— Работает. В отличие от некоторых.
Алексей сидел по левую руку от меня, так что я придвинул ему лист бумаги с распечатанным заявлением по собственному. И свою ручку.
— Что это?
Бумагу Федоров отшвырнул обратно. Зря.
— А ты не понимаешь?
— Нет, не понимаю, — Алексей сложил руки на груди. Если бы мог — еще бы и ноги на стол закинул, чтобы казаться еще более невозмутимым.
— Тогда объясняю, — произнес без лишнего тепла в голосе. — С сегодняшнего дня Алексей Владимирович от должности освобожден. Завтра у нас начинается аудит. Всем собравшимся здесь временно ограничены права по использованию внутренних программ. Согласование в ближайшие дни будьте добры проводить через мою помощницу Марию. Юристов не касается.
Новости, ожидаемо, встретили недовольным и взволнованным гулом. Среди которого отчетливо был слышен сдавленный кашель Федорова:
-..ости. кррх. утка.
— Проблемы со здоровьем? — что-то внутри начинало кипеть. Посмотрел на Ромашкину — не оскорбилась ли она подобным заявлением. Она девушка хрупкая, слушать всяких козлов не стоит. Но нет. Маша только сильнее выпрямилась, холодно повела бровью. Щелчок пальцев и порвет Федорова на лоскутное одеяло одними словами. С нее станется.
— Сергей Викторович, может все-таки поясните, с чем связаны столь жесткие меры? В разгар сезона, — поинтересовался юрист Юра.
— А мне кто-нибудь из вас пояснит, почему на этом договоре стоит виза из вашего отдела? — не поленился, подошел к ним с бумагами от Маши. Так сказать, ткнуть носом.
— Так это же Таиланд. Мы с вами подписывали…
— Мы с вами подписывали не этот договор. А вот этот.
Протянул оригинал для сравнения.
— Так это ж…
— Семен Семеныч, — и это я не крылатой фразой воспользовался. У меня юристам с именами так повезло. Один юрист Юра, второй Семен Семеныч. — С вашей профессией: а — надо быть внимательнее, б — надо быть внимательнее.
— Но так… Алексей Владимирович…
— Это все какая-то подстава, — заявил упомянутый. — Серёнь, ты меня знаешь. С каких пор ты от юбки…
— Не ты, а вы. Не «Серёнь», а Сергей Викторович. И лучше заткнись.
Опять посмотрел на Машу. Ведь понимал, что ей прилетит. Чем еще могут попробовать задеть ассистента, кроме банальных «спит с начальником»? У людей от жадности мозг и порядочность отключается фантастически. Ладно, хоть Маша не реагирует. Мысленно, судя по выражению лица, составляет план мести, зато без глаз на мокром месте. Тут за одну стойкость — пятерка.
— Так она сама все это и устроила! — не унимался Алексей. Уверенный в своей неприкосновенности, мужчина позволил себе повысить голос. Крик же — лучший способ доказать свою позицию. Кто громче тот и прав.
Вчера я на это повелся, как дурак. И только Машины тихие доводы пролили свет на плачевную картину.
— Я передавал ей нормальный договор. Она же устроила цирк, стянула печать, документы. И принесла всю эту … эту…
Боже, да по Алексею Владимировичу Большой плачет. Федоров от возмущения вот-вот задохнется.
— Конечно, Мария все сделала, — я голоса не повышал. Хотелось бы сказать, что никогда, но это не совсем так. Собеседник или хочет услышать или нет. В первом случае он и шепот различит в толпе. Во втором — хоть с мегафоном стой. — И в САП сканы поменяла с чужой учётки. Кстати, Малышкина — передавать пароли у нас строго запрещено. Есть желание отправиться вслед за своим руководителем?
— Нет, Сергей Викторович, — пикнула девушка, превращаясь в подобие свеклы.
— …И с Таиландом Маша у нас сама переговоры на личную почту перевела, — продолжил я, развернув ноутбук экраном к Алексею.
Ночью поспать так и не получилось толком. Пришлось будить айтишников, заставлять их вытаскивать переписку Федорова с партнерами. Которая оборвалась в один день, почти три недели назад. Мы, значит, вовсю занимались новыми условиями, а начальник отдела продаж с принимающей стороной за столько времени ни строчкой не обмолвился. Хотя все запросы и прайсы носил мне исправно.
