До разгоряченного боем капитана танкистов теперь дошло.
Он буквально упал вниз, хватаясь за микрофон. Япона-мать, связисты хреновы![625]. Полчаса назад радиосвязь еще работала, а сейчас беспомощно шипела. Черт! Да он сам забыл выключить передатчик, и теперь надо ждать, когда он охладится, иначе, хана рации![626]
Тогда он высунулся из люка по пояс, то стреляя сигнальными ракетами, то махая флажками. Не хрена не видят экипажи, но помогают УРовцы, чуть ли не телами останавливая идущие на верную гибель танки.
Что может сделать с «Т-26» тридцатисемимиллиметровая германская пушка, танкист хорошо представлял. Эх, не получили они еще новые танки! Сюда бы пару «КВ», он обкатанный и надежнее нового «Т-34».
Пусть броня изделия завода в Харькове и не хуже, но кто додумался поставить башню-пирожок, где с новой 76-мм пушкой едва развернешься. А движок? И как быстро дохнут фрикционы на марше! Конечно, машину непременно доведут до ума, но нет еще в душе полной веры в новую технику.
Орудия немцев немедленно принялись гвоздить по месту, откуда летели в разные стороны сигнальные ракеты русских. Метко выпущенный вражеский снаряд угодил в двигатель.
Танкист едва успел выпрыгнуть, и Ненашев буквально втянул его в траншею. Потом в люке показалась голова башнера, но вместо него оттуда вырвалось пламя.
Танк вспыхнул.
В корпусе громыхнуло первым взрывом, дальше сдетонировал боекомплект, и башня, вытолкнутая давлением, пробкой слетела на бок. В небо ударил пятиметровый столб огня и сразу опал. Теперь машина горела, сухо потрескивая, как дрова в печке.
Четверка танков, в атакующем порыве вырвалась из дымовой завесы на сто метров вперед. Предупредить никак, все их внимание обращено на заманчиво удирающих от них немцев.
Тут же на их пути вверх взлетела земля. Затем еще раз. Стреляли не противотанковые пушки, а орудия прямой наводки, находящиеся на западном берегу.
В «Т-26» они не попали. И огонь вели не бронебойными, а осколочно-фугасными снарядами. Но в результате взрыва ударная волна сбила и разорвала гусеницы. Три танка замерли, а последний на полном ходу влетел в воронку и остановился[627].
Казалось, еще секунда – вспыхнут баки, и экипажи буквально вылетели из танков, застывших теплым, но мертвым железом.
Желания бессмысленно погибнуть нет. Все верно. Попробуй под прицельным артогнем натянуть гусеницу!
Ненашев мрачно наблюдал, как по людям в темно-синих комбинезонах ударил невидимый отсюда пулемет. Жуткая, скрытая шумом боя, пантомима.
Механик-водитель передовой машины, откинув бронированный лобовой щиток, ужом выполз на броню и сразу обмяк, нелепо выбросив вперед руку.
«Ложись, ложись!», кричали бойцы, но их не слышали.
Еще одна пулеметная очередь кинула одного из бегущих вперед, вырывая кровавые клочья из спины, и лишь тогда остальные догадались упасть.
Прошло пять минут и из двенадцати танков осталось семь.
— А ну, давай назад, за насыпь, — почти теряя самообладание, заорал Ненашев. — Все равно мы через четверть часа снимаемся. Поддержите отход по ракете!
— Майор! — Санькову на миг показалось, что УРовец окончательно очумел и впал в панику.
— Смотри туда! — рука Ненашева указывала на юг, где сейчас вставал не только дым, а клубы пыли. — Передовые части 3-й танковой дивизии немцев. В авангарде «Тройки» и «Четверки». Ты плакаты в учебном классе видел? Цифры о чем-то говорят? Хотя бы о калибре и толщине брони. И бронебойных себе догрузите с дотов!
Но не только господин Модель, блестящий моноклем, стал причиной отхода. Когда планировали боекомплект для дотов, явно не учли чудовищного расхода боеприпасов и сложностей их доставки под прицельным огнем.
А еще перестали взмывать в небо на севере Бреста с привычным интервалом ракеты. В этот день немцы врывались в город с противоположной стороны.
Инициатива боя здесь, на юге, постепенно ускользала из его рук, но остались еще мосты через Мухавец! Лишь тогда он разрешит себе сдохнуть.
