Он подошел к окну — уже было темно — и задернул бежевую портьеру. Затем погасил верхний свет и включил подсветку, пущенную вдоль плинтусов. Зеленые огоньки плавно переходили в голубые и розовые, таинственно мерцая.
— Красиво, — оценила я.
— Телевизор, музыку? — предложил он.
Можно радио. «Европу Плюс».
Он включил центр и уселся рядом, полюбопытствовав:
— Как в школе?
— Ничего интересного.
— Тебе не жарко в свитере? У меня тепло, — заметил он, но, увидев, как я испуганно вздрогнула. заверил: — Я просто спросил. Наверняка под свитером у тебя есть что-нибудь…
Я чуть не рассмеялась над собой. Так нельзя, во всем выискивать подвох и постоянно бояться.
Сняла через голову свитер и, оставшись в одном тонком топике, повернулась к Роме. Он не спускал с меня глаз.
У него такие красивые губы.
Глупо. Глупо постоянно об этом думать вместо того, чтобы поцеловать их.
Я потянулась к нему и поцеловала в уголок губ, поймав его улыбку. Он привлек меня к себе, гладя по затылку и шее.
Прикасаться к его губам своими так приятно. У меня сердце стучит как ненормальное. Его дыхание обжигающе прохладное и пахнет мятной жвачкой.
— Мне лучше ничего не делать? — спросил он.
Я села к нему на колени и подставила ему губы.
Поцелуй меня.
Он погладил меня по щеке и приник к моим губам. Сперва все было замечательно, мне нравилось, но когда его язык глубже проник мне в рот, внутри все сжалось, я напряглась, сердце застучало глухо, а мои руки на его плечах словно одеревенели.
Рома тут же отстранился и, чмокнув меня в щеку, шепнул:
— Все нормально.
У меня глаза защипало от подступающих слез.
— Ты целовалась когда-нибудь до того раза, как я…
— Да.
— Взасос?
— Да. В летних лагерях.
Он откинулся на спинку дивана и, прикрывая глаза, пробормотал:
— Значит, это я, идиот, напугал тебя и отбил все желание целоваться.
Я положила голову ему на грудь.
— Но это ведь пройдет. Да?
Рома открыл глаза, в них читалась полная растерянность. Я провела губами по его губам.
— Мне очень нравится с тобой целоваться, но…
Я не знала, как ему объяснить, как себе объяснить.
— Не держи меня.
Он не сразу понял, о чем я, а когда до него дошло, то медленно убрал от меня руки.
Я целовала его, просто, без языка. Он улыбался, признался, что ему до смерти приятно.
Когда мой язык скользнул между его губ, у меня не было чувства, что задыхаюсь и нахожусь в тисках. Я сама поцеловала его, и все было прекрасно, ровно до тех пор, пока он мне не ответил на поцелуй. Его язык переплелся с моим, руки обхватили мою спину, — и я замерла.
Черт, прости, — опомнился он, снял меня со своих колен и поднялся. Может, все-таки чаю?
Ему было неловко, поэтому я согласилась:
— Не пропадать же конфетам!
Оставшись одна, я глубоко вздохнула и обругала себя. И сколько времени его будут устраивать такие поцелуи и такая девушка?
Может, мне к врачу надо? А маме что сказать? Мама, я не могу целоваться нормально с Ромой взасос, своди меня к доктору?
Сейчас я знала ответ, что делала на кладбище с Ромой, что пыталась сделать, но у меня не получилось. Изгнать страх. Хотела вытеснить неприятные воспоминания хорошими. Подсознательно я чувствовала, что это должно сработать. Возможно, следует попробовать еще раз?
Рома принес две кружки и коробку конфет под мышкой и чуть не расплескал чай, когда я спросила:
— Тебе очень со мной трудно?
— Вовсе нет! — Он положил мне на колени коробку и подал чашку. — Осторожно, горячий.
— Ты обманываешь?
Он улыбнулся.
— Нет, он и правда очень горячий.
Я поняла, он не хотел развивать тему.
Рома включил DVD, поставил «Сумерки» и сел рядом.
— Ты купил диск? — изумилась я.
— Хотел порадовать тебя.
— У тебя получилось. — Я потянулась к нему, чтобы поцеловать, но покачнулась и плеснула ему на грудь чай из своей кружки.
