— Молодцы. Сейчас иди обедай, мы там вам оставили.
От кухни были слышны восхищенные вопли повара, ему вторили некоторые бойцы. Конечно еды хватило, но из-за того что котла было всего два, возможно было приготовить только два блюда, первое и чай, или второе и чай. Сегодня было первое и втрое без чая, хотя некоторые ушлые бойцы сварили чай в своих котелках. Теперь же с появлением кухни даже хлеб можно было печь. В общем, хорошее приобретение.
Вернувшись к штабелям ящиков в ста метрах от опушки в глубине леса, я присел на один из ящиков и, достав пачку немецких документов, что привез старшина, записал данные с них в журнал. Теперь за батареей числиться еще и семьдесят уничтоженных солдат противника.
Пока я переводил бумагу, составляя опись имущества и задачи батареи на ближайшее время, старшина развернулся вовсю. Бойцы меняли свои обмотки на немецкие сапоги, те кому подходили, конечно. Даже Сазанов сменил свои брезентовые полусапожки на высокие блестящие офицерские сапоги. Только трём не нашлось замены из-за их ног сорок последнего размер, хотя может и пятьдесят последнего как шутил старшина.
Сейчас бойцы были больше похожи на бойцов Красной Армии, а то эти обмотки уж больно бросалось в глаза. Теперь же, в коротких немецких сапожках, они даже двигаться стали по-другому, увереннее что ли.
После того как старшина закончил я сформировал из «нахлебников» два минометных расчета по трое бойцов выделив им машину. Командиром я временно поставил одного из бойцов постарше и поопытнее, пока нет ефрейтора Смелова, что охранял мой тайный склад. Он тоже был минометчиком.
Дав батарее часовой отдых, я с двумя переводчиками пошел допрашивать пленных. К сожалению ни к чему это не привело, так как оба были из хозчати обеспечения пехотного полка, которого мы обстреляли. Эти, например, были водителем и сопровождающим. Ну понятно, опытные вояки быстро свалили. Поняв, что оборону в поле не займешь.
Документы это подтвердили, не удивительно, что при них не было оружия, поэтому после допроса я приказал пленных расстрелять.
— Товарищ лейтенант, но они же военнопленные! — возмутился стоявший неподалеку Сазанов.
— Они сдались? — спокойно спросил я.
— Нет.
— Я считаю военнопленными тех солдат противника которые сами сдались нашим войскам, в других случаях это «язык», то есть пленный для допроса. На него Женевская Конвенция не распространяется. Поэтому приказываю расстрелять.
Посмотрев как бойцы мнутся не хотя берясь за оружие чтобы отвести немцев подальше, со вздохом вытащил из кобуры ТТ и произвел два выстрела в головы стоявших на коленях пленных.
— Не надо сомневаться и думать хорошо ли это или плохо. Пока вы думаете, противник убьет вас. Все слышали, что я сказал?.. — я внимательно осмотрел присутствующих, после чего жестко приказал. — Трупы утащить подальше, пусть тут не воняют!.. Чего ждем? Выполнять!
Как ни странно, не только уничтожение колонны, но и этот поступок вознес мой авторитет на небывалую высоту. Так что в продолжение этого дня, мы шесть раз открывались огонь по самолетам противника прикрывая наши войска что шли в сторону границы. Надеюсь, механизированные корпуса второго эшелона, которые закрывали собой прорыв, остановят и нанесут потери немецким войскам. Например, нам помогли танкисты 9-го механизированного корпуса под командование генерал-майора Рокоссовского. Хотя как мне пояснил лейтенант с обгоревшими руками, он доставал из танка своего механика, их полк сбился с пути и поэтому оказался у Ровно. Хотя основные части корпуса сейчас на маршруте чуть дальше, севернее Ровно ближе к Луцку.
К вечеру двадцать девятого июня, моего мира я понял, что наши все, кончились, отступившая было канонада снова начала к нам приближаться. Над головами постоянно висела авиация, бомбя лес, который в последнее время был нашим пристанищем. Видимо пожаловались уцелевшие пехотинцы в уничтоженной колонне своим начальникам, кто их тут обидел, да и авиация припомнила старые обиды, все-таки два сбитых да четыре подбитых это хоть что-то. Кусачая у нас батарея, вот они и бомбили по лесу уже третьим налетом. К тому же вчера мы еще двух приземлили. Один уже был где-то подбит, летел медленно. Сбить его оказалось на удивление нетрудно, второго ближе к вечеру, когда колонна из двенадцати «Хейншелей» возвращалась с бомбардировки на пятисотметровой высоте. Тут уж они сами подставились. Могли и выше подняться.
