Мой взгляд опустился на ее фотографию на столе. Многое изменилось, и все это только за короткий период времени. Она подтолкнула меня к краю, лишив единственного, что было важно, без чего я не смыслил жизни, - ее самой. Вынужденный, я неохотно упал c этого края, лишь бы вернуть ее обратно. И в результате, она больше не рассматривала наш брак, как ОНА и Я, теперь это были МЫ. Первоначальная обида исчезла. Независимо о того, что мне придется сделать ради нее, чтобы удержать, я сделаю это снова, но теперь мне не нужен будет толчок.
- Ей нравится, что я могу заботиться о ней, защищать, - сказал я, больше для себя. - Но если я потеряю все, она будет рядом. Я - это то, чего она хочет, как бы сильно я не облажался.
Деньги ... общественный имидж ... Ей это не важно.
- Ты не облажался, парень. Просто ты слишком красив и не можешь с этим справиться, - губы Ангуса изогнулись в кривой усмешке. - И ты несколько раз делал весьма сомнительный выбор, когда дело касалось девушек, но, кто безгрешен? Тут вообще сложно судить, особенно когда тебя одолевает страсть, а они сами задирают юбки.
Позабавившись его откровенными комментариями, я оттолкнул мысли об Энн Лукас в сторону. Не стану я переживать, ничего хорошего из этого не выйдет. Ангус сделает свое дело. Он в этом хорош. Мне хотелось бы сосредоточиться на жене и нашей совместной жизни.
- Где сейчас Ева? - спросил я его.
- Рауль везет ее в студию Паркера Смита в Бруклине.
Я кивнул, понимая, что Ева должна выпустить пар.
- Спасибо, Ангус.
Он ушел, а я подошел к своему столу, чтобы вернуться в русло рабочего дня. Для совместного с Евой обеда, я перенес и изменил кучу планов. Теперь нужно было нагнать упущенное.
На матовом стекле стола завибрировал смартфон. Я взглянул на него, в надежде увидеть лицо Евы, но на экране высветилась фотография сестры, Айерленд. Я почувствовал волну знакомого дискомфорта, чем-то сродни панике, прежде чем ответил на вызов.
Я не представлял, как участие в жизни моей сестры - подростка могло пойти ей на пользу, но Ева чувствовала, что это по какой-то причине крайне важно, и мне пришлось попытаться ради нее.
- Айерленд. Чем обязан такому удовольствию?
- Гидеон, - она заикалась, в голосе слышны слезы.
Я сразу напрягся, приступ ярости овладел мной.
- Что случилось?
- Я п-пришла домой из школы, и папа ждал меня. Они разводятся.
Я обошел свой стол и опустился в кресло. Гнев иссяк.
Прежде чем успел что-нибудь ответить, она затараторила.
- Я не понимаю! - она плакала. - Пару недель назад все было прекрасно. Потом они начали все время спорить, и папа переехал в гостиницу. Что-то произошло, но никто не говорит, что именно! Мама не перестает плакать. А при каждой встрече, я вижу папины красные глаза.
Мой желудок сжимался в узел все туже, и туже. Мое дыхание стало частым и быстрым.
Крис знал. Обо мне и Хью. О лжи Терренса Лукаса, прикрывающего преступления своего шурина. Об отказе моей матери верить мне, чтобы бороться за меня, чтобы спасти меня.
- Айерленд...
- Как думаешь, у него роман? Это он все начал. Мама говорит, что он запутался. Она говорит, что он образумится, но я так не считаю. Он действуется холодным рассудком. Может, ты поговоришь с ним?
Я вцепился в телефон.
- И что ему сказать?
Привет, Крис. К сожалению, меня изнасиловали, а твоя жена не смогла справиться с этим. Развод - это крайне досадно. Но ты бы не мог простить ее и продолжать жить долго и счастливо?
Даже мысль о том Крис продолжает жить своей жизнью, вместе с женой так, словно ничего не случилось, приводила в бешенство. Кто-то знал. Кого-то заботило. Кто-то больше не смог жить с этим, как это было со мной. Я бы ничего не изменил, даже если бы мог.
Нечто маленькое и холодное внутри меня наслаждалось расплатой. Наконец-то.
- Должна быть причина, Гидеон! Не бывает так, чтобы люди от безумной любви к разводу приходили менее чем за месяц!
Боже. Я потер затылок, скованный ужасной болью.
- Может, консультация психолога.
Резкий, без юмора смех прожег мне горло, так и не вырвавшись наружу. Все началось с врача. Как чертовски иронично, что открыл наружу все другой врач.
Айерленд всхлипнула.
- Мама казала, что папа ей предложил, но она не пойдет.
Невеселый смешок вырвался. Что бы сказал доктор Петерсен, если бы мог увидеть ее? Пожалеет? Почувствует отвращение? Гнев? Может быть, вообще ничего не почувствует. Я ничем не отличался от любого другого изнасилованного ребенка, а она ничем не отличается от любой другой слабой, эгоцентричной женщины.
- Мне очень жаль, Айерленд... – настолько жаль, что она и не представляла. Что бы случилось, если бы она узнала, что все это - моя вина? Вероятно, она возненавидела бы меня, как и наш старший брат Кристофер.
Мысль стянула мою грудь в тиски.
Кристофер терпеть меня не мог, но любил Айерленд и находился в хороших отношениях с родителями. Я был в стороне. Всегда.
- Ты говорила с Кристофером?
- Он так же подавлен, как и мама. Знаешь, я в шоке, а то, что происходит с ними двумя… Я никогда не видела их такими расстроенными.
Я снова вскочил на ноги, слишком обеспокоенный, чтобы сидеть. Что мне сделать, Ева? Что сказать? Почему ты не здесь, когда так нужна?
- У твоего отца нет романа на стороне, - сказал я, предлагая хоть какое-то утешение. - Это не в его характере.
- Тогда почему он подал на развод?
Я резко выдохнул.
- А почему люди разбегаются? Потому что брак не удался.
- После стольких лет он решает, что не счастлив и все? Он уходит?
- Он предложил терапию, и она отказалась.
- Так это ее вина в том, что у него внезапно возникли с ней проблемы?
