— Товарищ лейтенант, — подошел ко мне Сазанов. — Ветоши нет, нечем смазку убирать.
— Сходите к директору хлебопекарни. Попросите тряпок. У них должно быть, — посоветовал я. — Старшина должен подвезти ветошь, но когда это еще будет.
— Хорошо.
Меня несколько раздражали эти ответы бойцов — да, нет, хорошо. Доживу ли я до сорок третьего, когда введут нормальные воинские команды и ответы?
Когда Сазанов немного отвлекся, я подозвал его расспросить. Оказалось он срочную служил зенитчиком, наводчиком. Получив должность сержанта и командира орудия, подал рапорт в артиллерийское училище на годовые курсы командиров взводов зенитных орудий, которые закончил две недели назад. При возвращении в часть, поезд был атакован немецкими самолетами. Ну это понятно, сам там был.
Старшина вернулся только через час, когда расчеты полностью привели орудия к готовности открыть огонь, убрав смазку и прочистив банниками стволы. Даже успели пару раз сыграть тревогу, что сразу показало уровень подготовки расчетов. Не было никакого уровня. Учить их взаимодействовать друг с другом и учить.
Натужно ревя моторами, перегруженные полуторки и сопровождающая их машина с зенитными пулеметами въехали во двор хлебопекарни. Пулемётчиков я послал не просто так. К ним у нас патронов тоже не было. Поэтому сразу на складе расчет снарядил патронные короба и приготовил оружие к бою, теперь у нас появилась хоть какая-то защита, к тому же расчет ранее служил именно с таким оружием и знал его до мелочей.
Ловко покинув кабину передовой машины, старшина подскочил ко мне и, козырнув, доложил:
— Товарищ лейтенант, часть обеспечения доставлена. Разрешите приступить к разгрузке?
— Давайте, — кивнул я.
— Товарищ лейтенант, как вы и просили, я достал красноармейскую форму вашего размера. А также все, что вам полагалась — каску, шинель, вещмешок, полотенце, портянки, личное оружие с кобурой, ракетницу, бинокль, планшет. Мыло тоже дали. Разрешите озадачить одного из бойцов, чтобы он привел вашу форму в порядок?
— Хорошо, спасибо. Вот, держите, — достал я дубликат петлиц с лейтенантскими кубарями. — А остальное в кабину машины с пулеметами.
Причина поменять форму была простой — чтобы снайперы не подстрелили. Ведь сколько командиров, разряженных в командирскую форму с этими приметными шевронами на рукавах, сложили свою голову, пока не догадались ввести стандартную. Чтобы ничем от простых бойцов не отличались. А то выскочит такой командир на бруствер, взмахом пистолета поднимая роту в атаку — так вот он, стреляй. Нет, я себе такой участи не хотел и заранее озаботился комплектом красноармейской формы, которую уже споро подшивал один из «лишних» бойцов, которых я отдал под командование старшины.
Пока бойцы споро разгружали бочки с топливом, ящики со снарядами и патронами (четыре с патронами даже к пулеметчикам загрузили), мы со старшиной отошли в сторону. Изучив по спискам, что привезли, я довольно кивнул. Большую часть острых моментов мы перекрыли.
— Кстати, старшина, почему у тебя винтовка, а пистолета нет?
— Так… не положено.
— Если что, скажешь, я приказал. Кобуру для нагана сможешь найти?
— Конечно.
— Тогда сейчас.
Сходив к своему сидору, который так и стоял у лавочки в тени дерева, развязал его, достал наган Рыжего и десяток запасных патронов.
— Держи, — вернувшись, протянул я оружие старшине. Мне, как командиру батареи, выдали ТТ, его я хотел оставить себе. А наганы не жалко. Теперь у меня было два ТТ и один наган.
— Спасибо, товарищ лейтенант, — убирая револьвер и патроны в карман галифе, поблагодарил он. — А откуда у вас оружие?
— Да дней пять назад в поезде напали на меня какие-то урки, вот и… — похлопал я по свое кобуре. — Наган и ТТ как с куста.
— В милицию их сдали?
— Хм, можно и так сказать.
— Понятно. О, машины разгрузили, так я поехал?
— Давай.