Он вскрикнул, его собственная кружка полетела через комнату и расплескалась на ковре.
Я тоже вскрикнула от испуга, увидев, что я учинила. Рома стащил футболку, на груди у него темнело пятно.
— Ой, — прошептала я и, поставив свою кружку с оставшимся чаем на пол, подскочила к парню. — Позволь мне искупить!
Он вздохнул.
— Все нормально. Сейчас уберу.
Я, не слушая его, прижалась губами к его ожогу на груди и покрыла его легкими поцелуями. Затем взяла его за руки и потянула к дивану, но прежде чем я на него плюхнулась, моя пятка угодила в кружку, я оступилась и завалилась боком на диван, но не удержалась на нем и свалилась на пол, окончательно расплескав чай и из своей кружки. Пятка горела, примерно как и мои щеки.
Рома, глядя на меня пару секунд, молчал, а потом захохотал.
Я несмело, а потом все громче и громче тоже засмеялась.
Мы просто не могли остановиться.
Ну и вечерок.
«Сумерки» мы так и не посмотрели, чаю не попили и конфет не поели. Полчаса отдраивали ковер и обивку дивана. А потом позвонила мама и потребовала меня домой.
В нашем клубе я обладательница самого огромного количества «сумеречных» вещей. Ни у кого столько нет. У меня даже пижама с героями «Сумерек» и бюстгальтер с надписью «Twilight».
А сегодня, проснувшись утром и оглядев свою комнату, я решила, что пора обновляться. Сразу же позвонила папе и предупредила, что вечером идем в магазин «Все для дома» и выбираем мне новые занавески, обои и ковер.
Вчера полночи читала про вампиров, о том, какие факты их существования зафиксированы в разных странах. Заснула только в четыре утра. Читала под одеялом, с фонариком. Люди боятся вампиров. Все-таки «Сумерки» хоть и романтичный, но неправильный фильм. Люди должны бояться вампиров — вот что правильно!
Спать хочется, но я стараюсь не клевать носом. Да и Галька мне не позволит, постоянно толкает локтем в бок. Как ее избрали президентом, она стала такой деловой, даже раздражает немного. Каждое собрание она ведет, вставив себе резиновую вампирскую челюсть. Смотрится несколько глупо, но я ей ничего не говорю.
А Мира вообще скучной стала, ее не видно и не слышно, она как будто разлюбила «Сумерки», но боится нам об этом сказать. Я вижу, что все собрания она просиживает с таким лицом, как будто ей не терпится убежать.
Во время заседания клуба Мирка постоянно смотрела на свой сотовый, а когда ей пришла эсэмэска, пиликнув на весь кабинет, она бросилась ее читать, даже не обратив внимания, что Галя сказала: «Просила же выключать мобильники!»
Мира с минуту смотрела на экран, а потом выбежала из кабинета.
Я изумленно глянула на подругу.
— Пошли за ней!
Галя вытаращила глаза.
— Но клуб… у нас еще полчаса!
— Мира плачет, — возразила я.
Та нахмурилась.
— Хочешь, иди, я приду позже!
Я впервые была разочарована в подруге. Я поднялась, бросила тетрадку в рюкзак и побежала искать Мирку. Нашла ее у школы, сидящую на ступенях.
— Что случилось? — спросила я, присаживаясь на корточки перед ней.
— Ничего.
Она плакала, телефон лежал у нее на коленях.
Я схватила его и увидела текст.
— Не трогай! — запоздало закричала Мира.
Я потрясенно прочитала:
От Леши:
«А чего ты мне-то пишешь? Я-то тут при чем?»
— О чем он? — Я вернула ей телефон. — Ты общаешься с Лешей?
— Нет. — Мира подняла заплаканные глаза. — Я… да, — прорыдала она. Мы виделись лишь один раз, после… ну, после той поездки, он пригласил меня погулять.
— И что? — мне уже страшно.
Мира огляделась и, удостоверившись, что рядом никого, прошептала:
Мы сперва гуляли, было холодно, ну, он и позвал к себе.
Господи, — вырвалось у меня.
А Мира в подтверждение моих худших мыслей заплакала навзрыд.
— Он сказал, я самая красивая девчонка, которую он встречал… а еще сказал, что ты с Ромкой тоже это делала. И тут нет ничего страшного…