В общем, в данный момент мы наблюдали за работой девятки «Юнкерсов», в двух километрах в стороне от леса, где неплохо замаскировались в чистом поле под видом стогов сена. Огня мы конечно не открывали. Эта девятка «Юнкерсов» от нас мокрого места не оставит, одно дело, перехватывать когда они пустые идут с бомбардировки, другое когда сами нас ищут. Ну их нафиг. Пусть лучше лес бомбят, чем наши части.
— Улетают, — опустив трофейный цейсовский бинокль, сказал Сазанов.
У меня бинокль был получше, старшина подарил, поэтому провожал я их дольше.
— Да, похоже, — убрав бинокль в чехол, я вернулся к бритью. Правая сторона уже успела подсохнуть, так что я стер полотенцем пену и, размешав в ступке, стал наносить ее заново. — Думаю, завтра или послезавтра можно ожидать передовые порядки немцев. Похоже, кончились у наших сил, все бросили в контратаку. Видел сколько час назад машин с ранеными проехало?
— Видел, — вздохнул взводный.
— Это медсанбаты и госпиталя эвакуируют, — пробормотал я и замолчал, работая опасной бритвой, а то до бомбардировки я успел сбрить щетину с левой стороны, а с правой нет.
— Вчера к нам подъезжал капитан-пограничник, ну тот у которого в кузове пленные немецкие офицеры были, так он говорил, что немцы два наших госпиталя из огнеметов сожгли. Всех, и врачей и раненых.
— Не помню такого, — задумался я, с помощью зеркальца проверяя тщательно ли побрился.
— Это было когда вы к тому полковнику ходили, относили памятки.
— Ах да, к вам какой-то грузовик-ЗИС подъезжал. Да, точно, ты же докладывал, да только потом был тот налет от которого мы едва не потеряли батарею, вот и вылетело из головы.
Вчера к обеду я увидел проходивший мимо батальон, оказавшийся потрепанным авиацией полком, вот и вручал командирам написанные с моих слов памятки. Там были зарисовки, как стрелять по самолетам противника и как из простой винтовки с зажигательными пулями жечь немецкие танки. Многие командиры благодарили. Другие брали молча, устало перебирая ногами. Так вот когда прошел это батальон, на следующую часть налетели «Штуки». Наша батарея, прикрывая их, открыла огонь, так эти штурмовки переключились на них. Ладно, у меня расчёты уже более-менее умелые, спасибо последним дням активной боевой тренировкой. Так мы еще стали вести активную оборону. Как? Все просто, выпустил очередь и резко в сторону на ходу перезаряжаясь, замер, выпустил прицельную очередь и снова крутиться по полю, а когда таких кусачих машины четыре? Вот так и получилось, что и штурмовики по нам не попали. Правда и мы по ним. Остались при своих. В общем, опыта пока маловато.
В тот момент я как раз разговаривал с командиром дивизии в которую входил этот полк, рассказывал о прошедшем тут бое, о котором памятниками напоминала сожжённая техника. Вот и получилось что того капитана я пропустил, как-то вылетело из головы.
— Бойцы слышали?
— Молчунов, он потом и передал остальным.
— Хорошо, — убирая бритвенные принадлежности в сидор, я велел полить стоявшему рядом бойцу, после чего вымыл лицо. — Жаль политрука нет. Я бы его заставил провести политбеседу на эту тему.
— Да бойцы и так поняли, уже много наслушались. А как вы вчера того стрелка высмеяли что немцев тьма, что танки у него непобедимы и что авиации куча, которая все долбит и долбит.
— Да бред он нес. У страха глаза велики. Немцы просто хорошо организованны, умеют взаимодействовать с другими родами войск и имеют за спиной двухлетний опыт войны. У них своя тактика блицкригов, вот они ее и используют. Кстати, отбой тревоги. Пусть бойцы пару часов отдохнут до ужина, а там снова тренировки. Выполнять!
