Второй этап операции начался утром. На рассвете был слышен рокот моторов. Разглядеть самолеты не удалось, но ясно было, что это именно самолеты. Еще через час со стороны станции прикатил маневровый паровозик с большущим белым флагом, укрепленным впереди трубы, и, высадив толстяка с флагом поменьше, отполз назад шагов на сто.
На переговоры пошел Тигран. Хотела пойти Ева, и даже возникла небольшая перебранка, но Григорий сказал: ша, он справится лучше. И Ева смирилась.
Но сидела в орудийной башне, и ствол пушки был нацелен точно в лоб маневровому паровозику.
Лишь когда паровозик дал два свистка и покатил назад к станции, Тигран убрался за броню, лязгнув дверцей. В гулком нутре переднего пушечного вагона состоялось совещание.
— Он сказал, что сам не может решить этот вопрос, — поведал Тигран. — Будет телеграфировать начальству.
— В Ахтыбах или прямо в Клондал? — спросила Ева.
— Я не спросил. Да он бы и не ответил.
— Погоди… Это не Брюхно был?
— Он самый. Собственной персоной.
— Кто такой Брюхно? — спросил, вклинившись в паузу, Сергей.
— Начальник штаба Аламейского округа, — пояснила Ева. — Личность известная. Не явись он с белым флагом, я бы поговорила с ним по-другому…
— У нас есть шансы? — спросила Алена.
Тигран кивнул, а Ева, приобняв девушку, рассмеялась.
— Ну конечно, есть. Только придется еще подождать. Связь, субординация, делопроизводство, то-се… Этот Брюхно славен не только подписанными им приговорами. Он превратил пограничную стражу Аламеи в этакую громоздкую машину… ей время нужно, чтобы раскачаться. Каждый контрабандист знает: если «засветился» в Аламее и сумел оторваться — не спеши открывать Проход, временной люфт имеешь. И часто неслабый такой люфт! Тут как с диплодоком: кусают его за хвост, а он пока почувствует укус, пока начнет реагировать — полхвоста уже нет, сожрали. Но если уж он начал реагировать — держись!
— А на других территориях не так, что ли? — спросил Сергей. — Связь-то по всему Центруму дрянь. Телеграф да искровое радио…
— Не в связи дело, а в людях, — наставительно заметила Ева. — И в той структуре, которую люди создают. В Клондале или Лорее я бы не успокаивала себя тем, что люфт-де большой. Возможно, как раз очень маленький.
— Ладно, поговорили — хватит, — проворчал Тигран. — Давайте-ка по своим постам. Кто голоден — возьмите воду и сухпаек. Ева, Алена, хотите вздремнуть часок? — Обе женщины помотали головами. — Ева, тебе надо бы, вторую ночь не спишь… Нет? А ты, парадоксов друг?
— Пока терпится, — ответил Сергей.
— Тогда лезь в башню, веди наблюдение. Заметишь что подозрительное — пни меня. Я-то как раз подремлю часок…
Чай у Психа был странный: почти красного цвета и очень терпкий. К чаю Макс получил булку и несколько толстых кружков твердой, как подметка, колбасы. Сахар был куско-вый, густо-коричневый и не слишком сладкий на вкус — но пусть привереды идут лесом! Изголодавшийся Макс набросился на пищу с алчностью троглодита, загнавшего-таки после долгих усилий мамонта в яму.
«Один живешь?» — хотел было спросить Макс, переступив порог Психова домика, и не спросил. И так было ясно. Хозяйка, если она не горькая пьяница, догадалась бы вымыть полы и протереть пыльные стекла. И уж наверняка прополола бы заросший сорняками огород.
— Жена сбежала, — небрежно пояснил сам Псих, прихлебывая чай. — Я думал, любит, а она, оказывается, вышла за меня, чтобы подруги завидовали: железнодорожник, машинист! А как поняла, что достатка в доме в скором времени не ожидается, так и навострила лыжи. Знаешь, что такое лыжи? У меня на чердаке лежат, прапрадедовские. Давно рассохлись, а не выбрасываю — реликвия! В те времена зимой снег выпадал и лежал, не таял, так вот люди забавлялись, катались по снегу на лыжах, на санках… А, дело прошлое. Ну валяй, рассказывай…
После еды Макса немедленно потянуло в сон, однако долг платежом красен. Псих слушал, крякал, качал головой, а в конце рассказа заявил:
— Ты бы чего новенькое выдумал. Об этом твоем мире я еще в детстве читал. Сказка есть такая, «Смерть без смерти» называется. Уж полтораста лет, как написана. Сюжет другой, а мир тот же.
