В процессе проведения всех этих операций по проверке юридической чистоты, правильности определения количества и стоимости активов и пассивов присоединяемых компаний, понимания, что налоги в случае «Баулера» определялись в завышенном размере, а в случае «Микрона» – в заниженном. Он в срочном порядке остановил сделку по вовлечению «Микрона» в Холдинг. Теперь ему нужно было другое. Было необходимо слить «Микрон» и «Баулер».
Они как следует посидели с Андреем, покумекали над происходящим и пришли к выводу, что правильно определенное сальдо расчетов с бюджетом на момент реорганизации означало бы, что не «Микрон-Баулер» должен государству баснословные деньги, а из бюджета подлежали возмещению суммы, исчисленные и уплаченные в завышенном размере.
И вот сейчас, направляясь на переговоры, где он собирался вырвать «Баулер» у Ли Дзекая, Ярослав повернул с аллеи и вместо того, чтобы оттачивать аргументы, вспомнил, как Вика, распрямив плечи, смотрела на него у маленькой запруды, где ивы склоняли тонкие ветви до самой воды. Вспомнил, как упрямо была вскинута её голова, когда ей стало плохо. В ту минуту он всем сердцем потянулся к ней, раздираемый сознанием своей беспомощности, снедаемый восхищением перед нею. Он знал, что она непонимающе посмотрела бы на него, если бы он сказал, что не встречал более прекрасной женщины. Знал Ярослав и то, что, скажи он ей, как много в её поступках завораживает его, она бы не поверила.
– Все хорошо? – что за идиотский вопрос он задал в тот день! Ярослав беспомощно сжал руль.
Теперь он знал, что она умеет смотреть жизни в лицо, упорно сопротивляется, преодолевая встающие на пути препятствия, штурмует их решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, даже когда поражения не избежать. Как же больно он ей сделал! Он опять видел брата, увозящего Вику прочь, и ощутил прогорклый вкус невозможности и ревности во рту.
«Никогда больше»! – после свадьбы Зуевых избрал он лозунг в отношении бывшей жены и направился в юго-восточную Азию. Работал по двадцать часов семь дней в неделю. Из восьми предпринятых операций пять прогрело, три не принесли ощутимой прибыли, но одна окупилась настолько, что могла бы обеспечить безбедное существование его потомков до третьего колена. На кой чёрт ему столько денег? Даже работа не отвлекала. Воспоминания о Вике превратили его жизнь в ад.
Не позволять себе думать о ней, отбрасывать всё, связанное с их прошлым, превратилось в ежедневную физкультуру, с которой он начинал утро. Постепенно он научился бороться с навязчивой мыслью, которая кровоточащей раной бередила его существо. Гонконг, Токио, Лас-Вегас. Вернулся в июне. Семнадцатого. Дел было по горло, это радовало. Он наконец-то взял себя в руки и перестал сожалеть о чем бы то ни было. Он всё сделал правильно. А причина того, что он вспоминал и хотел малышку, – всего лишь недостаток женского общества. Он слишком много работал, забыв про личную жизнь. Настало самое время это исправить. Он закончит сделку «Микрон-Баулер» и целиком отдастся во власть прекрасного пола.
Он ведь любил красивых женщин, а они любили его. Худосочные манекенщицы, от вида которых слюна набегала на уголки рта, и те, красота которых подчеркнуто сексуальна, и умные, в очках и строгих юбках, и грудастые, смеющиеся с широко раскрытыми губами, полными бедрами, уверенными движениями. Ублажающими. Взыскательные и покорные.
Может быть, стоило закрутить сразу несколько романов? Отвязный секс? Пусть женщины ссорятся из-за него, ревнуют? Может быть, нанять новую секретаршу, устроив кастинг? Целое модельное агентство – гарем?
Он как раз стоял на светофоре, размышляя о том, что себе позволить, когда увидел её: по привычке обратил внимание на девушку с темными блестящими локонами. Но это была не какая-то девушка. Это была Вика.
Она переходила дорогу, и ветер бросал ей кудри в лицо, она поправляла и улыбалась, словно воздух – это ребенок, который играл с ней. Ярослав мгновенно отметил отсутствие высоченных каблуков, милое темно-синее платье в белый горох, изящные движения и легкую походку. Как раз когда она поравнялась с его машиной, проказник-ветер попытался задрать юбку, но девушка придержала ткань, мягко обрисовав круглый животик.