— Там ничего такого не было, — Федоров вновь отмахнулся. — Мне из дома нужно было как-то вести переговоры.
— Леша. Я созванивался с ними сегодня. Джана, с которым ты договаривался, уже уволили. Вашу с ним переписку он любезно предоставил. Может хватит пытаться меня оболванить?
Алексей побагровел. Что, не думал, что докопаюсь? Что стану перерывать всю переписку за последний месяц? Что устрою скандал с Таиландом накануне подписания нового договора?
— Ты видел, что там изменения минимальны, — продажник начал изворачиваться на новый лад. — Ничего существенного. Мы бы даже ничего не потеряли.
— Не интересует.
— Да… Да что значит не интересует? — вспылил Алексей. Я опустился в кресло. Снова посмотрел на Машу.
А ведь я уже обозначил, что она будет работать дальше. И плевать, что у нее там за условия. Смотрел на нее и чувствовал какой-то внутренний подъем. Ситуация — из ряда вон. Негатива — уйма. Понимание, что можно было бы и с таким договором нормально выплыть — отступало, когда смотрел на Машу. Да и негатив как-то не казался тяжким и гнетущим. Все делаю правильно. Сложно, с новыми проблемами и заботами. Зато правильно. И она мне будет помогать и дальше.
Как будто это очень важно, как будто это какая-то гарантия, что все в конечном счёте станет еще лучше.
Глупо, наивно.
Но все равно продолжаю на нее смотреть.
— … Я могу рассчитать, как мы покроем…
— Леша. Нет, — отрезал я решительно. — Я цифры не хуже тебя знаю. И знаю, что ты можешь покрыть и не такие косяки. Мое решение это не поменяет. Воровства в компании я не потерплю. Ты уходишь. Точка. Сам. Или по статье. Мне пока еще не принципиально. Остальным, — обратился к сотрудникам отдела продаж. Ведь каждый из них курировал свои направления. Будет «весело» если договоры вроде Федоровского, всплывут после проверок. Всю команду менять? — Будем разбираться после результатов проверки. Если кому есть о чем волноваться — заявления лучше подать сразу. Чтобы потом не носиться по Москве и не искать, куда вас примут работать.
Перешептывания закончились моментально.
Обводил всех тяжелым взглядом. Моя команда. Почти родные все. Кто-то с ноля начинал еще в наших офисах продаж, почти все прошли и через закрытие Турции, и через банкротство операторов.
— Семен, Юра. С вами мы потом еще поговорим. А так пока все свободны.
Чуть не скомандовал Маше, чтобы приготовила мне кофе.
Почему-то при посторонних этого делать не хотелось. Да и вообще. С Ромашкиной у нас тоже должен был пройти разговор. Кухня, видимо, для нас идеальное место. Даже если и рабочее.
Народ рассосался по своим кабинетам, Маша без слов поняла, что ей стоит отправиться в нашу с ней чайную. Я последовал за ней с задержкой в пару минут — закинул ноут к себе.
Кофемашина уже прогревалась, я молча потянулся к кружке, чтобы заварить себе порцию кофеина, в котором так мучительно нуждалось мое тело.
А вот кружку с места поднять не смог. Хрупкая девочка Маша уверенно накрыла ее своей рукой не отдавая. Присмотрелся.
— Я так понимаю, чашка тоже не моя?
— Ага.
Жаль. Она мне нравилась, удобная. Внимание на посуду я особо никогда не обращал. В офисе все примерно одинаковое. Белое и белое. Ну да, эта кружка большая, вместительная. Увесистая.
— Хочу себе такую.
Опять проснулось какое-то детское желание забрать себе. Или выклянчить. Но непреклонная Мария только пожала плечами.
— Итак… — девушка протянула это слово настолько томно, что так и вижу, что сотрудница в своих мыслях ехидно потирает руками.
— Итак… Вы определились, что у вас там за условие?
— Ага, — расплылась в улыбке Ромашкина, словно мартовская кошка.
— И чего вы хотите? — ненавижу, когда тянут кота за хвост. А если не кота, а меня, и не совсем за хвост, да и не совсем тянут, а скорее надежно удерживают. — Премию не выпишу. Зарплату не повышу.
Оклад и без того более чем приличный.