— Не читал, — развел руками Макс. — Что, правда есть такая сказка?
— Угу. Пур Лопаси ее написал, знаменитый оннельский писатель. Неужто не слыхал? Детям нравится, а для взрослых — просто страшилка. Умирать каждую неделю — и так до бесконечности… бр-р! Ты хочешь сказать, что умирал каждую неделю?
— Умирал.
— Ну и как оно?
— Тебе не понравится, — сказал Макс, чувствуя, что Псих сейчас выгонит его взашей как пустого фантазера и шарлатана. — Я предупреждал, что ты мне не поверишь. Дознаватель же в Тупсе не поверил… А знаешь, может быть, дело в том, что я не первый вырвался из Гомеостата? Может, и до меня оттуда выбирались люди, ну хоть изредка?
— Пур Лопаси родился в Оннели, — заявил Псих.
— Но ведь ему мог кто-то рассказать о Гомеостате. Вот как я тебе рассказываю…
Псих долго молчал. Наверное, прикидывал, сумасшедший ли Макс, а если сумасшедший, то шизофреник или параноик? Не бросится ли?
На его месте Макс тоже задумался бы. Человек ест булку с колбасой, пьет чай и на полном серьезе рассказывает историю, основанную на всем известной детской сказочке! Естественная реакция хозяина — выставить безумца за дверь, пока всерьез чудить не начал.
Макс поднялся из-за стола.
— Спасибо, Псих, — сказал он. — Я пойду.
— Куда? — спросил Псих.
— Еще не знаю. Надеюсь, вернусь когда-нибудь. Ты меня выручил, я твой должник.
— Ничего не должник — кочегарил же… — запротестовал Псих. — Стой, ты куда? Стой, говорю! Чудила! Куда ты пойдешь, ты же с ног валишься! Сейчас постелю тебе где-нибудь, спать будем. Эх, жаль, банька у меня не топлена! Попарились бы — рукой бы усталость сняло…
У сытого Макса действительно слипались глаза и подкашивались ноги. Но хватило сил, чтобы сказать:
— Понимаешь, друг Псих, у меня из головы не идут эти люди: Теодор, Патрик, Рафаэль, еще потом те двое… Как они находили меня всякий раз? Умелые ребята, очень умелые… И есть еще те, кто не нашел меня, не догнал… Для чего-то я им нужен, понимаешь?
— Ну и что? — пожал плечами Псих.
— Они меня и здесь найдут.
— Допустим. Дальше что?
— Меня-то они не обижали. Говорю же: нужен я им. А вот тебя…
— Подумаешь! — Псих даже фыркнул. — Они — кто? А я — железнодорожник! Поди тронь меня! Я на местную власть плевал с колокольни, хоть на полицмейстера, хоть на бургомистра!
— Боюсь, что те парни тоже плевали на местную власть.
Псих размышлял не более двух секунд.
— Ну, тогда пошли спать на станцию, на дровяной склад. Там тебя точно не найдут. Стой, не спеши, одежду тебе возьму и тряпье какое-нибудь под ребра подложить…
…Лежа на душистых бревнах, Макс думал о Марте. Как-то она там? Наверное, забеспокоилась уже позавчера вечером, а самое позднее вчера днем побежала в полицию: муж пропал! Наверное, полицейские уже допросили Матвея и узнали о странном новоприбывшем по имени Теодор, увлекшем Макса на прогулку по городу, с которой Макс не вернулся. Будут проверены больницы, вокзал, трактиры и злачные места. Вероятно, полиция выйдет и на извозчика, отвозившего Макса и Теодора за город. Извозчик укажет место, где он высадил обоих, служебная собака доведет до куста, возле которого Теодор открыл Врата… и точка. Жирная точка, финал следствия. Полиция будет ждать, что непутевый муж рано или поздно объявится сам, и посоветует Марте заняться тем же. Найдется пропащий! Нельзя же сгинуть бесследно там, где никто не умирает насовсем!
Уже засыпая, Макс мельком подумал: как скоро Марта найдет ему замену? Через год или уже через неделю? Интерес был чисто академический. Потом вдруг перед глазами возникло лицо совсем другой женщины: меднокожей, горбоносой, с волосами цвета воронова крыла, треугольным подбородком и упрямо сжатыми губами. Эта женщина явно знала Макса, и, наверное, Макс тоже хорошо знал ее, но где, когда — не помнил. Поняв его затруднение, женщина гневно нахмурилась, и тут Макс уснул.