За всю свою жизнь он не видел ничего прекраснее.
Он как зачарованный следил за ней, признавая с гордостью, что она восхитительна, пока в голове не взорвался снаряд! Огромная бомба, которая разнесла в щепки все его существование! Чисто-начисто удалила всё! Все барьеры, которые он строил последние месяцы, все обещания, которые он давал себе, все планы, которым не суждено было сбыться. Разрывной снаряд рассек со свитом воздух и шлепнулся прямехонько на его темя! Что, черт подери, творилось с его жизнью? Почему это происходило именно с ним? Он вдруг осознал бессмысленность всех своих помыслов и страстей.
Она носила его ребенка! Она беременна, но у неё хватило наглости не сказать ему об этом. Гнев поглотил его, подобно песчаной буре, проникая в рот, глаза, уши, забивая легкие. Сквозь песочный дым он увидел Вику в тот день, когда сделал ей ребенка. Чёрная ткань, манящие полукружья в вырезе, хрусталик на гладком лбу. Скомканное платье и его руки в мягких волосах. Юная плоть. Божественное начало и квинтэссенция жизни. Ребенок, зачатый в безумную ночь, которая до сих пор не давала ему избавиться от тоски. Крохотная новая жизнь.
Сзади посигналили: он пропустил зелёный. Ярослав, злобно выругавшись, тронулся. Ему надо собраться, немного успокоиться, иначе он убьет её. Он всё хорошенько обдумает днем, а вечером явится к ней. Он будет крушить и метать, камня на камне не оставит, швырнет ей все претензии, учинит погром. Заставит её уяснить, что не считает её молчание шалостью. Только потом пощадит.
Мысль, что он будет целый день думать о ней, об их ребенке, задавать себе вопросы и не найдет ответа, заставила резко нажать на тормоз. Он бросил машину у обочины, пересек улицу и в один рывок догнал её.
Вика обернулась, и он прочел в её чертах испуг, который мгновенно сменило выражение «Ну, что еще?» Так и внутри него проскользнуло справедливое злорадство от её страха, а потом раздражение. Ярослав пошел рядом, давая время знойному ветру пустынь осесть и не скрипеть на зубах. Вот чертова лживая двуличная тварь! Его любимая лживая тварь! Он убьет её! И почему никто не донес? Она что, хотела растить ребенка одна, словно у его отца не было никаких прав?
В другом уголке сознания жила блаженная мысль: Вика беременна его ребенком. Его ребенком. Он станет отцом и будет навсегда связан с этой восхитительной несгибаемой красавицей. Он приведет её в дом, будет носить их на руках, они станут валяться на ковре и смеяться. Он подарит им целый мир, а они дадут покой его душе. Он представил, как его сын начинает ходить, держась за палец. Кудрявый беззубый черноокий малыш в коротких штанишках. Или его дочь. Крохотная юбочка, розовые оборочки, помпоны на шапке. Красит губы и расчесывает волосы. Он представил, как Вика показывает ему свой голый живот, и он прикасается к нему губами. Именно поэтому он сдерживал себя, подстраиваясь под её медленный шаг. Почему она молчала? Разве не должна она испытывать угрызений совести, упасть на колени и объяснить, что не могла дозвониться? На свадьбе у Зуевых, всего месяц назад, он спросил, не беременна ли она? И что она ответила? Нет!
Он свернет её самую красивую на свете шейку – прекрасную, хрупкую и беззащитную. Как только она окажется у него в руках – а ждать ему осталось совсем недолго – она очень пожалеет, что молчала. Теперь, когда она беременна, к её, безумно вкусному, запаху лета примешался аромат цитруса и печенья. Ярослав чувствовал, что она сжигала его.
–- Что ты здесь делаешь? – она облизнула губу и пристально посмотрела, отчего его тело мгновенно натянулось.
При звуках её голоса, Ярослав в который раз напомнил себе о необходимости проявлять понимание и терпение, что бы она ни сказала и ни сделала. Но при виде девушки он едва смог сдержать взрыв негодования. Подбородок вызывающе вздернут, губы поджаты, словно это он скрывал их ребенка.
