– Меня не интересует Вудс в этом смысле. Он мой босс и, возможно, друг. Вот и все.
Раш провел рукой по волосам, и мое внимание привлекло серебряное кольцо у него на большом пальце. Раньше я его не видела. Чей это подарок?
– Я не могу заснуть, пока народ ходит вверх-вниз по лестнице. Вот я и решила: лучше погулять с Вудсом по пляжу, чем сидеть одной в этой комнате и думать о том, кого ты сегодня трахаешь там, наверху. Мне не с кем поговорить. У меня нет друзей.
Раш вздрогнул, как будто я его ударила.
– Я не хочу, чтобы ты гуляла и болтала с Вудсом.
Это было смешно.
– Отлично, а я не хочу, чтобы ты трахал какую-нибудь девицу, но ты же все равно это сделаешь.
Раш оттолкнулся от двери и двинулся на меня. Я попятилась, и в результате мы оба оказались в моей комнатке. Еще полдюйма – и я бы плюхнулась на кровать.
– Я не хочу никого сегодня трахать. – Раш помолчал секунду и усмехнулся. – Это не совсем правда. Проясню для тебя: я не хочу трахать никого за пределами этой комнаты. Останься здесь со мной. Поговори со мной. Я же говорил тебе: мы можем быть друзьями. Тебе не обязательно заводить дружбу с Вудсом.
Я положила ладони ему на грудь, чтобы оттолкнуть его от себя, но, едва прикоснувшись к нему, уже не смогла заставить себя сделать это.
– Ты никогда со мной не разговариваешь. Я задаю какой-нибудь неправильный вопрос, и ты сразу уходишь.
Раш тряхнул головой:
– Но не сейчас. Мы друзья. Я буду с тобой говорить, я не уйду. Только, прошу тебя, останься со мной.
Я оглядела свою комнатку, в которой едва хватало места для кровати.
– Здесь не очень-то просторно, – заметила я и с трудом удержалась, чтобы не сжать в ладонях рубашку Раша и не притянуть его к себе.
– Мы можем сесть на кровать. Мы не будем прикасаться друг к другу. Будем только разговаривать. Как друзья, – заверил меня Раш.
Вздохнув, я кивнула. Я была не в силах ему отказать. К тому же мне очень хотелось узнать о нем побольше.
Я по-турецки села в изголовье кровати и с улыбкой сказала:
– Что ж, тогда давай поговорим.
Раш тоже сел и облокотился на стену. Он хмыкнул, я увидела на его лице настоящую улыбку.
– Не могу поверить, что вот сейчас умолял девушку посидеть и поговорить со мной.
Честно говоря, мне тоже в это не верилось.
– О чем будем говорить? – поинтересовалась я, так как считала, что он первым должен начать разговор.
Я не хотела, чтобы Раш почувствовал себя как на допросе. В голове вертелось столько вопросов, но я прекрасно понимала, что могу все испортить своим любопытством.
– Скажи, как так получилось, что в девятнадцать лет ты все еще девственница? – спросил Раш и посмотрел на меня своими серебристыми глазами.
Я никогда не говорила ему, что девственница. Неужели это так заметно?
– Кто тебе такое сказал? – произнесла я как можно более раздраженным тоном.
– Я могу узнать девственницу по первому поцелую, – ухмыльнулся Раш.
Я даже не стала спорить на эту тему. Если бы я начала возражать, это послужило бы лишним доказательством его правоты.
– Я была влюблена. Его звали Кейн. Он был моим первым парнем. Мой первый поцелуй, мое первое свидание, как ни банально это звучит. Он говорил, что любит меня, клялся, что, кроме меня, ему никто не нужен. А потом заболела мама. У меня больше не было времени на свидания, я не могла проводить с Кейном уик-энды. А ему хотелось гулять, хотелось свободы, чтобы завести такие отношения с кем-нибудь еще. Поэтому я его отпустила. После Кейна у меня не было времени встречаться с парнями.
– Он не был рядом с тобой, когда заболела твоя мама? – нахмурился Раш.
Мне не нравился такой разговор. Когда кто-то указывал на то, что я и сама знала, мне было трудно не злиться на Кейна. А я давным-давно его простила. Я приняла это и не хотела, чтобы сейчас в мою душу заползала злость. Ни к чему хорошему это не привело бы.
– Мы были молодыми. Он меня не любил. Думал, что любит, но не любил. Все просто.
– Ты и сейчас молодая, – вздохнул Раш.
Не уверена, что мне понравился тон, каким он это сказал.