Глава тридцать четвертая или «Граждане и гражданки Советского Союза»
Около полуночи в квартире Мареевой раздался телефонный звонок. Ей предлагали как можно быстрее с «тревожным» чемоданчиком прибыть на службу. О том, что случилось, можно было лишь гадать, и Полина, одев в этот раз форму, торопясь, побежала на остановку. Персональной машины ей не положено и надо успеть, пока ходит трамвай.
Семнадцатый, дребезжа, появился минут через двадцать и, стуча на стыках рельсов колесами, светя красно-голубым лобовым фонарем, повез ее до Арбатской площади.
Неужели немцы решились напасть в эту ночь? Что сейчас происходит на западной границе? У нее мучительно засосало под ложечкой. Как странно, все буквально ждут войны, но боятся даже друг другу в этом признаться.
В то, что немцы могут напасть в любую минуту, Мареева не сомневалась. Не имея доступа ко всем документам, она делала косвенные выводы.
И какие-то очень странные дела происходят в отделе, занимающимся немецким посольством. Какое напряженное лицо у Леонова, все чаще за последние дни появляющегося в управлении в штатском. Неужели нет времени даже переодеться?
— Не спи! Эй, «война», сейчас твоя остановка!
Кондуктор прервал ее мысли. Ни для кого не секрет, где находится Наркомат обороны, и даже обращение «война» Полину не удивило. Так в Москве часто называли любого человека, носящего форму Красной Армии[628].
В дверях пришлось немного задержаться, образовалась очередь. Как оказалось, подняли в Управлении всех.
Теряясь в догадках, она почти влетела в вестибюль и облегченно выдохнула. Неотвязный и мучительный вопрос, который звучал у нее в голове, благополучно разрешился. Тревога была ненастоящей. В обстановке строжайшей секретности в Разведупре начиналось штабное учение – условное нападение Германии на СССР[629].
Большинство сотрудников, прибывших по тревоге, занялось не отработкой вводной, а привычным делом. В игре участвовали не все. Отделов, не имеющих ничего общего с Германией, множество, и после проверки мобготовности, заключавшейся в простой перекличке, кто-то ушел, а часть людей расползлась по кабинетам. Трамваи уже не ходили.
Мареевой, вновь занявшейся переводами, стало скучно, до тех пор, пока дверь ее кабинета не открыл сам замначальника Разведупра Панфильев. Она встала, вытягивая руки по швам, зная, что человек он резкий, как в поступках, так и решениях.
Зрачки генерал-майора застыли, словно впиваясь в ее лицо.
— Можете мне объяснить это?!
Он бросил на стол книгу, которую держал в руках. Полина машинально отметила, что Арнимов вновь прислал бандероль, но теперь не ей. Никакой войны, действительно – сумасбродство или издевательство. Пьеса Островского «Гроза». Только название было дважды подчеркнуто красным карандашом.
— Не могу, товарищ генерал-майор! Вы пришли сюда, зная, что и мне пришла открытка и книга из Бреста?
— Да, мне сказали в канцелярии. Почему вы не доложили?
— Докладывать, на полном серьезе, что некто товарищ Арнимов собирает мне библиотеку?
— А что он вам прислал?
Так, значит что-то происходит, если Панфильев не вызывал ее к себе, а сам прибежал к ней! Кодовая фраза? Гроза? Она, не показывая, что смутилась, сунула в руки Павла Алексеевича томик Клотца с вызывающе торчащей закладкой.
— Не понимаю, что вас так встревожило. Я ничего не могу объяснить, одни предположения, что кто-то очень осторожно пытается выйти на контакт именно через меня. Как таковых, фактов нет.
— А ваш поход в немецкое посольство?
— Заметка о выставке сразу появилась в американской прессе. Я решила, что меня специально подставляют, но пошла. Потом, смотрите, какие в этой книге подчеркнуты слова, есть намек, что немцы решились на блицкриг.
625
См. Директиву начальника штаба Ленинградского фронта № 045162 "О недостатках в использовании танков" от 13 декабря 1941 г.
626
См. "Радиостанция 71-ТК-1 образца 1935 года." НКО СССР, 1936
627
Описание есть у Р. Алиев "Штурм Брестской крепости". Плюс подтверждающие факт трофейные фотографии
628
См. Брагинский М. А. "Воспоминания о войне" Академия ФПС РФ, 2001.
629
См. В. Никольский "ГРУ в годы Великой отечественной войны" Москва. Яуза, Эксмо, 2005 и Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. "Империя ГРУ" Москва. Олма-Пресс, 1999 год
