— Ну, он, наверное, тебе сказал так наряжаться, — тонкие губы Димки недовольно изогнулись. — Иначе я даже не знаю, кто или что смогло бы заставить тебя одеться в это!
— Ох, Чащин, думай мозгами, а не пяткой, — вздохнула я жалостливо. — При чем здесь Сморчок, то есть, конечно, мой котеночек Дэнка? Я так оделась, потому что… м-м-м… — мне не хотелось рассказывать ему эпопею о том, что все мои вещи оказались выстираны коварной мамой, — потому что сегодня у нас вечером будет торжественное приветствие родни будущей жены брата. А вообще, — я коварно почесала ему подбородок, нахватавшись всяких глупостей у Дэна, — я от тебя без ума, и нарядилась так ради тебя. Я сегодня принцесса. Называй меня «Ваше Высочество».
— Ничего себе, мне аж страшно стало, — пальцы у Димки затряслись, словно от ужаса. А я засмеялась. — Видишь, у меня тремор. Ваше Высочество, дайте мне свою руку.
— Зачем? — продолжала я буравить парня подозрительным взглядом.
— Хочу поприветствовать Вас, как положено.
Я протянула руку, делая вид, что жутко смущаюсь, а он взял и поцеловал мне ладонь — легонько коснулся ее губами, и впрямь представив себя каким-нибудь герцогом или графом! Я тут же ее выдрала назад со словами:
— Думай, что делаешь, овцебык!
Димка на мои вопли не обратил внимания.
— Обалдеть, Бурундукова… То есть Маша, ты здорово выглядишь! На себя не похожа. Бурундукова, черт, я даже теперь не могу называть тебя Бурундуковой…
— Ваше Высочестве все еще остается в силе, Чащин. И чего ты чего на меня так смотришь странно? Переквалифицировался из приматов в людоеды, съесть возжелал бедную меня? — подозрительно спросила я, подвинула стул ближе к Димке и, по-свойски хлопнув его по плечу, сказала. — Заказывай, парень. Все, что душе угодно — но, в пределах разумного, а не безумного.
— Хорошо. Вот меню, — и хотя я предложила ему заказывать, он протянул мне одно из двух ярко-синих меню и даже раскрыл его, прежде чем вручить. — Делай заказ сама. Буду то же, что и ты.
— А если я ничего не буду?
— Дурочка ты, Бурундукова, — покачал он головой. — Я плачу. Пируй. Я-то знаю, как ты любишь поесть. И как в тебя столько вмещается? У тебя, наверное, желудок в трех измерениях существует, да? — попробовал Дима меня подколоть.
— Ты? Совсем того, падре? Кажется, это должна делать я, — я даже возмутилась, забыв за такие слова угостить тумаком. — Платить!
— Я же все-таки мужчина, — величественно отозвался Дима. — Давай, Машка, заказывай, что твоей бурундучковой душе угодно, я вообще-то есть хочу.
— Но я угощаю! — возопила я. — А не ты! Я — твоя должница.
— Да брось ты, — махнул рукой одногруппник. — Мы же друзья.
В результате, немного поприперавшись, мы все же сделали заказ, подозвав прехорошенькую официантку, и я даже совершенно не наглела в выборе кушаний, только спросила у Димки:
— Слушай, а чего ты так расщедрился?
— Я всегда такой, — отвечал он мне, ухмыльнувшись, — щедрый и хороший. С девушками, правда, — уточнил он.
— Да у нас прямо свидание получается, Чащин, — сказала я, поправляя Настины огромные часы на запястье.
— Точно, — согласно кивнул парень. — Хорошее местечко, уютное и даже отчасти романтичное, ты премило одета — да и вообще кажешься лапочкой, я поступаю по-джентельменски…
— Да и ты ничего сегодня выглядишь, — не преминула заметить я. Дмитрий сегодня выглядел и впрямь несколько необычно: надел белую рубашку с вертикальными синими полосами, рукава которой были закатаны чуть ниже локтя, натянул темно-серые джинсы с белым широким ремнем, на ногах его красовались начищенные до блеска ботинки. Ему шел этот стиль — это точно, но я никак не могла взять в толк, зачем ему так наряжаться. Не ради меня же.
— Спасибо, дорогая, — притворно важно склонил голову Чащин.
— Пожалуйста, милый, — продолжила я игру. — Твоя девушка на нас не обидится?
