Ее кожа цвета слоновой кости светилась в лучах утреннего солнца, розовые губы были приоткрыты, обнажая идеальные белые зубы.
Пес тоже был явно рад, восторженно виляя хвостом. Я почувствовал себя бесцеремонным сторонним наблюдателем. Пока парочка обменивалась любезностями, у меня в животе запорхали бабочки.
Проклятье. Я сжал челюсти.
Как она это делает? Как ей всегда удается заставить меня почувствовать радость, если увижу ее радостной? Я с силой зажмурил глаза.
А Тэйт продолжала ворковать с собакой.
– Ох, я тоже тебя люблю!
Она будто с ребенком разговаривала, вся такая милая, а Мэдмэн утыкался в нее носом, облизывал лицо.
Он не должен ее так сильно любить. Что она сделала для него за последние два года?
– Мэдмэн, ко мне, – рявкнул я, в действительности не злясь на пса.
Тэйт подняла взгляд на меня, потом встала.
– Ты уже и с собакой ведешь себя как сволочь? – Она нахмурилась.
Только тогда я заметил, что на ней было надето. Футболка с группой Nine Inch Nails, которую я подарил ей, когда нам было по четырнадцать. По какой-то непонятной, дурацкой причине в груди стало тесно.
Я и забыл, что у нее есть эта футболка.
Ладно… не совсем забыл. Думаю, просто не осознавал, что Тэйт до сих пор ее сохранила. Наверно, она даже не помнила, от кого был этот подарок.
Присев, чтобы пристегнуть поводок Мэдмэна к ошейнику, я слегка улыбнулся.
– Ты снова говоришь, Татум.
Я не называл ее Тэйт. Она ненавидела свое полное имя, поэтому я использовал только его.
Нацепив скучающее, высокомерное выражение на лицо, сказал себе, что мне будет лучше без нее. Она – ничто.
Однако услышал тихий голос у себя в голове. Она – все.
Тэйт покачала головой. У нее во взгляде явно промелькнула досада, когда она развернулась, готовясь уйти.
Похоже, отвечать на выпад она не станет. Не сегодня. Реакция на пятничной вечеринке, когда я ее унизил, а она врезала по лицу моему другу Мэдоку, была случайностью.
– Ты так в полет оделась? – спросил я ехидно.
Мне стоило вернуться домой, но, черт, невозможно было ее не спровоцировать. Это для меня как наркотик. Тэйт обернулась, сжав пальцы в кулаки.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто выглядит немного затрапезно, вот и все.
Но это наглая ложь. Черная футболка, хоть и поношенная, обтягивала ее тело так, будто была сделана специально для нее, а темные джинсы подчеркивали задницу, прямо показывая мне, как бы Тэйт смотрелась обнаженной. С длинными, блестящими волосами, безупречной кожей, она выглядела словно огонь и карамель. Мне хотелось объесться и обжечься одновременно.
Татум была сексуальна, только не понимала этого. Блондинка или нет, но это уже определенно мой тип.
– Не волнуйся. Я понимаю.
Она прищурилась.
– Что понимаешь?
Немного склонившись, поддразнил ее самодовольной улыбкой.
– Тебе всегда нравилось носить мою одежду.
Тэйт широко распахнула глаза. Судя по румянцу, она совершенно очевидно разозлилась. Ярость пронеслась по всему ее личику.
Я улыбнулся про себя, потому что мне это чертовски сильно нравилось. Хотя она не сбежала.
– Подожди-ка. – Татум подняла указательный палец, потом развернулась и направилась к джипу.
Покопавшись под сиденьем в аптечке, которую ее папа там хранил, она что-то достала и захлопнула дверь. К тому времени, как Тэйт вернулась ко мне, я заметил у нее в руках зажигалку.
Прежде чем я успел понять, что происходит, она сняла с себя футболку, обнажив свою идеальную грудь в сексапильном спортивном лифчике.
Мое сердце едва не выскочило из грудной клетки.
Черт побери.
Я наблюдал, не дыша, как Тэйт подняла футболку, щелкнула зажигалкой и поднесла пламя к ткани, превращая ее в пепел фрагмент за фрагментом.
Твою ж мать! Какого черта с ней творится ни с того ни с сего?
