Самовар с шампанским

– Весь атеизм испаряется при попадании в зону турбулентности, – усмехнулся Николя.

– Но когда дети перебрались жить во Францию, я стала курсировать по маршруту Москва – Париж часто и привыкла, теперь спокойно сижу и играю на айпаде. Но истеричный доктор выбил и меня из колеи. В особенности неприятно стало, когда в эконом-классе кто-то заорал: «Падает». Стюардесса начала нас успокаивать, объяснила, что у пассажира из багажной полки выпал маленький чемоданчик. Я успокоилась, а врач пошел вразнос, обнял свою собаку…

– Собаку? – удивился Николя.

– Он возил в Париж на выставку чихуахуа, – объяснила я, – хвастался, что она там заработала кучу медалей, лучший представитель породы и так далее. Маленькая такая, с купированным хвостом.

– У чихуахуа не отрезают хвосты, – возразил Николя. – У моей сестры зоомагазин, я волей-неволей стал спецом по кошкам и собакам. И Евросоюз запретил делать эту операцию. Пассажир вез пса другой породы.

– Нет, – настаивала я, – точно помню, у него был или была, не знаю, как правильно сказать, чихуахуа. Впрочем, какая разница, что за пес сопровождал врача? Важно другое – поведение владельца пса. Валерий прижал к себе любимицу и сказал: «Мы падаем, лучше самому задушить собаку, чтобы не мучилась, когда о землю шмякнемся». Помнится, мне захотелось стукнуть паникера по башке термосом, из которого бортпроводница наливала чай. А Луиза зашептала: «Пора, пора, все, мне пора», потом вытащила из сумки коробочку, вытряхнула оттуда пилюлю и закрылась с головой пледом. Дочь Сергея Петровича покончила с собой, но ее довел до суицида психотерапевт.

Николя потер затылок и не произнес ни слова.

Лоретта заплакала:

– Что теперь с нами всеми будет?

Эвиар притянул к себе жену:

– Нам придется отвечать за то, что мы сделали. Хорошо, что живы остались, Луизе не так повезло. Мне не следовало идти на поводу у Сергея, все получилось очень плохо.

– Брат любил нас, – зарыдала Лоретта, – он нам помогал, купил квартиру, давал заработок…

– Нет, милая, – парировал месье Эвиар, – Сергей нас использовал, мы были ему нужны: сначала, чтобы украсть драгоценности герцогини Шевальер, а потом, чтобы прислуживать в его казино. Сергей знал, что родня его не выдаст, где бы он еще таких дураков нашел? Ни разу не попросили прибавку к жалованью, денег получали немного, не воровали у него, за бриллианты-изумруды герцогини Шевальер получили ерунду. Я даже думать не хочу, сколько на самом деле стоили украшения, их там был целый мешок! Лоретта, уймись! Я с себя не снимаю вины, мне не следовало во всем с тобой соглашаться, но в том, что наши дети теперь вынуждены будут долго жить без папы-мамы, краснея при вопросе «А где же ваши родители?», в основном твоя вина.

* * *

В Москву я прилетела на следующий день, взяла на парковке свою машину, села за руль и медленно поехала по узкой дороге на выезд с территории аэропорта. Повернув налево, я увидела большую очередь на такси и ларек с мороженым. Внезапно мне до дрожи захотелось слопать эскимо, я припарковалась в запрещенном месте и рысью помчалась к лоточнице.

– Даша! – крикнул знакомый женский голос.

Я притормозила и увидела в самом конце очереди на такси стюардессу Катю. Она была не в форме, а в джинсах и футболке.

Я подошла к девушке:

– Рада вас видеть, сегодня летела из Парижа не с вами.

– У меня выходной, – засмеялась Екатерина.

– Но вы все равно в Шереметьеве? – удивилась я.

Бортпроводница показала небольшой пакетик:

– Подруга из Нью-Йорка прилетела, привезла для моей собаки лекарство.

– Очень жаль, что ваш песик заболел, – посочувствовала я. – Сколько ему лет?

– Ветеринар считает, что около года, – ответила Катя, – он у меня совсем недавно. Ой, с собачкой-то этой произошла невероятная история! Прямо роман!

– Давайте подвезу вас к метро, – предложила я, – по дороге и расскажете.

– Спасибо, – обрадовалась Катя, – очередища длинная, я прямо приуныла, когда сообразила, сколько времени машину ждать. Тофан-то один сидит! Это я его так назвала, Тофан, сама имя придумала.