— А твой парень? — тут же спросил Дима. — Моя — нет. Она даже и не знает ни о чем. Она такая глупая у меня, — с неожиданной горечью добавил он. — Вообще ничего не знает.
— Вот и Смерчинский не догадывается, — ответила я, захихикав. — Совершенно ни о чем. Дома дрыхнет, наверное.
Кто-то едва не сбил официантку около нашего столика, и мы на мгновение прервались, а потом я решила еще раз обрадовать друга новостью об англичанке и билетах на мюзикл. Наверное, только Чащин может понять весь мой восторг по этому поводу! Вот мы и восторгались вдвоем, пока нам не принесли заказ, да и во время трапезы тоже никак не могли успокоиться и не ржать на все кафе.
— Вот блин, — поморщилась вдруг я, прервав наш разговор о том, как здорово мы будем сдавать экзамен по английскому.
— Ты чего?
— Соринка в глаз попала
Димка перегнулся через стол и сказал, приглядевшись к моему глазу.
— Это не соринка, это у тебя в ресницах волос запутался.
— Какая разница, — пыталась я потереть глаз, но всякий раз боязливо одергивала руку, потому что не хотела размазать тушь и тени, — все равно больно, глаз слезиться.
— Давай помогу, — предложил свою помощь сокурсник. Я кивнула. Он встал из-за стола, подошел ко мне и со словами: «Щас я тебе глаз выковырну из глазницы», наклонился, подумал, повернул за подбородок мою голову на свет, падающий от окна, и очень осторожно, по-моему, стараясь даже не дышать, двумя пальцами убрал с ресниц этот проклятый волос. С интересом изучил его, а потом протянул мне.
— Подправь салатик, — предложил Димка-дурак, вспомнив название моего салата, — и будет твой салат не «Полосатый», а «Волосатый».
— Спасибо, что помог, но салат мне и такой нравится, — отозвалась я степенно. — Давай, я лучше плюну тебе в тарелку?
— Красивая одежда, хороший макияж и даже высокие каблуки никогда не прикроют полностью твою грубую зубастую натуру, — со вздохом сказал Дмитрий и предложил, подняв бокал с гранатовым соком, похожим на вино, произнести какой-нибудь тост.
— Какой?
— Давай, — в шутку предложил Чащин, — за нас?
— Давай за успешную сдачу английского! — заговорщицки прошептала я, не расслышав его слов. — Чин-чин!
— Кампай.
— Сам капай, — расхохоталась я, перевирая слово японского происхождения. — Говори как я: чин-чин.
— Чин-чин…
И мы продолжили болтать и ржать на все кафе, постепенно заполняющееся людьми.
— А меня в свою компанию примете? — раздалось через полчаса, а, может и через минут сорок, над нашими головами. Димка резко замолчал
Я подняла взгляд и увидела над собой загадочного Дэна, который умильно взирал на нас сверху вниз.
Орла тотчас отнесло к противоположной стене порывом ветра, и он недовольно забил крыльями.
— Я сейчас ревновать начну и бушевать, если не пригласите к себе, ребята, — предупредил он, лучась счастьем и здоровьем. Эти лучи тотчас достигли рядом стоящего столика, и на Дэнва обернулась девушка лет двадцати шести, сразу же заинтересовавшись парнем.
— Э-э-э… — протянула я в замешательстве, механически перемешивая в вазочке кашицу растаявшего орехово-малинового мороженого, — ты чего тут делаешь, Смерчинский?
— Машенька, как ты здороваешься со своим почти что женихом? — деланно обиженно спросил меня Смерч, медленно, не сводя блестящих глаз, наклонился, чтобы поцеловать и вместо этого получил ложкой по лбу. На слегка растрепанных темных волосах остался светлый след от мороженого.
— Чащин, сваливаем? — серьезно предложила я ни с того, ни с сего онемевшему Димке.
Орел закутался в искру, как в шарф и попытался спастись от негодующего ветра.
Пока Маша и Дмитрий беззаботно болтали, активно жестикулируя и, как всегда, громко смеясь, длинноволосая девушка за столиком около большого панорамного окна на «желтой» территории, негодовала и все больше бледнела от переполняющего ее праведного гнева. С этой девушкой Мария была немного знакома — она до сих пор не могла забыть теплый и радушный сюрприз друзей Смерча, где эта светловолосая была одной из «главнокомандующих».
— Инга, спокойнее, — сказал ей парень в очках, сидящий с ней за столиком. Именно он в тот же день отвечал за техническо-музыкальное сопровождение «дружеской шутки».
