Странно, что дядя Вася промолчал. Вот уж кто гордится сыном и гадать не надо. Наверняка на этом сердечном моменте и играет Сусанночка, манипулируя мужчиной, когда предлагает свои варианты улучшения и обустройства жизни Артема.
А может, она права? И бледной красотке Илонке в самом деле место рядом с таким, как Сокол? И заживут они чинно, дорого и пристойно. Как Сусанночка! И никакого чумового нашествия родственников, только закрытые вечеринки, типа «White party», визиты по расписанию, и ужины в известных ресторанах исключительно в обществе людей соответствующего ранга и положения.
Да ну нафиг! А я все равно свою семью люблю! И они меня! Вот скажи им, что завтра Фанька бросит учебу и пойдет мыть полы в этот самый ресторан — разве они от меня откажутся? Отвернутся? Разве станут любить меньше? Нет. Так какого же мне рожна еще надо? Лучше пусть приезжают, или я к ним, и все знают, что друг у друга есть! А перед Соколом я извинюсь, неудобно вышло. Может, приготовлю ему что-нибудь вкусненькое. Ну, а как еще неловкий момент замять?
Я подошла к машине и чмокнула брата в щеку, затем малышку Николь, — та, прыснув смехом, быстренько забралась внутрь салона. Поймала Мишель, но сестричка посмотрела на меня обиженно-ревностным взглядом и вдруг разревелась. Повернувшись к папе, превратилась в мопсика, растеряв за всхлипыванием четкую речь.
— Мышка, ты чего?
— Па-ап! А я тозе такого зе Артема хотююууу! Как у Фанькииии…
Я что-то такое подозревала, заметив, что последние минут десять Мишель стояла в коридоре и таращилась на Артема из-за двери кухни, но все равно растерялась. Вот тебе и сила мужского обаяния!
— Такого зе, — нижняя губа сестренки затряслась, — хотюююуууу! И телевизииир!
А папа уверенно ответил, не обращая внимания на слезы дочери и на маленькие кулачки, утирающие мокрые щеки, поднимая малышку на руки.
— Будет! Обязательно будет! Еще больше и красивее, как Дед Мороз!
— Правда?! — ахнула хитрюга Мишель. — С подарками?!
— Ну, конечно! Разве я когда-нибудь врал?
Родители уехали, и дядя Вася тоже. У подъезда мы остались одни, и я повернулась к Соколу. Парень внимательно и хмуро смотрел на меня.
— Вот это утречко! Веселое вышло, да? — нарочито-бодро спросила, не зная, как себя чувствовать от неловкости: то ли плакать, а то ли смеяться.
— Да уж.
— Обиделся? — я тут же сдулась.
— С чего это?
Точного ответа не нашлось, и я пожала плечами. Просто было очень неудобно. От всего.
— Кажется, ты расстроился.
— Нет, — Сокольский вздохнул и сунул руки в карманы. Чуть склонил голову — все-таки он был гораздо выше меня. — Кажется, я думаю.
— О чем?
— О том, Чиж, что после всего, что между нами было, после петушка и носков твоей бабули, я, как честный человек, должен на тебе жениться.
Вот чего-чего, а услышать такое от Сокола я точно не ожидала. Даже волнение как рукой сняло! Значит, действительно не обижается. И я расхохоталась. Совсем как он вчера. Рассмеялась в удовольствие, вдыхая полной грудью морозный воздух.
— Глупый ты, Артемка! Чтобы жениться, петушка мало. Не спасут носки. Надо любить, Сокольский, иначе всю жизнь будешь несчастен. А я хочу, чтобы ты был счастлив, — неожиданно призналась, чувствуя, что это правда. — Ты на самом деле совсем не такой, каким тебя видят другие.
— Хуже? — невесело усмехнулся парень.
— Лучше. Гораздо лучше! — А еще ты чистюля и от тебя потрясающе пахнет. Так офигительно, что у любой девчонки зайдется дыхание. Но об этом я ему, конечно, не скажу. Как не признаюсь в том, о чем иногда думаю, глядя на него.
Ой, похоже, я засмотрелась. Стряхнув смущение под серым взглядом, подошла ближе и приложила руку к горячему лбу.
— У тебя жар, Сокольский, и уже нешуточный. А при высокой температуре наш мозг продуцирует странные мысли. Пошли домой, а?
