Его рука скользнула по телу девушки. Матиас не коснулся и платья, но Темпест заерзала и выгнула спину, страстно желая его прикосновений. Она даже представить не могла, какое удовольствие он может ей подарить, и он жаждал ей это показать.
— Позволь мне любить тебя, — произнес он, беря ее за руку и целуя костяшки пальцев.
Он едва мог дышать, ожидая ее ответа.
— Да. — От ее негромкого, застенчивого ответа у него ухнуло сердце.
И это «да» освободило их обоих.
Глава 22
— Эта любовь, о которой ты говоришь, — Темпест стыдливо улыбнулась Шансу. — Как она началась?
Шанс нагнулся ближе, поднес их сцепленные руки к своей груди. Положил на сердце.
— Здесь. В нашем случае она начинается здесь.
— А так бывает не всегда? — поинтересовалась Темпест, склонив голову и думая о своем брате.
— Нет, — признался Матиас. — Некоторые мужчины… Иногда они поклоняются только плоти. Однако это не о нас.
У Темпест были к нему еще вопросы, но все разлетелись, как стая птичек, когда он поднес ее руку к своей груди, к узлу шейного платка.
— Ты когда-нибудь раздевала мужчину?
Она покачала головой. Он отпустил ее руку, поднял подбородок, чтобы ей проще было дотянуться до узла.
— Нет… и чувствую себя ужасно глупо.
Шанс над ней не смеялся.
— Смотри, позволь мне помочь. — Он молча стал развязывать искусно завязанный галстук.
Как только он высвободил два конца, Темпест принялась за дело: стала разматывать тонкий льняной платок, намотанный вокруг шеи. Шанс улыбнулся, когда она справилась с задачей.
— Наверное, мне стоит уволить своего камердинера и нанять тебя, — пошутил он. — А теперь расстегивай пуговицы на рубашке, а я пока займусь пуговицами на жилете.
Темпест никогда не раздевала мужчину — для нее все было в новинку. Такие прикосновения еще больше добавляли интимности происходящему.
— Ты позвал служанку, чтобы она сняла мои чулки, или самолично их стягивал?
— На вечер я отпустил всех слуг, — признался он, встретившись с ее вопросительным взглядом. — Клянусь, я не пялился на твои ножки. Меня беспокоила только поврежденная лодыжка. Но я не знал, какую именно ногу ты подвернула, поэтому снял обе туфли и чулки.
Темпест успела расстегнуть три пуговички на его белой сорочке. Она наблюдала за тем, как он снимает и швыряет в сторону жилет. Он встал с колен, присел на диван, чтобы снять черные вечерние туфли.
Он искоса озорно взглянул на девушку.
— Если полагаешь, что я слишком своеволен, всегда можешь развязать мои подвязки. Можешь даже на икры мои посмотреть. — Он так хитро изогнул брови, что девушка засмеялась.
Не дожидаясь ответа, Шанс расстегнул пуговицы внизу бриджей и потянул за кончик подвязки на левой ноге. Не успел он заняться правой ногой, как Темпест наклонилась и развязала подвязку. Шанс стянул чулки.
— У тебя очень красиво вылепленные икры, — призналась она, восхищаясь его упругими мышцами и нежными темными волосами, которыми были покрыты его ноги. — Поневоле сравниваешь…
Темпест пискнула, совершенно не ожидая, что Шанс развернется и набросится на нее. Раздался нервный смех, когда они оба подскочили: его правое колено оказалось на подушках дивана, правой рукой он ухватился за высокую спинку дивана, а левой за подлокотник.
— С этого дня и навсегда тебе строго-настрого запрещено смотреть на ноги других мужчин… как и на все остальное, что у них под жилетом, — изо всех сил стараясь говорить строго, произнес он.
Темпест поджала губки.
— А если я ослушаюсь? Что будет?
— Вот это! — Он присосался к ее губам, и они медленно и лениво стали целоваться. В качестве наказания он несильно прикусил ее нижнюю губу. — И вот это!
Темпест ахнула, когда он одной рукой обхватил ее за талию, а вторую просунул под коленки и поднял ее. Чтобы не упасть, она охватила его за шею. Шанс босой ногой отодвинул миску с водой.
— Что вы делаете, лорд Фейрлэм? — затаив дыхание, спросила она.