– Раш, мне девятнадцать. Я ухаживала за мамой три года и похоронила ее одна, без помощи отца. Поверь, я часто чувствую, что мне за сорок.
Он потянулся ко мне и накрыл мою ладонь своей:
– Ты не должна была делать все это одна.
Да, не должна была, но других вариантов не было. Я любила маму. Она заслуживала лучшей жизни. Когда боль от потери мамы становилась невыносимой, я утешала себя тем, что теперь она с Валерией. Они были вместе.
Я больше не хотела говорить о своей жизни. Мне хотелось узнать что-нибудь о Раше.
– У тебя есть работа? – спросила я.
Раш усмехнулся и сжал мою руку:
– Ты веришь, что после колледжа каждый должен найти себе работу?
Я пожала плечами. Мне всегда казалось, что все люди чем-то занимаются. У человека должна быть какая-то цель. Даже если он не нуждается в деньгах.
– Благодаря отцу, когда я окончил колледж, у меня было достаточно денег, чтобы не работать до конца своих дней. – Раш посмотрел на меня своими чувственными глазами с густыми черными ресницами. – Месяц-полтора бесконечных вечеринок – и я понял, что эта жизнь не для меня. Я начал играть на фондовой бирже. Оказалось, что я чертовски удачлив в этом деле. У меня всегда было хорошо с математикой. Еще я поддерживаю фонд «Хабитат фор хьюманити». Два месяца в году я, как инвестор, участвую в их проектах. Летом я по возможности от всего отключаюсь и приезжаю сюда, чтобы расслабиться.
Такого я не ожидала.
– Удивление на твоем лице немного задевает меня, – с иронией заметил Раш.
– Я просто не думала услышать такой ответ, – честно призналась я.
Раш пожал плечами и выпустил мою руку. Я хотела удержать его, но не стала. Раш принял решение больше не прикасаться ко мне.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
Раш улыбнулся:
– Я слишком стар, чтобы находиться с тобой в этой комнате, и чертовски стар, чтобы думать о тебе так, как я думаю.
Ему не больше двадцати пяти. В этом я не сомневалась, он не выглядел старше.
– Мне девятнадцать, если ты не забыл. Через полгода будет двадцать. Я не маленькая.
– Да, милая Блэр, ты не маленькая. Мне двадцать четыре года, а я успел пресытиться. Моя жизнь не была обычной, и я несколько раз всерьез облажался. Я уже говорил тебе, что ты не все обо мне знаешь. Если я позволю себе прикоснуться к тебе, это будет неправильно.
Он был всего на четыре года старше. Не такая уж большая разница. Он жертвовал деньги в благотворительный фонд и даже практически участвовал в их проектах. Чем же он так плох? Он не был бездушным человеком, разрешил пожить в своем доме, хотя больше всего на свете хотел меня выставить.
– Думаю, ты себя недооцениваешь. Я считаю, что ты не такой, как все.
Раш плотно сжал губы и покачал головой:
– Я совсем не такой, каким ты меня видишь. Ты не знаешь всего, что я сделал в жизни.
– Может быть, – согласилась я и наклонилась к нему. – Но то, что я успела увидеть, пусть немного, совсем не так плохо. Я начинаю думать, что, возможно, есть еще один ты.
Раш посмотрел мне в глаза. Мне хотелось положить голову ему на колени и часы напролет отвечать ему тем же. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал, передумал. А я успела заметить у него во рту какой-то маленький серебряный шарик.
Я встала на колени и придвинулась поближе к Рашу.
– Что у тебя там? – спросила я, а сама смотрела на его губы и ждала, когда он снова откроет рот.
Раш медленно высунул язык. Я увидела пирсинг – серебряную штангу.
– Это больно? – Я еще не встречала никого с проколотым языком.
– Нет, – улыбнулся Раш.
Я вспомнила татуировки на его спине, которые видела в ту ночь, когда он занимался сексом на веранде.
– А что у тебя за тату?
– Внизу – орел с распростертыми крыльями и эмблема группы «Слэкер демон». Когда мне было семнадцать, отец взял меня на концерт в Эл-Эй[2], а после концерта мне сделали мою первую татуировку. Отец хотел, чтобы на моем теле был символ его группы. У всех в «Слэкер демон» есть такая татуировка, причем в одном и том же месте. Прямо под левой лопаткой. Отец в ту ночь напился вдрызг, но все равно я люблю вспоминать те времена. У меня, пока я рос, было не так много возможностей проводить время с отцом. И каждый раз, когда мы виделись, он либо добавлял мне новую татуировку, либо пирсинг.
2
Эл-Эй – Лос-Анджелес.