Две полуторки, ревя моторами, покинули хоздвор, оставив штабель ящиков, несколько тюков и грузовик с пулеметом. Посмотрев, как Трифонов возится с красноармейской гимнастеркой, пришивая черные петлицы, я подошёл к тюкам и окликнул взводного:
— Сазанов! Андреев! Подойдите. Будем принимать боеприпасы и вещевое имущество.
Взводный стоял у первого грузовика рядом со вскрытым ящиком учебных снарядов, наблюдая, как с ними возится расчет. Услышав окрик, он резво развернулся и подбежал. Старший сержант Андреев кроме того, что принял первое орудие второго огневого взвода, исполнял обязанности командира взвода. Он тоже поспешил ко мне.
— Товарищ лейтенант?
— Ах да, — отвлекся я от размышлений. — Значит, так, в этих бочках топливо, пусть водители начнут заправку, а то там баки фактически пустые. Ручных насосов нет, но ничего, с ведрами побегают. Эти восемь тюков — маскировочная сеть. У нас семь машин. За каждой закрепить одну сеть, водители должны отвечать за них. Одна в запасе. Крепить можно к заднему борту. Ящики со снарядами вскрыть, снарядить по десять обойм к каждому орудию. Пять обойм с калиберно-бронебойными. Пять с осколочно-трассирующими гранатами. В этих ящиках патроны. Сколько патронов для винтовок выдали бойцам?
— По сорок, товарищ лейтенант, — ответил командир первого взвода.
— Выдайте каждому еще по сто. Теперь насчет шанцевого инструмента. За каждым расчетом закрепите по четыре лопаты, топору и одному лому, не считая тех, что закреплены за каждой машиной.
— Товарищ лейтенант, но они без черенков.
— Будет лес — срежем. Дальше, наш внештатный повар сверяет доставленное продовольствие, получить у него на каждого бойца трехдневный сухпай. Это все, выполняйте.
Пока бойцы суетились у ящиков и бочек, я подошел к Трофимову, забрал готовую форму и отдал ему командирский френч, на нем все еще не было нарукавных знаков и петлиц. Переодевшись в гимнастерку я перестал чем либо отличаться от красноармейцев только в петлицах были кубари, да кобура на боку и планшет. Собрав и компактно сложив все вещи, что для меня старшина получил на складах в вещмешок, отнёс его в кабину пулемётной машины. Эту машину я сделал пока своей штабной.
— Стой, кто идет? — послышалось от ворот, когда я направлялся к дверям хлебопекарни. Мне подумалось, если тут пекут хлеб, то, может быть, получится разжиться большим котлом. Почему нет?
Однако окрик часового меня остановил. Старшим по охране был Андреев, поэтому я дождался, когда он узнает причину, и направился к нему, сообразив, что прибыл делегат связи.
— Товарищ лейтенант, — козырнул молодой сержант, — вам пакет от командира дивизиона капитана Матвеева.
Расписавшись в двух местах, я принял плотный конверт.
— А это кто? — спросил я, подбородком указав на женщину лет тридцати в форме старшего сержанта с медицинскими эмблемами.
— Санинструктор, товарищ лейтенант. Товарищ капитан велел отвезти ее к вам. Разрешите идти?
— Идите.
Сержант сел в кабину полуторки, что стояла на улице чуть дальше от ворот, и отъехал.
— Представьтесь, — крутя в руках конверт, велел я женщине.
— Я Евгения Медведева, старшая операционная сестра бывшего армейского госпиталя.
— Что стало с госпиталем?
— Разбомбили, — криво усмехнулась женщина, посмотрев на зенитки. — Тех, кто уцелел, распределили по разным частям. Мне дали медицинскую сумку и направили к вам.
— Ясно. Устраивайтесь в кабине четвертой машины. Через полчаса мы передислоцируемся. По прибытии можете провести осмотр бойцов, хотя они только сегодня одели форму… И еще нужно будет осмотреть мне ноги. Я их немного поранил. Хотя они за последние пять дней немного поджили, но мало ли.
— Хорошо.
Расчеты быстро набили обоймы снарядами, приготовили машины к движению, заправили и распределили по технике оставшиеся не открытыми ящики. Даже пулеметную «тачанку», как я ее окрестил, и то перегрузили. Пока бойцы работали, я изучил боевой приказ, он был тот же, что мне озвучил капитан Матвеев, только уже в письменной форме. Занять позиции на перекрестке гравийной дороги и не допустить противника как с воздуха, так и с земли. Странно, что еще не написали, что я должен предотвратить подкопы.