— Неужели не понятно? Несу тебя в свою постель, где намереваюсь доставить тебе неземное наслаждение. — Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. — Если я буду постоянно тебе удовлетворять, ты никогда не посмотришь на красиво вылепленные икры другого мужчины.
Шанс поднял девушку повыше, чтобы ее юбки не задели диван и понес ее в другую комнату, оказавшуюся его спальней. Темпест крепче вцепилась в Шанса, взглянула на кровать. Она ничем не отличалась от остальных кроватей, которыми девушка восхищалась в других домах, но эта кровать принадлежала Шансу.
— Ты, видно, никого не боишься, раз отнес меня наверх в личные покои, — заметила она, но дрожь в ее голосе выдавала опасения девушки.
— Наоборот, — ответил он, укладывая ее на край кровати. — В настоящее время я живу не один. Вместе с кузеном. Поскольку его брат-близнец сейчас за границей, Торн чувствует себя одиноким и заброшенным, хотя он сам истово будет это отрицать. Его родные решили, что если он поживет в компании — это поднимет ему настроение.
Глаза Темпест округлились, когда она увидела, как Шанс снимает сорочку и остается голым по пояс. Немного волос такого же цвета, как и на ногах, покрывали и грудь мужчины. Безукоризненное, идеально вылепленное тело. Если бы у нее с собой был этюдник, она бы попросила зажечь побольше света, чтобы иметь возможность нарисовать его портрет.
Шанс рассеянно почесал плоский живот.
— Следовательно, здесь есть еще слуги. Не говоря уже о гостях, которых пригласил Торн. Поэтому принести тебя в личные покои показалось мне наиболее разумным.
Темпест большим пальцем ноги потерлась о его ногу.
— Очень разумно с твоей стороны. — Он мог бы выбрать любую другую комнату в доме, но он принес ее в свою спальню потому, что хотел, чтобы она была именно здесь.
Шанс втянул щеки и шумно выдохнул. Пусть только посмеет смеяться над ней — она тут же лягнет его.
— Я так и подумал. — Он подошел к кровати. — А теперь будь паинькой и повернись на животик.
— Зачем это? — А тут она поняла, что он намерен расстегнуть ей платье. — Ах да!
После небольшой заминки она медленно перевернулась на живот и привстала на руках.
— Ты уже делал это раньше, — сама того не желая, произнесла она.
Легкими прикосновениями проворных пальцев он высвободил ее из платья.
— Если бы я ответил, что незнаком с дамским телом — то солгал бы. Однако мой опыт не настолько впечатляющ, как ты себе представляешь. До встречи с тобой друзья нередко удивлялись моей сдержанности.
Она ощутила прохладный ветерок на голой спине. Затем он принялся развязывать ее корсаж.
— А теперь? — поинтересовалась Темпест.
Шанс вздохнул.
— Все мои дни заняты мыслями о тебе. Я уже потерял счет тем ночам, когда лежал в этой самой постели и представлял нас вместе. Представлял и размышлял о справедливости этого одиночества.
Темпест сжала бедра, чтобы ослабить то напряжение, которое возникло у нее между ног от его слов.
— Все это кажется безумством. — Темпест оглянулась через плечо: свет ламп мерцал у него за спиной, поэтому лица было не разглядеть. — И тем не менее, я чувствую то же самое.
— Садись. Иди ко мне, Темпест, — хрипло произнес он.
Девушка послушалась, рукой спереди придерживая корсаж.
Если она уберет руку, расстегнутое платье упадет вниз на талию, она останется в одном корсаже и сорочке. Второй рукой она коснулась волос и вытащила из прически небольшие серебряные гребни филигранной работы. Темно-каштановые волосы тяжелой волной упали на плечи.
В глазах Шанса вспыхнуло одобрение, он подался вперед, собрал гребни и положил их на маленький столик.
— Никогда не видел тебя с распущенными волосами, — признался он, очарованный их мягкостью и густотой. Он погладил ее по волосам, кончики которых колыхались ниже талии. — Поверить не могу, что ты все время скрывала от меня такую красоту.
— Иногда я распускаю их, — сказала он, радуясь его реакции. — Или заплетаю в косу, чтобы волосы не мешали, пока я над чем-то работаю.
