К тому же я и сам прекрасно знаю, как отпугнуть ее. За последние несколько дней я в этом преуспел.
От этой мысли сердце наполняется грустью.
Не в силах больше выносить всю эту мешанину в голове, я набираю номер Адель. Дождь отбивает четкий ритм по крыше машины, припаркованной возле дома.
– Эндрю? – Адель отвечает после второго звонка. Судя по голосу, она удивлена. Я так и думал.
– Скажи, что это неправда! – выпаливаю я и зажмуриваюсь, ожидая – и боясь – ответа.
Адель молчит. Вдалеке слышится тихая музыка – наверно, она сейчас в ресторане или еще где-то. Интересно, с моим отцом или нет? Очень надеюсь, что она извинилась и отошла, чтобы он не слышал нашего разговора.
– Нет, это правда. Она была твоей дочерью.
Я резко выдыхаю. Легкие сжимаются так, будто их скрутили.
– Откуда ты знаешь?
– Ох, Эндрю, что тут непонятного? Мы с твоим отцом… долгие годы пытались завести ребенка, но безуспешно. А потом мне вдруг пришла в голову мысль, что ты – идеальный кандидат. За неимением лучшего, так сказать. Я все распланировала, зашла к тебе в нужный день цикла, проколола пару дырочек в презервативе – и готово, сработало буквально сразу.
Ее приглушенный голос звучит так рассудительно, что хоть вой.
К горлу подступает ком, и я сглатываю его. Мне было всего шестнадцать, когда эта стерва залетела от меня. Всего шестнадцать.
– Значит, ты обманула меня. И отца. Обставила нас обоих. Можешь гордиться.
– Я не играла ни с кем из вас, поверь мне. Я бесконечно люблю твоего отца. И… тебя тоже, Эндрю. Разве женщина не может влюбиться сразу в двоих? Вы так похожи, но при этом такие разные. Я хотела вас обоих, – почти шепчет Адель.
Значит, она… хотела меня, когда я был еще ребенком? От этих ее слов мне становится плохо.
– Ну что, обоих и получила. Теперь довольна, надеюсь, – огрызаюсь я и собираюсь бросить трубку, но тут Адель окликает меня. В ее голосе сквозит такое отчаяние, что я решаю выслушать ее. Сам не знаю почему. – Что?
– Ты же… не расскажешь об этом всём отцу, правда?
Если он узнает, то будет опустошен. Хотя доказать ничего нельзя, ведь Ванессы больше нет. Но я все равно буду молчать. Зачем причинять отцу боль? Это только безвозвратно разрушит наши отношения. А ведь он – вся моя семья. Нет, эту тайну я унесу с собой в могилу.
– Не расскажу. Но только ради него.
Она глубоко вздыхает; в голосе слышится дрожь.
– Спасибо, Эндрю.
– Не благодари. Я делаю это не для тебя.
– Конечно нет, – она замолкает. – А что насчет твоей… девушки? Она все знает, я же призналась тебе при ней. Вдруг она проболтается?
– Не проболтается, – отвечаю я механически, потому что знаю: это правда. Я доверяю Фэйбл. Она никому не расскажет.
– Ты давно ни с кем не встречался. Что, если вы расстанетесь, и она захочет отомстить, разрушить и твою жизнь, и мою? Если правда всплывет наружу, нам уже никогда не оправдаться. – В голосе Адель звучат истерические нотки, и мне уже начинает казаться, что наш разговор ее заводит.
– Фэйбл ничего не расскажет. Прекрати панику.
Я бросаю трубку. Не хочу говорить с ней. Не хочу говорить, точка.
Еще какое-то время я сижу в машине и думаю. Окна запотевают от моего дыхания, а дождь припускает все сильнее. Не хочу подниматься в квартиру и проводить там ночь в одиночестве. Мысли путаются, постоянно вертятся вокруг того, что сказала Адель.
Лучше бы она не говорила мне эту правду о Ванессе. Было бы намного проще жить.
Но она поделилась своим несчастьем, и теперь я опять навечно связан с ней. Стоит только подумать, что я освободился от нее, как она снова хватает меня, надевает оковы. И выбрасывает ключ.
Глава шестнадцатая
Неделя на исходе. Полночь
Я выбираю тебя.
Дрю Каллахан
Фэйбл
Не спится. Слишком много тревог, беспокойства, слишком много… всего. Моя мать ушла несколько часов назад, после того как я уговорила ее позвонить новому хахалю-неудачнику и помириться с ним. Он появился через четверть часа, и они свалили в свою любимую забегаловку: дерьмовый бар, облюбованный местными пьяницами.
