посетителей, расположившихся перед плазменными телевизорами, — зрелищным. Еще немного и толпа станет расходиться. Пришла пора последних коктейлей и заказов. А значит, Райке с Ромкой будет легче и мне можно, наконец, уходить домой. Интересно, ходят ли на Федосеева дежурные автобусы?
И что дома есть покушать?
И точно ли Сокол не передумал, чтобы я возвращалась?
Но, конечно, помня об уговоре, при его друзьях я не решусь такое спросить. Мы по-прежнему с ним знакомые незнакомцы.
Я вышла в зал и удивленно уставилась на Сашку, голова которого была повернута в сторону входной двери. За те четыре минуты, что меня не было — зал заметно опустел. Странно.
