Сильная девчонка. Если бы я был на ее месте, я бы уже раз сто подряд сдох.
***
До больницы оставались считанные метры.
Вот мы и на месте!
Хвала небесам, справились. И я, слава тебе Господи, выдержал.
Спасибо, что без кровищи доехали. Моя мужская психика не выдержала бы такого эпичного, что ни на есть реалистичного, зрелища. И так к тёлкам отвращение. А тут...
Мля.
Повезло.
Лилю доставили прямиком в родильное отделение.
Пока её укладывали на каталку, я распорядился, чтобы девушку приняли самые лучшие врачи центра, и после того, как она родит, перевели в самую лучшую послеродовую палату. Платную, естественно.
Зачем мне это, бл*ть, надо, снова спросите вы?
Да всё по той же самой причине. Раскаяние за грехи прошлого, плюс очищение кармы. Тронула она меня. Боль эта чёртова в её, наполненных слезами и горем, необыкновенно красивых глазах.
***
Трудно сказать, сколько прошло времени, полдня уж точно, но я так и не смог расслабиться. Дело близилось к вечеру. Я остался в приемном отделении. Мерил шагами холл. Хрустел пальцами. Не знал, чем себя отвлечь, на что переключить внимание. Ждал. Оборачивался на каждый шум, кидался к каждому уникуму в белом халате, что-то спрашивал про Лилию, но раз за разом получал лишь один и тот же ответ: «Всё хорошо. Не переживайте. Ожидайте».
Мне любезно предложили чай, кофе, бутерброды, или пообедать в буфете, но я воспринял эту любезность как издёвку. С ума что ли сошли? Какое пожрать? Я что, похож на человека, который, «поцеловавшись в засос со стрессом» часом ранее, расслабляется с помощью жрачки?
В конце концов, грёбанный судный день завершился. Ко мне, тараторя как саранча, активно жестикулируя пухлыми ручонками, на всех парах мчалась запыхавшаяся акушерка.
— Кирилл Львович! Кирилл Львович! Ох, вот вы где! — Отдышалась, а я, вскочив со стула, напрягся, сжав челюсти, потому что мой мозг подвергся атакам всевозможных мерзких мыслишек. — Идёмте со мной.
Ватрушка в белом халате повела меня к лифту. Поднявшись на пятый этаж, в платное послеродовое отделение, акушерка указала мне на одну из одноместных палат, в двери которой было встроено небольшое стеклянное окошко.
Сделав глубокий выдох, я подошел к двери. Долго колебался. Но войти так и не решился. Смотрел на неё, прижимающую к груди маленький свёрточек «счастья», завёрнутый в белоснежную пелёнку, и сердце отчего-то трещало по швам, захлёбываясь в собственной крови.
— Как она?
— Состояние стабильное. Всё прошло хорошо. Не беспокойтесь.
— А малыш как?
— Здоровенький, как богатырь. Крепкий! Вес — 2900 килограмм, рост — 52 сантиметра. Повезло, что вы оказались рядом. Малыш мог серьёзно пострадать.
Кивнул. Даже почувствовал каплю гордости, забурлившую в жилах.
— Девочка? — равнодушно прыснул, спрятав руки в карманы, нервно покачиваясь на пятках.
— Нет. Мальчишка.
В груди что-то ёкнуло. Лицо обожгло жаром.
ЖАЛЬ, ЧТО НЕ МОЙ ОН. Жаль, что не моя она.
Ревность. Боль. Отчаяние. Досада. И обида.
Ох, как же сильно хотелось, чтобы грязная ложь девчонки, выплюнутая мне в лицо восемь месяцев назад, прямо сейчас, стала бы шокирующей правдой.
Повезло кому-то с таким-то чудом. Но, как обычно, не мне.
Лилия крепко спала, прижимая к себе мирно посапывающий комочек. Золотистые волосы девушки непослушными волнами разметались по подушке. Красивая. Очень! Даже, несмотря на то, что только что прошла через сущее пекло. И выглядела Лилия нежно, бесподобно.
Естественная красота, без грамма косметики — являлась некой притягательной изюминкой девушки. Про таких малышек в народе обычно говорят — «поцелована природой». Наверно, именно этой естественностью она меня и зацепила. Потому что не была типичным «инстаграм-клоном».
Ибо от губастых синтетических шлёндр уже, ей-богу, тошнило.