Неудивительно, что я тоже работаю в баре. Сколько ни пытаюсь этого избежать, а все равно следую по стопам матери. Выходит, нам всем предначертано повторить судьбу родителей? И не важно, боремся мы с этим или нет?
Просто еще одна депрессивная мысль. Лучше не думать об этом.
Оуэн пришел домой около пяти, и его облегчение, что мамы нет, было заметно по беззаботной улыбке и нахальному, если не сказать грубому, поведению. Мне, конечно, надо бы отучить его от дурной привычки выражаться, которую он развивает пугающими темпами, но кто бы говорил? Я и сама постоянно ругаюсь.
Мы заказываем пиццу и ждем ее целую вечность. Конечно, кому охота готовить в субботний вечер после Дня благодарения. Чтобы скоротать время, смотрим чудесные фильмы девяностых по кабельному – роскошь, за которую я охотно заплатила, потому что она радует Оуэна, ну и, ладно, меня тоже, – время от времени ноя и вздыхая о том, какие мы голодные.
И все это время я думаю о Дрю. Его улыбка, прикосновения, взгляд, когда он притянул меня к себе в тот, первый, раз. Вкус его губ, тепло дыхания и ощущение его рук на моей обнаженной коже… Мысли о нем преследуют меня постоянно, пока я дразню брата, смотрю фильм, который видела уже тысячу раз, и даже когда наконец-то впиваюсь в свой кусок пиццы так, будто не ела несколько недель.
Невыносимо думать, что он где-то там, наедине со своими мыслями, воспоминаниями, проблемами. Снова и снова я смотрю на телефон. Может, сообщение, звонок, хоть что-нибудь? Но Дрю не выходит на связь. И я тоже.
Пока.
«Может, ему нужно время?» – успокаиваю я себя позже вечером, наблюдая, как Оуэн кидает в сумку свою одежду. Он снова собирается ночевать у Уэйда. Его друг позвонил спросить разрешения, потом передал трубку маме, и та подтвердила мне, что Оуэн действительно останется у них, а не будет шататься ночью по улицам. Я бы хотела доверять брату, но пока для этого нет оснований.
Ему всего тринадцать.
Теперь я дома совсем одна; впрочем, как обычно. Оуэн часто ночует у друзей, а мама не возвращается, пока не закроют бары. А я всегда работаю по ночам, так что в такое время обычно никого нет дома.
На улице все еще дождь; я слышу его, лежа в своей кровати в темноте, уставившись в потолок широко открытыми глазами. Не могу выкинуть Дрю из головы. Мне нужно знать, что он в порядке и в безопасности. Не задумываясь, хватаю телефон и пишу сообщение, поспешно нажимаю «отправить», пока не передумала.
Соскользнув с кровати, иду в гостиную, сворачиваюсь калачиком на диване, завернувшись в старый плед, и щелкаю пультом от телевизора. Полночь уже миновала. И наши фальшивые отношения длиной в неделю официально закончились.
Минуты превращаются в часы, и наконец я понимаю, что он не собирается приходить и спасать меня. Он держит слово в соответствии с нашим договором.
Мое время в должности девушки-на-неделю подошло к концу.
Дрю
Вырубившись на постели в джинсах и толстовке, я даже не подумал о том, чтобы укрыться одеялом. Должно быть, я проспал так несколько часов, потому что, проснувшись, чувствую себя слабым и дезориентированным. Мышцы ноют, во рту сухо, в животе урчит – пропустил и обед, и ужин. Никогда так не делаю.
Взглянув на будильник на тумбочке, понимаю, что уже больше двух ночи. Поднимаюсь, почесав затылок, и тянусь включить лампу. Мой сотовый лежит рядом, будто дразнится. Я беру его, чтобы посмотреть, нет ли пропущенных звонков или сообщений, и вдруг вижу его. Сообщение от Фэйбл. Всего одно слово.
Зефирка
Вот дерьмо! Она отправила мне его несколько часов назад. Часов. Чувствуя себя полным козлом, чуть не споткнувшись, соскакиваю с кровати, засовываю мобильник в карман и хватаю ключи с крючка. Наверное, надо написать ей ответ, но это займет слишком много времени, а меня разрывает от желания увидеть ее. Я заставил ее мучиться одну. На долгие часы. Мысль о том, что я ее разочаровал…
