боя...
Потому
что
мой Кас — воин, никто не сравнится с ним ни в
красоте,
ни
в
храбрости....
Она положила руки ему на грудь, опустив отяжелевшие веки, когда ощутила его
мощное тело так близко. И все же это было просто кокетством; она нуждалась в том,
чтоб ласкать его кожу, исследовать его.
Тина потянула за пальто, пытаясь стянуть его с мускулистых плеч. Он сбросил его,
и она услышала, как оно упало на пол в ногах кровати.
Ее годами снедало любопытство обо всем, что касалось секса и мужского тела. И
все же она никогда прежде не касалась мужчины. Станут ли ее ночные фантазии явью,
наконец?
Когда она попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу на его рубашке, ее обычно
ловкие пальцы вдруг оказались до ужаса неуклюжими. Она издала нетерпеливый стон.
— Мне так не терпится коснуться тебя...
Одним рывком он сорвал рубашку, и она присоединилась к его пальто на полу.
— Спасибо. Я… я просто хочу впервые почувствовать тебя.
Беттина
каждый
день работала с металлом,
гравируя, выковывая,
отливая
его.
Чтобы
отыскать
мельчайшие недостатки, она
часто закрывала глаза
и проводила по
своим изделиям чувствительными подушечками пальцев, словно могла видеть ими.
Сейчас она распластала пальцы на обнаженном торсе Каса, затаив дыхание...
Реальность оказалась настолько лучше фантазий!
— Мои боги, я обожаю твое тело.
Ее слова заставили его застонать.
Когда она легонько оцарапала твердые мышцы его груди, он напрягся для нее, его
сердцебиение стало громче. И - ах, его плоские соски затвердели. Когда она провела по
ним указательными пальцами, он зашипел сквозь зубы.
Она опустила руки, смакуя каждый взлет и падение жестких мышц его живота при
их соприкосновении. Его тело было заточено, словно неподатливое железо, его кожа
была безупречной.
Сначала он был прохладным на ощупь, но теперь его тело излучало жар, как
в
кузнице.
Любая застенчивость, какую б ей не полагалось испытывать, просто испарилась.
Каждая ласка усиливала ее собственное желание до тех пор, пока она не ощутила, какой
тяжелой стала ее грудь. Его запах омывал ее - обычно просто доставляющий
удовольствие, сейчас он опьянял.
Внутри она чувствовала себя литым золотом... тлеющим, ожидающим шанса стать
чем-то цельным.
Ее
соски
были напряжены до боли, и он, должно быть, заметил
это;
его
руки
сжались на ее плечах, словно он не доверял себе коснуться любой другой части ее тела.
Он был таким безжалостным демонским
воином, и
все
же
сохранял терпение,
позволяя ей исследовать себя.
Но не был
ли он слишком уж терпелив?
Он должен
был
уже
швырнуть ее
на
кровать! Почему он не целует ее?
Может быть, он передумал.
«Заставь его пересечь финальную черту, Беттина!»
Он был ошеломлен.
Треан мог только смотреть, его взгляд был прикован к дерзкой груди его Невесты и
напряженным соскам, и он наслаждался каждым легким касанием ее пальцев к своей
коже. Как много времени он провел даже без простого прикосновения!
«Это создание принадлежит мне», — он повторял себе снова и снова. — «Мне
одному...»
Чародейка схватила его за руки, притягивая их вниз к своей нежной груди.
Контакт пробудил его от оцепенения. С приглушенным стоном он накрыл ее плоть
своими ладонями, поглаживая ее.
Почему другие вампиры всегда предупреждают о сложностях, связанных с тем, что
твоя пара - другого вида? Пара Треана жаждала, чтоб он поглаживал ее груди, которые
прежде так стремилась ему показать.
Когда он благоговейно сжал их, она низко застонала. Ее страстный отклик заставил
его вздрогнуть, чувственный туман снова заволакивал его разум.
А потом
она скользнула руками
вниз
по его
торсу, ниже... ниже,
прямо к
той
ноющей,
переполненной части его
тела.
Когда
она провела ногтями
вдоль его талии
прямо над его поясом, на котором висел меч, его пульсирующая плоть напряглась для ее
прикосновения.
Наконец, к нему вернулся голос:
— Ты так красива.
Она мгновенно замерла при его словах, покачивая головой. Его затуманенный
страстью мозг осознал две вещи: она действительно не хотела, чтобы он говорил; и -
ничто не могло прервать это связывание.
Таким образом, он решил больше не говорить, преисполнившись решимости
оказаться в ней, независимо от того, чего это будет стоить. При мысли о том, что он
пришпилит к кровати ее извивающееся тело и потеряется в его глубинах, его жажда
росла с такой интенсивностью, словно сорвало дамбу.
Он сжал ее предплечья, перемещая их к ее кровати. Она задохнулась, когда он
оказался на ней, но затем прошептала:
— Да, да.
Ее волосы разметались за ее спиной, фон из блестящих волн. Ее запах был
наркотиком. Она выгнула спину, возвращая его внимание к своей груди, к этим жестким