Наши взгляды встретились. Время остановилось, пока мы смотрели друг на друга, забыв о пылавшей между нами ткани. Ее волосы развевались вокруг плеч; глаза, наполненные бурей, пронизывали мою кожу, мой мозг, мою способность говорить и двигаться.
Руки Тэйт слегка дрожали, а дыхание, хоть и равномерное, было глубоким. Она нервничала.
Ладно, значит, сломанный нос Мэдока не был случайностью. Татум давала отпор.
Я провел последние два года в старшей школе, портя ей жизнь. Распуская ложные слухи, срывая свидания – все ради собственного удовольствия. Когда бросал Тэйт вызов – превращал ее в изгоя – мой мир продолжал вращаться, но она никогда не боролась в ответ. До сих пор. Может, в связи с отъездом она решила наплевать на предосторожности.
Мои кулаки сжались с новым притоком энергии. Внезапная мысль о том, как буду скучать по Тэйт, меня парализовала. Скучать не по ненависти или издевкам.
Просто. Скучать. По ней.
Осознав это, я сжал челюсти до боли.
Проклятье.
Она по-прежнему владела мной.
– Татум Николь! – крикнул ее отец с крыльца, и мы оба вновь вернулись в реальность. Он подбежал к нам, выхватил футболку из рук Тэйт, бросил ее на землю и начал затаптывать пламя.
Наш зрительный контакт не прервался, но транс был разрушен, и я наконец-то смог вздохнуть.
– Увидимся через год, Татум, – огрызнулся, надеясь, что мои слова прозвучали угрожающе.
Она вздернула подбородок, сверля меня взглядом, когда отец отправил ее в дом переодеваться.
Вернувшись к себе вместе с Мэдмэном, я стер холодный пот со лба.
Черт возьми. Легкие жадно втягивали воздух, будто он вот-вот закончится.
Почему я не мог вытеснить эту девчонку из своего подсознания? Даже ее маленькие пиротехнические фокусы не помогали.
Этот образ останется в моей памяти навечно.
Страх укоренился у меня в мозгу, когда я понял, что она действительно уезжает. Я больше не смогу ее контролировать. Тэйт будет жить, не думая обо мне. Будет ходить на свидания с любым придурком, проявившим интерес. Хуже того, я не увижу ее, не услышу о ней. Тэйт заживет жизнью, в которой не будет меня. Мне стало страшно.
Внезапно все вокруг показалось чужим и непривычным. Мой дом, моя улица, идея о возвращении в школу через неделю.
– Черт, – прорычал я на выдохе.
Надо положить этой хрени конец.
Мне необходимо отвлечение. Очень много отвлечений.
Войдя в дом, отпустил собаку и поднялся к себе в спальню, на ходу выуживая телефон из кармана.
Если бы звонил кто-то другой, Мэдок не поднял бы трубку в такую рань. Но своему лучшему другу он ответил после пары гудков.
– Я. Еще. Сплю, – проворчал Мэдок.
– Ты не передумал насчет вечеринки у бассейна перед началом занятий? – спросил я, включая песню "Crazy Bitch" группы Buckcherry на своем айподе, стоявшем в доке на комоде.
– Мы говорим об этом сейчас? До школы еще неделя. – Его голос звучал так, будто Мэдок уткнулся лицом в подушку, но в последние дни он постоянно говорил гнусаво. После того как Тэйт сломала ему нос, у него было затруднено дыхание в одной ноздре.
– Сегодня. Во второй половине дня, – сказал я, подойдя к окну.
– Чувак! – возмутился Мэдок. – Я после вчерашнего труп.
Если честно, мне тоже было фигово. Голова до сих пор шла кругом от количества выпивки, в которой пытался утопить себя прошлой ночью, но я не мог просидеть целый день дома в компании лишь собственных мыслей.
Тэйт уезжает во Францию на год.
Стоит в одном лифчике у себя во дворе, устраивая поджог.
Я покачал головой, разгоняя непрошенные образы.
– Значит, сходи в спортзал, выведи похмелье с потом, – распорядился я. – Мне надо отвлечься.
Зачем я это сказал? Теперь он поймет – что-то не так, а мне не нравилось, когда люди лезли в мои дела.
– Тэйт уехала? – поинтересовался Мэдок, почти робко.
Мои плечи напряглись, но я ответил спокойным тоном, наблюдая, как Татум вышла из дома в новой футболке:
