— Тихо, не переживай. Разве плохо выглядеть красиво? — спокойно спросила Ларим.
— Плохо! Тогда самцы… тогда твои вид их привлекает и… — Ника не смогла договорить, сглотнула и натянула полотенце на плечи. — Нельзя выглядеть хорошо.
— Что случится, если ты будешь выглядеть хорошо? — не сдавалась Ларим.
— Как что? Самцы тебя изнасилуют, конечно, — совершенно серьезно ответила Ника.
Женщина побледнела.
— В твоей стае так и было?
— А у вас разве не так?
Ларим медленно покачала головой. Ника не поверила, отвернулась.
— Я хочу одеться.
— Хорошо, одевайся и выходи.
Ларим вышла, прикрыв дверь, чтобы не выхолодить воздух. Ника надела белые новые трусики — таких белоснежных вещей у нее никогда не было, потом бежевую футболку, а сверху темно-розовый спортивный костюм. Ткань костюма была странной — как мелкий мох, Ника такого не видела. Он щекотал ладонь, когда его гладили.
Очнувшись и бросив щупать ткань, Ника вышла из комнаты и сразу почувствовала аромат еды.
— Теперь садись и поешь. — Ларим уже стояла у стола и показывала на стул.
Тут Ника себя не заставила упрашивать, есть хотелось так, что живот вжался внутрь. Она села за стол и съела практически все, что лежало на тарелках, блюдцах и вазочках. Мягкое мясо, овощной салат, свежий хлеб, жареный картофель и какое-то сладкое желе с клубникой.
Пока она ела, Ларим то и дело задавала вопросы. Ника отвечала, потому что очень давно не разговаривала с женщиной, которая знает, кто ты. Никаноровна не знала. А Ларим понимала и как болят мышцы, если волчица давно не бегала, и как сложно не струсить перед самцом, особенно перед альфой, чья аура действует на всех одинаково, заставляя подчиняться и склонять голову.
Живот после еды благодарно заурчал, а глаза стали слипаться.
— Теперь ложись и отдыхай.
Ника посмотрела на дверь. Она в чужом доме, у незнакомого самца. Спать в таком месте нельзя, это небезопасно.
— Ложись, я постерегу. Давай, давай, у тебя глаза закрываются, сейчас прямо на столе уснешь. Ты сегодня сильно переволновалась, поэтому тебе нужен отдых. Не переживай, я посижу с тобой.
Ника усердно думала.
— Ты боишься? Кого? Матая?
Тут и отвечать не нужно было, только прямо посмотреть.
— Боже мой, девочка, ты боишься Матая! — повторила Ларим с каким-то трепещущим ужасом. — Разве ты не знаешь, что ты его пара?
— Кто это?
— Разве ты не слышала про пары? В вашей стае их не было?
— Нет, конечно! Никаких пар не бывает. Не нужно мне врать!
— Не волнуйся так, милая, успокойся. Все хорошо.
Ника только горько хмыкнула и посмотрела в окно. Не волнуйся, конечно, как же. Прямо все шоколадно, с чего волноваться?
— Ника, твоя мама жива?
— Нет.
— Мне жаль. Но я клянусь памятью твоей мамы, что ты можешь лечь и спокойно спать — тебя никто не тронет. Иначе пусть мои дочери отвечают за мою ложь. Теперь ложись.
Еще немного подумав, Ника отправилась спать. Действительно, долго бодрствовать она не сможет, а Ларим, кажется, правду говорит.
Вот проснется, тогда… Тогда посмотрим, что дальше.
Когда Ника заснула, Ларим еще была в комнате — сидела за столом и читала при свете желтой лампы книгу. Бумажные страницы шуршали очень умиротворяюще.
Но стоило скрипнуть двери, как Ника проснулась, правда, ничем себя не выдала, только вцепилась пальцами в одеяло, напряглась и приготовилась сопротивляться.
— Как она?
Матай прошел в комнату, остановившись у порога. Ларим подошла к нему, заговорила так же тихо:
— Все хорошо, она в порядке.
— Она что, спит на полу? — изумился тот.
Ника поморщилась — видимо, во сне вытянула ноги и одеяло теперь видно от двери. Она посмотрела под кровать. Да, ноги Ларим в тапочках с задниками, а Матай в черных кроссовках — обоих видать.
— Да. Я села читать, и страницы не прочла, а она уже сползла на пол. Там щель между кроватью и стеной, похожа на безопасную нору. Пусть спит, ей там спокойней, лучше отдохнет.
