— Да угомонится он, — заверил Бурыба. — Пацан вроде с соображением. Ну, чего, Игорян? Мы друг друга поняли? Возражений нет?
— Нет… — прошептал Двуха.
Возражения у него, конечно, были. Но как поспоришь со всем только что изложенным? Против «понятий» не пойдешь, только на «понятиях» и строится жизнь, как дом на фундаменте — это Игорь Двуха знал давно и твердо.
— На старт, внимание, марш! — усмехнулся Бурыба.
Он шагнул к Двухе. Тот инстинктивно отпрянул, качнув стеллаж, вскинул кулаки к лицу, чуть согнулся, защищая локтями живот…
— Руки опусти! — строго прикрикнул Кинжагалиев. — По швам! Смирно!
Игорь повиновался. Бурыба тотчас врезал ему поддых, а когда Двуха согнулся, добавил ребром ладони сверху по шее. Игорь упал на колени. Младший сержант Кинжагалиев тут же уложил его на пол могучим ударом кулака по затылку. Немедленно подскочил и Киса, заработал ногами… Несколько минут в тесной каптерке были слышны только сопение и тяжкие, глухие удары — будто отбивали деревянным молотком толстый кусок мяса. Наконец, особо сильный пинок вышиб из Двухи короткий надрывный стон.
— Хорош! — остановил экзекуцию Кинжагалиев. — Встать!
С некоторым трудом Двуха поднялся на ноги. Качнулся, побледнев, но Бурыба поддержал его.
— Свободен, — ухмыльнулся Киса.
Кинжагалиев отпер дверь. Пошатываясь, Игорь выбрался из каптерки. Трое, не закрывая дверь, наблюдали за ним. Пройдя пару шагов, Игорь остановился, привалился к стене, закашлялся. Его вырвало.
— Во! — обрадовался Киса. — Первое задание! Посмотрим, как усвоил урок. Рядовой Анохин! Слушай мою команду: рожаешь ведро, тряпку и убираешь все это дело. Как понял?
— Слушаюсь… — тихо хрипнул Двуха.
— Да не менжуйся ты! — хлопнул его по плечу Кинжагалиев. — Нормальный ты парень, я ж говорю. Как закончишь, покурим с тобой, за жизнь побазарим…
К Командору гость нагрянул только к вечеру. Старший лейтенант Бородин, войдя в палату, огляделся и присел к Командору на койку. Тот, некрепко спавший, от движения кровати проснулся.
— Как здоровье, боец? — осведомился Бородуля.
— Нормально, товарищ старший лейтенант, — ответил рядовой Каверин настороженно.
У лейтенанта Бородина постоянно было такое выражение лица, точно он вот-вот захихикает. В части он имел репутацию человека тихого, себе на уме, на которого полагаться не стоит, но с другой стороны и опасаться его не нужно; командование его замечало редко и, следовательно, по службе почти не напрягало. С большей частью личного состава у Бородули давно установились отношения нейтралитета. Лейтенант не создавал им проблемы, и солдаты старались отвечать ему тем же. Впрочем, некоторых, по его мнению достойных, Бородин выделял особо. И отношения с такими достойными у него были другие, товарно-денежные. А что? С одной стороны жизнь у солдатиков-срочников в части скучная, с другой — зарплата у лейтенантов маленькая… В части № 62229 отлично было известно, что старший лейтенант Бородулин в рядах вооруженных сил надолго не задержится: дослужит первый контракт после военного вуза (куда его по какой-то неведомой причине занесло), отдаст тем самым долг Отечеству, предоставившему ему возможность бесплатного обучения, — и до свидания. Служил Бородуля, что называется, для галочки. Зато на гражданке ушлый старлей уже отыскал себе неплохое местечко: устроился системным администратором в правительство города, на каковой должности и трудился; пока, правда, на половину ставки.
— Я слышал, Глазов к тебе уже забегал? — проговорил Бородуля. — И как? О чем говорили-то?
— Да так… — неохотно сказал Командор. — О том, о сем…
— Обещал во всем разобраться, наверное? — предположил лейтенант. — И уговаривал никуда не сообщать?
— Типа того, — помедлив, ответил рядовой Каверин. — А вам-то что?
— Ну, ты не хами, рядовой, не хами! — чуть сдвинул белесые брови Бородулин, изобразив строгость на худощавом бледном лице. — Тебе еще служить тут и служить, а мне проблемы во взводе не нужны. А у тебя, я вижу, проблемы создавать очень хорошо получается.
