- И подвергнуть опасности еще одного человека, которого я люблю? – я вскочил на ноги, не в состоянии больше усидеть на месте. – Счастье, что ты был у Лукасов.
На мгновение он просто смотрел на меня, а потом его взгляд переместился на руки.
Мне понадобилось время, чтобы осознать, что я только что сказал. До этого момента я никогда раньше не говорил ему, насколько он мне дорог. Но я надеялся, что он и так это знал.
Он сделал глубокий вдох, поднял подбородок и снова на меня посмотрел.
- Как Ева?
- Мне надо пойти посмотреть, как она. Она принимала ванну.
- Бедная девочка.
- Она не знает, - я потер шею сзади. – Я еще не сказал ей.
- Гидеон, - в его взгляде читалась та же тревога, что терзала меня. – Ты не можешь…
- Ну и что это даст – огрызнулся я. - У нас нет ответов. Ее матери больше нет. Я не могу позволить ей вернуться туда и увидеть все своими глазами. Зачем мучить ее или рисковать ею жизнью? Господи, да ведь это могло случиться с ней! И все еще может, если мы ее не обезопасим.
Он наблюдал за тем, как я хожу из угла в угол, взглядом, который видел и знал слишком много.
- Мне нужно сделать пару звонков, - я вытащил телефон. – Нужно разобраться с проблемами перед тем, как сказать ей. Постараться смягчить удар, насколько это возможно. Она и так через многое прошла… - мой голос сорвался, а глаза защипало от слез.
- Чем я могу помочь? – тихий и спокойным голосом произнес он.
Я взял себя в руки.
- Мне нужен самолет для отца Евы. Он должен быть здесь. Я собираюсь ему позвонить.
- Я разберусь, - он встал.
- Дай мне пару минут, чтобы сообщить о случившемся, а потом отправить ему все информацию, когда она у тебя появится.
- Считай, уже сделано.
- Спасибо.
- Гидеон… ты должен знать, что мои поиски у Лукасов увенчались успехом, - он вытащил из кармана флеш-карту по размеру не больше, чем десятицентовая монета. – Она хранила это в спальне, под кучей драгоценностей в коробке. Она отсканировала все документы.
Я уставился на него. Энн и Хью были сейчас моими меньшими проблемами.
- Все, что там написано, - ложь, - продолжил он. – Он не упоминает ничего из того, что на самом деле происходило. Но то, что тебя может заинтересовать, когда придет время, это то, что он говорит о Кристофере.
Ангус положил флеш-карту на стол и вышел.
Я уставился на нее. А затем открыл ящик стола и рукой сметнул ее туда.
Включив телефон, я увидела, что сообщения были от Кэри, Магдалены, Кленси, Айерленд, Криса…
Потрясенный, я перешел на главный экран, нашел номер офиса доктора Петерсена и позвонил. Выбрав в автоматическом меню пункт о срочных вызовах, я сообщил, что дело было первостепенной важности, которая касалась смерти, и попросил оператора передать доктору, чтобы позвонил как можно скорее.
Весь разговор был холодным и беспристрастным, что было странно, т.к. он касался очень личного. И это казалось ужасным оскорблением моей невообразимо прекрасной жены и ее матери, которой больше не было с нами. И все же я надеялся, что следующий разговор я смогу провести с минимумом эмоций.
Как только я положил трубку, я глубже вжался в кресло. Последний раз, когда я общался с Виктором, был разговор после Рио-де-Жанейро, когда я объяснял, что мое фото с теми женщинами было сделано задолго до появления его дочери в моей жизни. Он выслушал всю информацию с холодной сдержанностью, и, не говоря ничего вслух, дал мне понять, что я был ее недостоин. И я не мог с этим поспорить. А теперь мне нужно было сообщить ему, что еще одна женщина, которая была ему важна, снова его покинула, но на этот раз навсегда.
Ева полагала, что ее отец все еще был влюблен в мать. И если это было так, что новость его потрясет. Я все еще помнил ту желчь во рту и панику, которая заполонила сознание в те первые мгновения после стрельбы. Для меня ничего бы не осталось без Евы.
- Рейес, - ответил Виктор хладнокровным, но в то же время обеспокоенным голосом. На фоне слышались какие-то звуки, вероятно дорога. Отдаленная музыка. Я посмотрел на часы и понял, что он, вероятно, на дежурстве.
- Это Кросс. Я должен кое-что сообщить. Вы одни?
- Сейчас буду. Что произошло? – потребовал он, услышав, каким серьезным тоном я это произнес. – Что-то случилось с Евой?
- Нет, не с Евой, - просто скажи это. Прямо и быстро. Именно так я хотел бы, чтобы сообщили о моей смерти. – Мне очень жаль. Сегодня вечером Моника была убита.
И наступила невыносимая пауза.
- Что ты только что сказал?
Я откинул голову назад в кресле. Он прекрасно услышал меня в первый раз, я мог понять это по его голосу. Но он не мог поверить в это.
- Мне, правда, очень жаль, Виктор. Но у нас пока нет никаких подробностей.
Я услышал, как он открыл дверь, а затем с силой ее закрыл. Я слышал короткий поток передач от полицейской рации, а затем началось мрачное и угнетающее молчание. Но я знал, что он все еще у телефона.
- Это случилось не больше часа назад, - объяснил я, стараясь прервать тишину. – Мы как раз покидали благотворительный вечер. Стрелок из толпы начал огонь.
- Почему?
- Я не знаю. Но его задержали. Мы скоро узнаем все подробности.
Его голос стал более уверенным.
- Где моя дочь?
- Дома со мной. Она никуда не выйдет, пока я не буду уверен, что она в безопасности. Я сейчас же организую для вас самолет. Вы нужны Еве, Виктор.
- Дай мне поговорить с ней.
- Она спит. Вы получите сообщение со всей информацией о полете, как только все будет готово. Это один из моих личных самолетов. Вы сможете поговорить с ней утром, когда будете здесь.
Виктор шумно выдохнул.
- Хорошо. Я соберу вещи.
- Скоро увидимся.
Повесив трубку, я подумал об еще одном отце Евы. Я даже представить не мог, в какой сейчас состоянии Стентон, это сводило меня с ума. Но я понимал его, и мне было горько от осознания, что все, что я мог ему предложить, было недостаточным.
Но, тем не менее, я достал телефон и отправил ему сообщения.
«Если я могу хоть как-то помочь, пожалуйста, дай мне знать.»