— Позаботьтесь об этой девушке. Пусть она и новорождённый ни в чём не нуждаются. Одежда, постельное тряпьё, косметические принадлежности… Подгузники там, пелёнки, распашонки. Организуйте всё немедленно. Оплату за медицинские услуги, а также за вещи, присылайте на счёт Большакова. Ясно?
— Как скажете, Кирилл Львович.
— И да… Обо мне не слово. Скажите пациентке, что она совершенно случайно попала в некую благотворительную программу. — Прочистил горло, глядя на то, как акушерка покраснела. — Придумайте что-нибудь, в общем. Пресса... Сами понимаете.
— Хорошо. — Дамочка пожала плечами, а я, развернувшись, поправив подол пиджака, расправив спину, уверенной походкой зашагал к лифту. — А вам, за молчание, отдельная премия. — Добавил, за секунду до того, когда створки кабинки лифта столкнулись друг с другом.
***
Как только всё закончилось, я со спокойной совестью вернулся домой.
И… нажрался. Бухал неделю. Бухал и рыдал. Бесился. Потому что завидовал.
Что не моя она. И малыш её тоже не мой. Завидовал тому уроду, что заделал ей ребёнка. Потому что это Я хотел быть тем уродом.
Я!!! Сука…
Прошел месяц.
Два.
Я уехал в Москву на несколько недель, чтобы избавиться от кошмарных воспоминаний, связанных с тем, что я пережил во время родов и с самой Лилией.
Нравилась она мне?
Я пришел к выводу… Что да! Очень.
Но те насекомые, что осмелились плюнуть в лицо Большаковым, заслуживают пожизненного презрения. И это ещё в лучшем случае. Если не расчленения. Большаковы никогда не прощают насмешек. Иначе, мы не лидеры по жизни, а подвальные тараканы.
Забыть её хотел. Вон из сердца и башки выдрать. Вытравить. Выжечь! Растоптать проклятую опухоль! Которой до одури заболел.
До сегодняшнего дня, когда видел девчонку в филиале, я её просто игнорировал. Да. Лучше игнор. Если хочешь забыть человека — просто игнорь. Представь, что нет его. Сдох. Делов-то!
Я держался из последних сил, а ведь мне хотелось ляпнуть что-нибудь обидное, мол: «Что подарить вам с электриком на крестины?» Или: «Чё, срубила бабла, подлая блядь! Не проведёшь меня. Дура набитая».
Сто процентов от него залетела, подстилка офисная. Этот мудак меня нах*й не переваривает, впрочем, как и остальные особи офисного планктона. Вон как мудила на Демидову пялился! Слюни пускал. Потом они с ним на пару решили дельце провернуть, дабы я нос не задирал. Озолотиться на чужих карманах. Конечно же я уволил пидора и глазом не моргнул. Скатертью дорожка!
Да ненавидел девчонку, но и одновременно хотел, чтобы моей была. Но теперь не приму. С чужим ребенком. Не полюблю. Другую девку найду. Эко попробую. Прогнозы врачей вроде хорошие.
А тест на отцовство из принципа делать не буду. Достало всё. На хер мне надо! Раз за разом убеждаться, признавать себя калечным инвалидом, и смотреть на эти сраные бумажки с приговором.
Это как регулярно получать удары ножом в душу! По «Эго», по самооценке.
Снова и снова… Снова и снова…
Лишняя боль. Как пожизненное клеймо.
Как напоминание о твоей ущербности. И о том, что ничего, сука, не меняется. Что бы ты только не делал, по каким монахам не шатался, какую целебную ослиную мочу не жрал, с целью побороть бесплодие — бесполезно!
Нет! Никаких ДНК-тестов. Пусть катится куда подальше, очередная лживая тварь. Помог ей, чем мог. По доброте, млять, душевной.
На этом всё. Дальше сама.
Распрощались.
Разошлись.
Как в море корабли.
***
В конце концов, моя жизнь вернулась в привычное русло. Я снова начал гулять по тёлкам. Еб*ться со всеми подряд, отрываться на полную катушку! Чтобы забыться. Чтобы заглушить горе выпивкой и грязным трахом. Но чем больше брал, тем больше хотелось. И тем больше бесился, что не мог насытится, не мог притупить грёбанную боль. Не мог найти той идиотской таблетки, которая сделала бы меня счастливым.
