Еще заказ? Беттина задрожала от возбуждения. Хотя она продавала ювелирные
изделия на протяжении нескольких лет, она никогда не заботилась о заработке, так как ее
родители оставили ей достаточно богатства, которое Раум продолжал приумножать для
нее.
Если первая цель в жизни Беттины была — чувствовать себя в безопасности, то
вторая была — проходя по оживленной улице видеть, что кто-то носит ее украшения.
Она мечтала об этом, представляя, как будет реагировать.
После нападения, она изменила свой стиль, и начала создавать
свои изделия с
двойным назначением, как ювелирное украшение и как оружие.
Она создавала украшения ручной работы, такие, как кольца с отверстием для яда, а
также ювелирные изделия для тела: сетчатые топы, которые могли бы отразить удар
меча, бронебойные броши, ошейники со встроенными лезвиями.
Чародейки жаждали таких аксессуаров, но детали высокого качества очень часто
было трудно найти.
Беттина любила называть свою работу «смертельный люкс» или «кровавый шик».
Салем смеясь, называл их «убойный шик», заявляя, что «Смертельный — это хит
сезона».
Всякий раз, когда ее одолевала тревога или же Тина вспоминала о несчастье,
постигшем
ее в
мире смертных, она бросала все и шла в
исступлении
творить
в
мастерскую.
Когда Салем впервые увидел ее в таком виде, он усмехнулся:
— Посмотрите-ка на эльфа Киибера с ее маленькими инструментами!
Потом он заинтересовался ее творениями, обеспечив ей первую покупательницу —
за определенную плату, конечно же.
— Обратная сторона монеты в том, — сказал Салем, — что она хочет это получить
в течение двух недель.
— Так быстро?
Беттина поспешила в свою мастерскую, оглядывая свои ювелирные станки. Она
гордилась своей мастерской, и тем, что она была частью всего, что здесь производилось.
Она собрала множество профессиональных резцов, шлиф-машин, бор-машин и
сверл. На одном станке, старомодный штамповочный молот и кайло лежали рядом с
рядом с самыми современными пропановым сварочным аппаратом и паяльником.
На другом станке она держала свои эскизы и катушки с золотой цепью. Уже
одетые манекены стояли с небольшими промежутками по всему пространству.
Чтобы подбодрить ее после происшедшего, Салем изредка заставлял их танцевать.
— Две недели? И что мне делать?
— Отдай ей уже проверенный браслет, если, конечно, не боишься возвращения
вампира. До сих пор не могу поверить, что ты заставила этот механизм заработать, —
ответил Салем.
Беттина рассказала ему о том, как удачно пронзила руку Дакийскому.
— Этот я хочу сберечь для себя.
Хотя ее покровительница была законодательницей стиля... и
внушающей страх
женщиной... Беттина не могла расстаться с браслетом. Он символизировал маленькую
победу, ее первую после нападения.
— Как тебе будет угодно, но будь я тобой, то боялся бы разочаровать
покровительницу даже больше, чем твою крестную. Которая кстати говоря...
— Я тоже ее чувствую.
— Оставляю вас женщин одеваться и краситься, — и Салем, оставив Беттину,
исчез, словно по взмаху руки.
Она поспешила назад из мастерской, как раз когда парадная дверь ее башни со
свистом распахнулась.
Единственное, что одолевало Треана сильнее, чем преданность своему дому
— это
любопытство касательно всего, что относилось к его Невесте. Да, он решил вернуться в
Рун, но только чтобы разузнать побольше.
Или так он продолжал говорить себе. «Ведь я все же собрал вещи?»
Пробегаясь пальцами по корешкам книг, он спрашивал себя, не играет ли с ним его
разум, заставляя воображать то, как хорошо ему было с Беттиной.
Те моменты удовольствия просто не могли быть настолько возвышенными, как ему
представлялось. Ее умное оружие и чертежи не могли быть такими захватывающими.
Тем не менее, он подготовился ко всему, собрав одежду и вещи первой
необходимости. Под своим пальто он бережно хранил древний шелковый красно-серый
штандарт, символ сферы Крови и Тумана — королевства, которое он любил больше
всего на свете.
Он снова окинул взглядом свои апартаменты. Если он выберет Беттину, то оставит
позади тысячелетние сбережения — целое состояние в золоте, свою огромную
коллекцию оружия, чертежи, около двухсот тысяч книг.
Он оставит позади свою историю, свою самобытность.
После времени проведенного без сна Треан все еще колебался. В одном он был
уверен.
«Я бы убил, чтобы еще раз ощутить ее в своих объятиях».
Инстинкт ревел в нем, ставя в неловкое положения логичного Дакийца...
потому что инстинкт был едва ли логичен.
Да, его отец говорил ему быть примером. Треан сильно сомневался, что тот имел в
виду стать примером того, чего делать не нужно.
— Дядя Треан? — окликнул мягкий голос.