— Что-нибудь удалось узнать?
— Да, Матай. Хорошего мало. Она выросла в стае, но у них не было пар.
Он почти запыхтел.
— Как такое может быть? Я не знаю таких стай.
— Тогда тебе есть о чем задуматься.
— Продолжай.
— У них мужчины не имеют пары. Я не знаю, как это возможно, но она не выдумывает. Гораздо хуже другое — она уверена, что общение между самцом и самкой бывает только через насилие. В ее лексиконе нет слова «любовь» в отношении мужчины и женщины, нет слова «любит», только слово «изнасиловал», «насилует».
Мужчина не сразу ответил.
— Это все очень странно. Стая без пар. Кто в здравом уме откажется от права оборотня на обретение пары?
— Знаю, звучит ненормально, но она действительно не знает, что есть пара. Тебе придется быть терпеливым.
— Насчет меня не волнуйся.
Короткий ответ почему-то сразу дал понять, что произнес его лидер — властный и не терпящий указаний со стороны. И если он захочет сделать что-то плохое, никого слушать не станет.
Под пышным, теплым одеялом стало очень холодно.
— Я приду утром, — заявила Ларим. Значит, его власть не пугала женщину настолько, чтобы трусливо ждать инструкций. Наверное, злым он действительно не был? — А ты пока реши, что делать с ее сестрой, девочка не успокоится, пока ее не найдет. И в любом случае — не стоит оставлять вторую девочку одну. Она испугана и наверняка у нее такие же дикие представления об оборотнях, с ними ее неизвестно куда занесет.
— Да, завтра с утра займемся.
Нике хотелось подскочить и попросить заняться немедленно, немедленно отправиться за Марией, но она сдержалась, продолжая съеживаться у стены. До утра все равно никто и пальцем о палец не стукнет.
Голос альфы гудел по всей комнате и кажется, даже пол заставлял вибрировать.
— Спасибо, Ларим.
— Не благодари. Девочки не должны расти в таком кошмаре. Девушки не должны считать всех мужчин насильниками. Я и сама хочу ей помочь.
— Тогда до завтра.
— И Матай… не заходи к ней ночью, пусть отдохнет. Она может проснуться и испугаться.
Молчание теперь длилось дольше.
— Я не буду ее пугать, — наконец, ответил Матай. — Скажи… Она… сколько ей…
— Она взрослая женщина.
Он шумно выдохнул.
— Я знаю, ты боялся, что поймал ребенка. Это не так. Физически она совершено зрелая, просто маленькая.
— Она последыш.
— Откуда ты знаешь?
— Сама сказала.
— Ясно. Но тебе все равно придется подождать. И можно… я спрошу?
— Говори.
— Мне тоже нужна помощь. Со старшей дочерью. Ты поможешь мне?
Он молчал целую минуту.
— Чем? Твоя дочь сама приняла решение. Она сделала аборт, хотя была замужем. Убила потомство. Я не могу ей помочь.
Голос звучал недовольно.
— Пожалуйста. Она сама жалеет о своем глупом поступке. Она будет расплачиваться до конца своих дней, жить с этой виной. Искупать свою вину. А ты дай ей защиту от мужа, хотя бы на время.
Он посопел.
— Я подумаю.
— Давай договоримся. Я помогу этой девочке прийти в себя и стать твоей, а ты взамен поможешь моей дочери.
— Я сказал, подумаю.
— Мне нужно больше, чем обещание подумать.
— Большего ты не получишь. Я могу найти для Ники другой уход, а ты другую защиту не найдешь.
— Я прошу тебя!
Раздался грохот. Ника увидела, как Ларим рухнула на колени и склонила голову.
— Я прошу тебя, Матай. Все, что хочешь. Помоги моей дочери.
— Она нарушила закон. Убила потомство. Ты слишком многого хочешь, женщина.
Кажется, зрелище коленопреклоненной Ларим его особо не впечатлило. Он жестокосердный?
— Умоляю. Эта девочка будет твоей, я сделаю, что нужно, только помоги.
— Ника и так моя. И может стать моей прямо сейчас. Если я решу. И останавливают меня не твои слова. Делай, о чем мы договорились, и я подумаю, смогу ли помочь твоей дочери. Это мое последнее слово.
Ларим стояла на коленях, покачиваясь из стороны в сторону.