— Это я проблемы создаю? — приподнялся на койке Командор. — Это, может быть, я все начал? Если у вас дедовщина буйным цветом цветет, я виноват?!
— Не хами, говорю! — уже прикрикнул Бородуля. — Замолчи и послушай. Ко мне тут парни подходили… пояснили, в чем причина конфликта вашего. Они, конечно, жестковато с тобой обошлись, но и ты их пойми… Реальная армия — она не совсем такая, как ее по телевизору и в газетах хотят представить. Есть определенная система, на которой все держится. Будешь из системы этой выбиваться — дорого тебе это обойдется… — проговорив это, лейтенант как-то особенно остро взглянул на рядового. — А вольешься в систему, она тебе через неделю уже не дикой покажется, а вполне нормальной и естественной. Пойми, люди всегда стремятся сделать свою жизнь полегче и поудобнее — в этом, кстати, и заключается суть прогресса. Но служба-то все равно штука тяжелая, и, как ни крути, такой она и останется, хочешь ты этого или нет. Так и получается, что некоторые служащие большую часть тягот на другие плечи перекладывают, жизнь себе тем самым облегчая. Только штука в том, что те, кто полгода пашут за себя и за дедушек, в свое время тоже дедушками станут. И отдохнут. Разве не справедливо?
— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Командор, подозрительно глядя на Бородулю.
— Затем, что ребята на тебя зло затаили, как я понял, — сообщил старший лейтенант. — Ну, сам понимаешь, почему… О том, кто твой отец, уже вся часть знает. И о том, что ты штабным на лапу дал, чтоб земляков своих при себе держать, тоже всем известно… А парни здесь из семей попроще. Из тех семей, где высокопоставленных чиновников, а в особенности, отпрысков их, у которых с рождения есть все, чего другим и не снилось… не очень любят. Ты думаешь, удержатся они от желания на тебе отыграться? Один раз у них уже получилось, теперь… — лейтенант покрутил узкой головкой, — теперь только держись. Раз подставился, есть большая опасность мальчиком для битья остаться…
— А вот майор говорил… — начал было Командор, но Бородин перебил его:
— Да знаю я, что Глазов тебе говорил, — отмахнулся лейтенант. — У него обязанность такая — преступность в рядах вооруженных сил предупреждать. Я тебе о другом толкую: парни могут не сдержаться. Просто не сдержаться, улавливаешь? Психология, понимаешь, классовая ненависть. Глазов за тобой хвостиком ходить не будет круглые сутки. И я тоже. У меня, знаешь ли, зарплата не такая, чтобы я свое личное время стал тратить…
— А-а-а… — догадался, наконец, Командор. — Понятно… Так с этого бы и начали, товарищ лейтенант.
— Молодец, рядовой, — похвалил его Бородулин. — Догадливый…
Дальше все было просто. Рядовой Александр Вениаминович Каверин к явлению типа «хорошая оплата гарантирует особое отношение» привык давно, так что диалог продолжился уже в чисто деловом направлении…
Покинув санчасть, Бородулин вернулся в казарму и вызвал к себе рядового Гусева.
— Третью часть получишь, — объявил лейтенант Гусю, — попозже. Когда мажорику бабки на карточку переведут. И чтоб больше, смотри у меня, Каверина никто пальцем не трогал.
— А если борзеть будет? — поинтересовался очень довольный новостью о предстоящей прибыли Саня. — Меня ж пацаны не поймут. А со всеми делиться — тоже не вариант.
— Не будет он борзеть, — сказал Бородуля. — Воспитательная работа проведена. Да и парень он неглупый. Взрослый. Все, свободен… Да! И еще… Вы его, конечно, и дальше крутить будете…
— Да не, товарищ лейтенант, вы что?!.
— Будете, а то я не знаю. Так вот — сами не борзейте. А то папашка у него все-таки поинтересуется: куда это в таких количествах бабло с карты уплывает.
— Понял, — серьезно ответил Гусев.
— Еще, кстати. Он телефон свой попросил вернуть, чтоб, значит, нескучно было служить…
— Ага.
— Так вот, телефон у него, я посмотрел, недешевенький. Это мягко говоря. На две зарплаты моих потянет, еще и с премией. Не вздумайте его… того самого. Понял?