Эпилог

Спустя две недели мы с Дегтяревым сидели у него дома на террасе и пили до невозможности гадкий кофе, сваренный Александром Михайловичем.

– Вкусно? – заботливо осведомился полковник. – Съешь кексик, специально твои любимые купил.

– Можешь не лебезить, – засмеялась я. – Я простила тебя, хотя ты и повел себя отвратительно. Как видишь, без меня не узнать бы Шерлоку Холмсу правды, она открылась в Париже. Но, увы, ты во Франции был бы немым. В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем ссориться со мной, скорее всего я тебе пригожусь.

– Кекс с черникой, – замел хвостом Дегтярев, – свежий, только-только испекли. Ешь на здоровье.

– Спасибо, – поблагодарила я, – но мне хочется узнать ответы на кое-какие оставшиеся вопросы. Надеюсь, я не услышу от тебя: «Пойди почитай свою Смолякову, не мешай умным людям работать».

– Ну, нельзя быть такой злопамятной, – заныл Александр Михайлович. – Сейчас все расскажу. Мы задержали Андрея Сергеевича, но у него армия адвокатов, они лихо защищали клиента, если б не твои показания…

– Благодарности с удовольствием выслушаю потом, и парочкой магазинных кексов с клубникой, которую я терпеть не могу, ты не отделаешься, – остановила я Дегтярева.

– Что ты! Выпечка свежайшая, из пекарни, и внутри черника, – запротестовал полковник.

Я подняла один маффин, перевернула его и показала Александру Михайловичу дно бумажной корзиночки, в которой покоился кекс.

– Видишь буковки? Что там написано?

– Текст на английском, – пробормотал толстяк.

– На французском, – вздохнула я, – ты мой позор, педагогическое Ватерлоо[26]. Перевожу: «Замороженный кекс с садовой земляникой. Годен до первого мая». А сейчас конец лета. Лакомство слегка перезрело, не находишь?

– Как же так? – расстроился толстяк. – Их горячими из печки достали, продавщица сказала: «Пять минут назад испекли, они ручной работы».

– И не соврала, – захихикала я, – просто забыла упомянуть, что кексики лежали в морозильнике пару лет. И не ногами же их месили, ручками на противень клали. Милый, не ходи один по магазинам, тебя всегда обманывают! А сейчас рассказывай про отца Яны. Почему он ждал пять лет, чтобы начать охоту на Сергея Петровича? И как он вообще понял, что Маковецкий жив?

Александр Михайлович разломал один кекс и начал рассматривать крошки.

– А он долгое время считал Сергея мертвым. О том, что Ангелина бросилась с небоскреба из-за хамства полицейского, после «Желтухи» написали все газетенки. Сергей Петрович же якобы умер от инфаркта в одной из больниц Калужской области. Маковецкому стало плохо за рулем, он потерял сознание, въехал в бетонный забор, из седана извлекли месиво.

– Беда прямо, – вздохнула я.

– Будучи человеком неглупым, Сергей Петрович не совершил ошибки, свойственной людям, прикидывающимся покойниками, – продолжал Дегтярев, – он не затеял до того, как «умереть», продажу бизнеса и московской квартиры. Нет, вся собственность осталась ничьей, и поскольку Маковецкий не оставил завещания и у него не было наследников, спустя отмеренный законом срок лавчонка стройматериалов на рынке и «трешка» отошли государству. Последний факт окончательно убедил Андрея Сергеевича, что отец Луизы, она сама и Ангелина покойники.

Я отхлебнула чаю.

– Вот никак не пойму, почему владелец медцентра взъелся на Маковецких? Драгоценности-то раздала приятелям Яна, пребывавшая в наркотическом угаре.

Александр Михайлович отодвинул на край стола блюдо с кексами.

– Они и правда с клубникой! Когда Николаев после длительного отсутствия вернулся со съемок домой, он обнаружил пустой музей и дочь, которая, рыдая, сообщила ему охотничью историю. Вкратце рассказ Яны звучал так. Она пригласила в гости Луизу, та без спроса пришла с шумной компанией, принесла с собой выпивку. Яночка опрокинула всего один бокальчик, и ей стало очень весело! Она открыла бар, начала всех угощать, дальнейшее помнит смутно, вроде Луиза ей сказала: «Я слышала, что у твоего отца есть музей с уникальными ювелирными изделиями. Так хочется на них взглянуть, покажешь?»