Глава 14
Мы почему-то молчали. Так было безопаснее, что касается душевного равновесия, для меня так точно. Странное молчание двоих в одной квартире после шумного утра. Только косились друг на друга исподтишка озадаченно, как будто что-то неуловимо менялось между нами, и мы оба этому удивлялись.
— Сокольский, вот почему ты такой упрямый, а? Я же вижу, что тебе плохо. Неужели так сложно…
— Чиж, перестань. Я отлично себя чувствую. Тебе все равно не удастся уложить меня в постель.
Ну вот, снова обменялись растерянными взглядами и отвернулись. Да что ж такое-то! Даже значение обычных слов видится двояким и волнующим! И вопросы странные задает воображение: а действительно бы не удалось? Если бы я, ну, вы понимаете, по-настоящему захотела его уложить?.. Как-то непохоже, судя по тому, как он меня обнимал и шептал «Анфиса», что я ему неприятна вот прям до колик. До сих пор мурашки бегут по коже, стоит вспомнить, как он шептал мое имя. Ведь не почудилось?
Нет, не буду об этом думать. Не-бу-ду! Это всего лишь гормоны и ничего больше! Это всего лишь Сокольский, который любую девчонку сведет с ума одной лишь своей близостью. О заинтересованном сером взгляде вообще промолчу! Вон как блондинка вчера запала, чуть не ощупала всего. Так старательно хохотала, привлекая внимание. И ведь если бы позвал — пошла. Пошла с ним и, возможно, что даже в эту квартиру и в эту кровать, если бы в ней сегодня не спала самозахватчица Чижик.
Как всегда, детворе хватило полчаса, чтобы превратить гостиную Сокольского в игровую комнату. Я привела в порядок кресла, подняла голову и посмотрела на парня — он как раз прятал пылесос, склонившись к полу. Выпрямился. Над мелькнувшей полоской белья, на стройной спине показались ямочки, чуть выше ягодиц. И снова взгляд скользнул к развернутым плечам. М-да, не зря по Соколу девчонки слюнки пускают и бегут табунами на футбольные матчи. На него просто смотреть приятно, а уж если наблюдать за игрой капитана… Но я-то не любая девчонка. Я стойкая и сильная, и вообще — девушка с трезвым взглядом! Не хуже и не лучше других. Я та, которая уже обожглась, в один миг превратившись из единственной и особенной в череду прочих.
А еще мне известно, чем такая влюбленность заканчивается — слезами и горьким разочарованием. И делить свое — я ни с кем не умею и не хочу, иначе до сих пор была бы с бывшим. Нет, это точно не для меня. Так почему же кажется, что мы с Соколом все время ходим друг за дружкой, старательно делая вид, что случайно сталкиваемся лбами то в кухне, то в коридоре, то в комнате? А может, мне действительно только кажется?
Сокольскому на самом деле стало хуже — глаза покраснели и щеки тоже, но он упорно не желал признавать себя больным. Поговорил по телефону с тренером, потом с кем-то из друзей…
— Нет, на меня не рассчитывайте, сегодня не приеду. Не хочу. Машина пусть стоит. Да, увидимся… Кхэ-кхэ, — кашлянул в кулак и сам удивился: — Ч-черт.
Я решила сильно не мудрить, и, раз уж в наличии оказался бабусин петушок, а в квартире больной — сварила супчик. Да такой, что хоть снова гостей приглашай! Нет, правда, почему-то вспомнила об Илоночке.
— Артем, может, поешь? — оторвала внимание Сокольского от компьютера. — Я суп сварила.
— А ты, Чиж? Здорово пахнет.
— И я.
— Вкусно. Ты где научилась так готовить? Мне кажется, я ничего вкуснее не ел.
— Да ладно, — я даже покраснела. — Дома. Ты же видел, какая у меня семейка пожирателей-червячков. Один Робик чего стоит! — улыбнулась. — Когда девочки родились — первое время было очень трудно, мама почти не спала, вот и пришлось помогать. Так и научилась.
— Хорошая у тебя семья, дружная.
— Да. Тебя тоже отец очень любит, это сразу видно. Артем?
— Умг?
— Не знала, что у тебя есть младший брат, ты не говорил.
— Есть. Лука. Мы редко видимся, он живет с матерью. Наверно, я был бы не прочь его с тобой познакомить.
— С-со мной?
Сокольский поднял глаза, словно сам удивился тому, что сказал. Пожал плечами, отодвигая тарелку:
